Ленька был словно чужим ребенком в своей семье. Но, как ни парадоксально, он ни в чем не знал отказа. Родители словно откупались от него. А он иногда мечтал о том, чтобы отец сделал ему выговор – лучше так, чем полное безразличие.

А в начале июня отец подарил Леньке мотоцикл. Большой, сверкающий, новый. Чего уж говорить о том, что Ленька мгновенно позабыл про отцовскую “Волгу” и оседлал железного “коня”. Права ему обеспечил отец деньгами и связями.

…Саша впервые в жизни поняла, что такое “слепящая скорость”. Ленька посадил ее впереди себя выдав предварительно специальные защитные очки. Саша все время чувствовала позади себя его большое, сильное, горячее тело. А Ленька закладывал такие виражи и выжимал на сумасшедших горных и лесных тропинках такие скорости, что спешащее следом солнце едва успевало за ними.

“Будь я Ленькой Баженовым, – подумала Саша, – я бы опасалась за свою шею”.

А за свою она не опасалась, вполне доверив себя Леньке. Лишь раз она обернулась на его полное спокойного блаженства лицо. Его глаза были привычно и уверенно прищурены. У Саши закружилась голова и вспотели ладошки – в этот момент мотоцикл на повороте лег почти горизонтально. Они выскочили на шоссе, догнали дряхлый, лениво ползущий грузовичок с веселыми студентами.

– Да здравствует любовь! – заорал кто – то, увидев Леньку и Сашу, и остальные поддержали. Обгоняя грузовичок, Ленька отнял обе руки от руля, сцепил ладони над головой в приветственном жесте, помахал руками и еще долго не опускал их на руль. Раньше Саша сидела между ними, как в теплом надежном кольце. Теперь, почувствовав себя беззащитной, она вцепилась в руль побелевшими пальцами, но тут же отдернула их, боясь вывернуть мотоцикл, куда не следует. Ленька заметил это, но продолжал форсить. Саша напрягла все душевные силы, чтоб не вскрикнуть, ведь она всегда участвовала в уличных боях наравне с мальчишками и слыла отчаянной и храброй девчонкой. Наконец, Ленька ухватился за руль и засмеялся.

– Почему ты смеешься? – спросила Саша, но за свистом ветра Ленька не расслышал ее вопрос. А переспрашивать она не стала. Тем более что на следующем вираже у нее здорово заложило уши. А когда она решила открыть глаза, перед ней расстилалась тихая и зеленая долина с круглым озером посередине. Все время спуска с холма девушка просидела с зажмуренными глазами. “Ленька, наверное, похож на дерзкое и веселое мотоциклетное божество, если такое существовало в греческой мифологии”, – подумала она в это время. Они подкатили к озеру и тихо тормознули у самой полосы воды.

– Почему ты смеялся? – снова спросила она.

– С грузовика нам показали надутый фаллический символ.

– Ты еще мог оглядываться по сторонам?

– А ты нет?

– Ну, если бы я оглянулась, то увидела бы только твою обширную фигуру, закрывающую мне весь вид.

– Если подумать, не худший пейзаж, – засмеялся Ленька и притянул ее к себе.

Домой они возвращались поздно вечером. Ленька поставил мотоцикл где – то в подворотне. Саше захотелось просто пройтись по тихим вечерним городским улочкам. Светила полная луна и почти не видно было звезд.

Ленька и Саша медленно шли по улице, держась за руки. Саше было спокойно и хорошо с ним. Она, разумеется, влюблялась и до него, но все это было не так… По – другому. Никогда, ни с кем ей не было так легко, уютно, надежно и весело. Внезапно, с каким – то веселым ужасом она поняла, что если он захочет большего, чем поцелуи, то она не только не откажет, но и обрадуется…

– Эй, мужик, дай закурить! – внезапно выросла перед ними плотная фигура. Саша внимательно посмотрела на Леньку. В такую переделку они еще не попадали.

– Не курю, зато жвачку могу предложить, – со спокойным дружелюбием произнес Ленька.

От стены отделилась еще одна тень. Высокий, тощий, нескладный парень.

– Че – то слишком ты разговорчивый! – с угрозой надвинулся он на Леньку.

Ленька, к удивлению Саши, ни капельки не испугался. Лишь со спокойной любопытной насмешкой наблюдал за развитием событий.

– Ну какой есть.

– Слушай, ты…

– Заткнись! – коротко бросил первый, видимо, идейный начальник тощему подельнику.

– Как скажешь, Шеф.

Шеф сплюнул и медленно, вразвалку, подошел к Леньке. Снизу вверх – он был ниже, посмотрел ему в лицо, но проделал это с такой уничтожающей высокомерностью, словно был самим Наполеоном.

– Какой смазливый мальчик! – с издевкой сказал он и взглянул на Сашу, – и какая хорошенькая девочка… Слушай, сигарет у тебя нету… денег, видимо тоже. Но ведь что – то же надо с тебя взять.

Ленька прищурил глаза. В них закипела холодная ярость.

– Короче, так: ты вали, а бабу свою оставь нам.

Саша была уверена, что сейчас, нет, вот сейчас уж точно, Ленька врежет этому уроду по челюсти, и тот, скуля, уберется с их дороги.

– По рукам, – спокойно сказал Ленька и протянул Шефу ладонь. Саша отшатнулась от него, с испугом и изумлением глядя широко распахнутыми глазами. Шеф, поколебавшись, пожал ему руку. Едва Ленькины пальцы сомкнулись вокруг ладони Шефа, он двинул ему локтем в челюсть. Пальцы Шефа разжались, и он рухнул на землю. Не теряя ни секунды, Ленька развернулся и ударил Тощего острым коленом в пах. Тот согнулся пополам, вдогонку Ленька со всей дури звезданул ему локтем по затылку и понял, что этот враг ему уже не опасен.

За спиной Леньки поднялся Шеф. Вскинул руку. В свете луны блеснул кастет с длинными острыми шипами.

Чуть нагнувшись, мягко, по – кошачьи переступая, они двинулись по кругу. Каждый выжидал атаки другого. Шла борьба характеров. Саше казалось, что это будет продолжаться вечно, всю жизнь, столетия, века.

– Лучше бы ты дал мне закурить… – процедил Шеф.

Ленька не ответил. В свете луны его лицо казалось неестественно бледным, а глаза полубезумными. Но в одно мгновение все изменилось и застывшая картина наполнилась действием. Застонал Тощий. Поднялся на колени. Зашарил по земле, нашел пустую бутылку. Не глядя, схватил ее за горлышко и ударил дном о камни. В его руке осталась “розочка”. Ленька и Шеф не видели этого и словно не услышали звон стекла. Но к Тощему откуда – то сбоку подскочила Саша, пнула по руке, держащей розочку и одновременно издав воинственный клич команчей, стукнула его по исстрадавшемуся затылку только что найденной палкой. Это было последней каплей. Тощий закатил глаза и повалился набок.

Вздрогнув от Сашиного крика, Ленька на секунду потерял бдительность. В ту же секунду Шеф сделал выпад. Успел среагировать в последнюю долю секунды, но шипы кастета задели его левое предплечье и немного грудь. На пропоротой белой рубашке проступила кровь, в темноте казавшаяся черной. Ленька перехватил его запястье, уводя руку с лезвием вбок, удерживая левой рукой в таком положении, он стремительно сделал выпад, ударив Шефа коленом в промежность, вывернул его руку, сделав подсечку, уронил врага на землю, головой на камни.

Мгновенно обессилевший Ленька секунду постоял над поверженным противником, наклонился, взял из его руки кастет. Повертел в руках, разглядывая. Отшвырнул его куда – то в темноту. Подошел, хромая (колену все же досталось) к сидевшей на земле Саше, опустился рядом с ней на колени, обнял, зарылся лицом в ее пышные волосы. Она тоже обняла его, и они просидели так еще целую вечность, в течение которой успели погибнуть пятнадцать тысяч солнц и родиться такое же количество звезд в разных концах различных вселенных…

…Когда Ленька зашел домой, открыв дверь своим ключом, отец и Женя еще не спали. Они, обнявшись, смотрели телевизор. Ленька прохромал мимо них в свою комнату.

– И кто победил? – поинтересовался отец.

– Я, – бросил Ленька, на ходу стаскивая с себя мокрую от крови рубашку.

– Ковер не запачкай, – сказала вслед ему Женя, – сколько можно драться!

Ленька тихо прикрыл дверь своей комнаты.

Тетрадь Леньки Баженова

Сентябрь, 97