– Зачем ты пришла? – сухо спросил он.
– Я по тебе скучала.
– А Сергей? – без усмешки поинтересовался Ленька.
– Между нами ничего не было. Он зашел ко мне, потому что искал тебя!
Они помолчали. Ленька бросил грязную тряпку на кожаное сиденье мотоцикла.
– Лень, – протянула Саша.
– Что? – он отвернулся к своим железякам.
– Пошли купаться…
– Нет.
– Почему?
– Ты же видишь, я занят.
– Ты никогда раньше не был таким … колючим.
– Все меняется.
– Но ведь ты же меня еще любишь? – со слезами воскликнула она.
– Мне нужно перебрать мотор, – сказал он, отвечая на свою прежнюю реплику.
– Тогда я пойду одна!
– Прихвати Сергея! – равнодушно произнес Ленька.
Саша, кипя, развернулась и выбежала. Она не нашла, что ему ответить. Ее душили яростные слезы. И все же она надеялась, что Ленька остановит ее, задержит…
Едва Саша скрылась за дверью, Ленька вскочил и бросился за ней. Распахнул дверь.
– Подожди! – и осекся. Улица была пуста. Он с отчаяньем ударил кулаком по двери. Развернулся, смахнул с верстака инструменты. Пнул автомобильную шину…
Потом опустился на пол… И стал собирать все, что скинул с верстака.
А Саша, не видя дороги, бежала по улице. Она не хотела себе признаться, что плакала из – за Леньки. Сначала она была обижена. Потом ее обхватила цепкими лапами ярость.
А потом сзади подкатил мотоцикл.
– Саша!
Она обернулась, надеясь, что слышит Леньку.
Нет, на мотоцикле был Сергей.
– Эге, да ты плачешь! Что случилось? Кто тебя обидел?
– Никто, – помотала она головой, вытирая кулаками слезы.
– Да ладно тебе, – он шутливо обнял ее, вытирая слезинки с ее щек. – Мы, мужики, вообще ваших слез не стоим. Плюнь, будешь ты еще из – за него плакать!
Не зная, чем еще отвлечь ее, он предложил:
– Слушай, а пойдем купаться!
И тогда Саша с жестокой мстительностью подумала о Леньке.
– Пошли, – кивнула она Сереге и села позади него на мотоцикл.
Дневник Леньки Баженова
Октябрь, 97
Тогда я видел ее в последний раз.
Я виноват. Если бы не моя детская обида… Ведь Саша сама пришла мириться. Она первая протянула мне руку. А я? Что сделал я?
Идиот! Кретин.
Меня переполняет отчаянье. Если бы можно было все вернуть!
Все, что я могу сказать – лишь тупая банальность по сравнению с тем, что я чувствую. А что я чувствую? Мне хочется биться головой о стену…
И живет, все – таки живет во мне крохотная надежда: а вдруг?
Вдруг все это – тривиальная, глупая ошибка? И Саша жива, она вернется?
Ведь никто не знает, что же там лежало… После…этого никто не видел Саши. И я не видел. Может, поэтому я и не могу поверить и принять реальность?
А потом, ближе к вечеру, к Леньке прибежал Серега. Увидев его взволнованное и испуганное лицо, Ленька сразу встревожился. И так целый день у него душа была не на месте.
– Что случилось? – выкрикнул он, схватив за плечи задыхающегося от бега Серегу.
– Саша… – выдохнул тот.
– Что? – кричал Ленька.
– Она не у тебя?
– Нет!
– Ленька, ее нигде нет… Я боюсь, что она… – Сергей задохнулся, провел языком по губам, – что она утонула!
– Что?! – Ленька словно обезумел, – что ты сказал?
– Мы с ней пошли купаться, Ленька! Она ныряла! Я ушел за мороженым. Через пять минут ее уже не было!
– Где же одежда?
– Вот, она на берегу осталась, а Саши нет!
Ленька уже не слушал его. Выскочил из гаража, забыв закрыть дверь, запрыгнул на Серегин мотоцикл.
– Ты куда? Подожди!
– Где ты ее искал?
– Везде! Я весь город прочесал! Везде был, где могла быть она!
Ленька не знал, как долго Сергей звал Сашу, как он нырял до бесконечности, пытаясь ее найти. Как, поняв бесполезность своих усилий, но все еще на что – то надеясь, оседлал мотоцикл, поехал прочесывать город по всем знакомым, по всем ее подругам, по всему городу и пригороду.
…Ленька не знал и того, что, нырнув, Саша ударилась головой о какую – то железяку и потеряла сознание. Ее еще можно было спасти…
Но Сергея не было на берегу.
…Сашу хоронили через три дня – на следующий день после того, как нашли. Гроб был заколочен – посмотреть на нее не дали даже бабушке. Когда Ленька увидел этот маленький узкий гробик, у него сжалось сердце.
Ленька во всем черном, похудевший, казался гораздо старше своих лет и бледнее обычного; под глазами залегли круги, да и сами глаза словно растеряли всю свою синеву.
Ленька не плакал. Нет, он был страшно, не по – человечески спокоен. Танька, которую они с Сашей когда – то (сто лет назад!) встретили в утреннем автобусе, шепталась с подругами:
– Любовь, говорите… Посмотрите на эту любовь – даже слезинки не уронил, – и она печально промокала кружевным платочком свои крупные прозрачные слезы, стараясь при этом не задеть макияж.
Ленька же все делал механически. Внутри его все кричало (страшный, застывший на одной ноте крик), а внешне он напоминал айсберг.
И когда пришло время выносить заколоченный гробик, они вместе с Сергеем легко подняли его на плечи.
А потом было кладбище, такое нереальное в июльский солнечный день, и от этого еще более страшное.
Сашина бабушка плакала на Ленькином плече, а он бесстрастно обнимал ее.
На поминки он не поехал, ему претила сама мысль, что придется еще несколько часов выслушивать лицемерные соболезнования тех, кто никогда не был Саше другом. Ему хотелось остаться одному. И он ушел, ни с кем не прощаясь. У ворот кладбища его окликнула Танька.
– Леня, ты куда? – Ленька не оглянулся, он медленно побрел дальше, ступая по лужам, оставшимся после недавнего дождя, черными лакированными ботинками. Ему казалось, будто жизнь только что кончилась, он умер, вознесся на небо, но там не приняли его, а, пробормотав что – то вроде “иди, попробуй еще раз”, столкнули вниз, прямо в эти лужи. В той, прошедшей, жизни Ленька знал точную цену всему: деньгам, дружбе, измене, любви, прожил эту жизнь, как умел. Он нравился себе в той жизни, а в этой оказался маленьким растерянным мальчиком, одиноким и жестоким от одиночества.
…Леня добрел до мотоцикла и уехал.
…Мотоцикл ревел и почти горизонтально ложился на виражах. И черт с ним, если сейчас рухну, черт с ним. Ленька злился на собственное мастерство, ведь как хорошему пловцу трудно утопиться, так и хорошему мотоциклисту почти невозможно нарочно попасть в катастрофу.
Ветер обдувал его лицо, он выжимал предельную скорость и ветер тоже. Он отпустил руки перед поворотом, но инстинктивно снова схватился за руль. Все отодвинулось и лежало далеко внизу, как море, как горе, Ленька находился над уровнем горя. Это был уже не тот уровень, который он мог выдержать.
Когда – то он слышал, что нельзя слишком сильно любить человека, а то древние боги жизни возревнуют, разгневаются и заберут того, кого ты любишь. Нельзя любить человека больше бога. За все приходится платить, и за счастье тоже.
Ленька злился на себя за то, что он не может просто бросить мотоцикл, а на нем и себя в пропасть. Нет человека, который не хотел бы любви и признания, который не боялся бы смерти. Да и…
Мотоцикл занесло, у Леньки захватило дух, и он лихорадочно стал выравниваться.
Да и сам ты дерьмо собачье, если присмотреться. Так же жалок, так же боишься смерти… Но ведь все умирают! Сотни поколений до тебя! Старые, молодые… Саша тоже умерла. Ей больше не страшна смерть.
Но ведь можно глядеть на людей иначе. Можно. И проливать сопли, слезы, нюни, и желать добра, и жалеть, и осыпать бесплатными приложениями к собственной персоне.
