Ленькины родители тогда уехали в отпуск, прихватив с собой сестренку Лильку, оставив на попечение сына квартиру и автомобиль. Ленька отнесся к этому спокойно. Он был к своим шестнадцати годам гораздо более серьезным и самостоятельным, чем его сверстники.
… Их с Сашей отношения уже давно перешли грань дружбы. И для того, чтобы случилось то, что являлось лишь логическим их продолжением, не хватало лишь маленького толчка.
Был конец июня, и был день рождения Сереги, приятеля Леньки. Разумеется, и Ленька и Саша были на Серегиной вечеринке. Саша отпросилась у бабушки на всю ночь, сказав, что Ленька за ней присмотрит. Ему Сашина бабушка доверяла. Девушку отпустили. Серега оказался таким же, как Ленька – веселым балагуром – и понравился Саше. Да и вообще, народ собрался веселый и шумный.
Ленька тянул через соломинку коктейли, иногда небрежно остря. Саша тоже немного выпила. Они много танцевали…
А когда Ленька около часа ночи начал собираться домой, Саша возражать не стала. Ей было отчаянно легко, и он чувствовал это.
Серега бросал Леньке одобрительные взгляды, но Ленька не отвечал на них, и это Саше понравилось.
В машине, на каждом перекрестке, у каждого светофора, он целовал ее горячо и страстно.
В нем не было и тени той тошнотворной серьезности, которую она так не переносила в людях. Он не старался показаться умнее, чем был на самом деле: поэтому ей нравилось в нем все – как он улыбается, говорит, легко ведет машину, и как спокойно, чуть подмигнув ей, затормозил у своего дома, но не стал выходить из машины.
– У тебя кто – то есть дома? – спросила она. Ей не было страшно, ей было интересно.
– Нет, – покачал он головой, протянул красивую руку художника к Саше. Расстегнул пуговки на ее блузке, начал ласкать шею, ключицы, дотронулся до груди. Саша хихикнула.
– В чем дело? – спросил он спокойно, без обеспокоенности и нервозности юнца.
– Я подумала, как все просто, – солгала Саша, – и вспомнила, что Ромео и Джульетте было столько же, как нам.
– Вот как? Джульетте было четырнадцать? – поинтересовался между делом он.
– А разве ты не помнишь?
– Я не читал, – признался он.
– Зря! – шепотом воскликнула она. Ей было все сложнее улавливать нить разговора сквозь те новые ощущения, которые вызывали в ней Ленькины тонкие пальцы. Он теперь ласкал ей живот.
– Я прочту, – пообещал он и расстегнул пуговку на ее джинсах.
– Как прекрасна была бы жизнь, если бы не пришлось обременять себя чтением, чтоб очаровать девушку! – воскликнула Саша. – Это было бы прекрасно! Щелкнул пальцами – и любая твоя!
– Это было бы невыносимо скучно, – медленно возразил ей Ленька.
– Почему?
– Видишь ли… Нет ничего интересней человеческих отношений, – его пальцы скользнули ей под тонкую ткань трусиков, – нельзя, чтоб они исчезли.
– Ленька! Откуда ты успел этого набраться? Наглости, информации, опыта?
– Все это лежит под ногами, я лишь наклоняюсь и поднимаю.
– Что – то не очень ты смел, я посмотрю! – с вызовом сказала Саша.
Хмыкнув, он вышел из машины, захлопнув дверь, открыл с ее стороны и подхватил ее на руки.
– Сергей не обидится, что мы уехали?
– Серый идиот, – ответил горячим шепотом Ленька, – все идиоты. Один я лапочка. И ты, солнышко, тоже.
Он отпер дверь, отпустив Сашу на землю, и легонько подтолкнул.
– Входи.
Сам он шел следом.
– Где включается свет? – спросила она.
– А зачем тебе свет? Ты в старом рыцарском замке, а вокруг сырая паутина, летучие мыши, звезды сквозь прохудившийся настил на крыше… Ты поднялась сюда, чтобы изменить своему мужу – королю с шутом.
– А почему здесь пахнет апельсинами?
– У нас всегда пахнет апельсинами. Женя любит этот запах.
– Да, хороший замок. Уютный.
Он зажег маленький светильник, покрытый зеленым стеклом. Она увидела, что он провел ее сквозь квартиру в свою комнату. Она медленно прошла по комнате. Широкая тахта. Книжные полки. Маленький шкаф. Узкий письменный стол, на котором куча бумаг. Саша взяла в руки несколько листков и узнала в девушке, нарисованной на них себя.
– Ты хорошо рисуешь…
– А я еще и вышивать умею… – промурлыкал он. Саша повернулась и увидела большой важный синтезатор.
– Он настоящий?
– Конечно.
Он подошел к ней, обнял со спины, пощелкал на синтезаторе рычажками и пробежал быстрыми пальцами по клавиатуре. Саша услышала легкую красивую мелодию.
– Смотрю, ты на все руки мастер… – прошептала она.
– Звучит двусмысленно, – заметил он, подхватил ее и перенес на тахту.
– Для тебя это в первый раз? – спросил он.
– Это плохо? – поинтересовалась она, – ты боишься вида крови?
– Дело не в этом, – ответил он и включил магнитофон. Оттуда послышалась тихая пульсирующая музыка, – просто своего первого мужчину девушка либо ненавидит до смерти, либо по уши влюбляется. А я не из тех, в кого влюбляются.
– Если бы я знала и видела столько же, сколько твоя тахта… – вздохнула Саша, – тебе не пришлось бы сейчас думать об этом.
– Лучше как есть…
– Хватит болтать, – шепнула Саша и стянула рубашку с его плеч. Он покрыл быстрыми поцелуями ее шею и грудь, одним неуловимым движением расстегнул ей лифчик. Она подалась навстречу его ласкам…
Когда она выскользнула из джинс, Ленька приглушил свет, прерывисто вздохнул и скинул с себя одежду.
Саша впервые увидела мужскую наготу…
… Утром Ленька, накормив ее завтраком, увез Сашу домой и сдал с рук на руки доброй бабушке…
Тетрадь Леньки Баженова
Сентябрь, 97
Зря Саша сравнивала нас с Ромео и Джульеттой. Я прочел эту пьесу. Ничего общего… Почти. Они были такого же возраста. И ночь у них была всего одна. Но Ромео, когда узнал о гибели Джульетты, умер и сам. А я не смог уйти вслед за ней. Потому что струсил. Понял, что не смогу убить себя. И решил: пусть это сделают другие. Потому – то и напросился к отцу в помощники.
Кстати, Капулетти и Монтекки враждовали. А я подружился с бабушкой Саши. Да и она понравилась моим родителям.
Я меняюсь, сам не замечаю, как. Меня – души моей – больше нет. Есть что – то страшное, словно заполненное серой равнодушной массой. Я понял, что теперь мне все равно. Теперь я могу убить человека. И самому мне ничего не страшно. Абсолютно. Это немыслимое равнодушие к себе начинает мне даже нравиться.
Так спокойней. Гораздо спокойней жить.
А жизнь стала большой игрой в шахматы. Один неверный ход – и меняется судьба всей партии. А больше ничего нет. Любви нет. И дружбы – тем более. Нет ничего! Хм, я кажется, становлюсь циником. Что ж, тем лучше. Если еще может быть лучше.
Саша убедилась, что несмотря на всю свою легкость и ироничность, Ленька был достаточно ответственным парнем. Что уж говорить о том, что он потащил ее знакомиться с родителями, едва те вернулись из отпуска.
– Леня, может не будем, не надо! – упиралась Саша у подъезда. Хотя ей было приятно, что Ленька так серьезно относится к ней, и очень – очень хотелось познакомиться с его родителями, но в последнюю секунду девушка испугалась.
– Сашенька, солнце ты мое упрямое, ты ведь уже почти пришла! Ну пойдем! – смеялся над ней Ленька.
– Нет! – помотала головой Саша и уселась на скамейку у подъезда, – все! С места не сдвинешь!
– Ах так! – Ленька стремительно подхватил ее на руки, взбежал по лестнице и распахнул дверь в свою квартиру. Не останавливаясь, прошел в столовую!
– Женя, отец! Это моя Саша!
На них смотрели его родители: красивая, высокая, белокурая мать, очень похожая на Леньку: строгий взгляд синих глаз – рыбок, пухлые губы плотно сжаты. Под таким взглядом Саша съежилась. Сползла с Ленькиных рук. Он, не отпуская ее, притянул к себе и обнял за талию.
Отец, тот был гораздо лучше. У него был Ленькин, такой родной на вид прищур глаз, мягкая даже на вид борода и светло – каштановые волосы.
