– Жасент, вас просят к телефону, – произнес доктор. – Ваша сестра Сидони. Поторопитесь.

– Господи, что-то с родителями? – воскликнула Жасент, бросаясь к доктору.

– Идемте, телефон в регистратуре, – ответил Гослен, обнимая ее за талию. – Мне очень жаль, Жасент.

Она сразу же все поняла. Кого-то из ее семьи не стало. Она отчаянно молилась, чтобы это было не так, однако внутренний голос повторял ей, что случилось непоправимое.

– Речь идет об Эмме, – добавил доктор.

– Об Эмме? Это невозможно, она сейчас у меня дома. Как же так! Наверняка она снова что-то натворила.

– Она утонула, Жасент. Возьмите два выходных, если понадобится – три.

Эти слова стучали в голове девушки, но ей не удавалось связать их воедино: Эмма, мертва, Эмма, утонула. Доктор протянул ей трубку. Она судорожно вцепилась в нее в состоянии, близком к обмороку. Но кошмар стал реальностью в тот момент, когда она услышала дрожащий голос Сидони:

– Жасент? О боже, я боялась, что ты уже уехала на улицу Марку. Тогда мне было бы непросто с тобой связаться… Я звоню тебе из дома кюре. Жасент, это ужасно: наша малышка Эмма мертва. Кюре сказал, что она – первая жертва наводнения. Паком нашел ее возле ствола какого-то дерева, она была под водой, в своем красном платье. Жасент, вы с Лориком должны немедленно приехать. Мама словно повредилась в рассудке, я ее не узнаю.

– Конечно, мы сделаем все возможное, чтобы приехать скорее, Сидони. Лорик дома, я ему все расскажу. Мы сядем на поезд – хорошо, что они еще ходят. Не волнуйся, ничто не помешает нам быть рядом с вами. Господи! Эмма, нет, нет…

Жасент медленно положила трубку, доктор Гослен сочувственно на нее смотрел. Ее лицо было мертвенно-бледным, в глазах стояли слезы.

– Мне действительно очень жаль, – сказал он. – Мои искренние соболезнования. Если я могу чем-то вам помочь – только скажите.

– Спасибо, но я не знаю, чем тут поможешь. Моя сестра утонула. А я думала, что она в полной безопасности, дома… Я пока не знаю, как это случилось, что произошло…

– Это ужасная трагедия! – сочувственно произнес Гослен. – Я одолжу у сестер-августинок лодку и отвезу вас на улицу Марку. Мне это не впервые. Вчера я со стетоскопом на шее уже плавал на лодке к своим пациентам. Люди легко поддаются панике, особенно старики. У них сейчас нет возможности приехать в больницу, так как кругом вода, а значит, выезжать нужно нам.

Жасент внимательно его слушала, жадно ловя каждое слово, даже самое банальное, только бы не думать о своей личной трагедии. Она отдала бы все на свете, чтобы повернуть время вспять и не слышать, как Сидони, рыдая, сообщает ей о смерти Эммы.

– Если вы сможете одолжить лодку, то у меня не останется другого выбора, – ответила Жасент безразличным голосом.

Горе и угрызения совести вели в ее душе ожесточенный бой. В развитии событий последних нескольких часов явно произошел какой-то сбой. «Мне не нужно было просить у Эммы помощи; она ехала навестить родителей, остановилась в Робервале по дороге из Сен-Жерома в Сен-Прим, – рассуждала она. – Но в больнице нам не хватало рук. Банки с консервами уже плавали в подвале, нужно было их выловить, разложить по полкам. Боже мой, если бы сестра не работала со мной, не было бы ни нашего разговора, ни последовавшей за ним ссоры. Эмма не сбежала бы и была бы сейчас жива. О господи, мне кажется, что своими упреками и нотациями я убила ее, бросила в смертельные объятия озера!»

– Жасент, вы готовы? Жасент? – позвал ее доктор.

Она посмотрела на него своими ясными светло-голубыми глазами. Доктору показалось, что он увидел в них животный страх.

– У вас сильнейший шок, я понимаю, – прошептал он, похлопывая ее по щеке. – Но нужно держаться, Жасент, нужно быть сильной ради вашей семьи.

Он подошел к ней ближе, опасаясь, что она вот-вот упадет в обморок. Но девушка отступила и решительно выпрямилась, гордо подняв голову.

– Я не намерена давать слабину, мсье. Зайду в гардероб, заберу пальто и сумку.

– Очень хорошо. Я же со своей стороны объясню ситуацию матушке-настоятельнице. Вас тут очень ценят. Постигшее вас несчастье касается нас всех.

– Спасибо, – поблагодарила она еще раз. – Не будем терять время.

Двадцать минут спустя доктор и Жасент покинули больницу – та превратилась в странный островок из кирпичей и камней. Внушительный фасад здания отражался в темной воде, как в огромном магическом зеркале. Лодочка, покачиваясь на небольших волнах, проплывала по парку, лавируя между немногочисленными и частично погруженными в воду деревьями. Гослен направлял лодку с помощью шеста; доктор был одет в желтый непромокаемый плащ с капюшоном, надвинутым прямо на густые брови. Как истинный католик, он поспешил прокомментировать развернувшийся перед ними фантастический пейзаж:

– Нельзя не вспомнить библейские тексты о потопе: дождь падал на землю сорок дней и сорок ночей.

Жасент, укрываясь от дождя под зонтом, ответила доктору из вежливости:

– Будем молиться о том, чтобы он закончился. Может быть, нас постигла Божья кара? Людям нужно искупить столько грехов!

Доктор ответил не сразу: его удивили слова Жасент. Боясь совершить оплошность, он решил не говорить девушке о том, какой несправедливостью считал жестокую смерть Эммы Клутье.

– Не будем путаться в теологических спорах, дорогая моя Жасент. В конце концов, весной река, выходя из берегов, всегда наносила ущерб берегам. Конечно, плотины на острове Малинь ситуацию не улучшают, но в скором будущем экономический прогресс удовлетворит каждого. Производство электроэнергии необходимо для развития заводов, а заводы – это новые рабочие места, комфорт, более здоровый образ жизни.

Девушка уже давно привыкла к таким разговорам. Поглощенная тихим скольжением лодки по воде, она ничего не отвечала. Внезапно в метре от лодки она увидела в воде какой-то черный комок шерсти. Это была утонувшая кошка, со вздутым животом и открытой пастью с маленькими острыми зубками, которым не достанется больше ни одна мышка.

– Какой ужас! – вырвалось у нее.

– Не смотрите туда, – попытался отвлечь ее Гослен. – Взгляните лучше налево: видите, что люди придумали для того, чтобы проникать к себе в дом через окно!

Жасент заметила пару, карабкающуюся по импровизированному мостику, состоящему из широких палок, наваленных на тележку и поднимающихся до самого окна.

– Везде одно сплошное горе, – тихо сказала девушка.

– Я понимаю вашу печаль и отчаяние, Жасент. Знайте, что если вам понадобится дружеская помощь, то я всегда буду рядом. Я так хорошо к вам отношусь… даже более чем хорошо.

Он не закончил фразу, предполагая, что она и так поймет его намек. Уровень воды под лодкой постепенно уменьшался. Они плыли по бульвару Сен-Жозеф. На углу улицы Марку мать и ее дети шлепали по влажной земле.

– Я выйду здесь. Вы можете спокойно возвращаться! – заявила Жасент, закрывая зонт. – Большое спасибо, доктор, это было действительно очень любезно с вашей стороны.

– Возможно, будет благоразумнее, если я проведу вас до дома?

– Не стоит, самое большее, чем я рискую, это промочить свои ботинки. Я должна сообщить брату прискорбную новость. И я хотела бы подготовиться к этому в одиночестве.

Гослен вынужден был отступить перед волей Жасент. Он помог ей ступить на грязную почву, при этом на какое-то мгновение задержал ее руку в своей. Несмотря на то что ему стукнуло сорок с лишним и волосы уже начинали покрываться сединой, он всерьез надеялся жениться на ней.

– До скорого, Жасент, я всей душой с вами и вашей семьей.

Она снова поблагодарила доктора, затем повернулась к нему спиной и ушла.

Лорик спал на диване, в комнате, служащей одновременно столовой и гостиной. Внезапное появление старшей сестры не разбудило его, даже после того как она с силой захлопнула за собой дверь и резко бросила на пол сумку. Охваченная болью и отчаянием, Жасент принялась трясти брата.