Тогда-то мэр и рассказал доктору о Жасент Клутье, дипломированной медсестре, работающей в больнице Роберваля.

– Здесь она пребывает в краткосрочном отпуске – завтра хоронят ее младшую сестру Эмму. Бедняжка утонула в озере. Идемте, я подброшу вас до улицы Лаберж. Вся семья собралась сейчас у Фердинанда Лавиолетта, их дедушки.

Жасент мыла посуду после семейного ужина. Она немедленно согласилась сопровождать доктора. Сидони сменила ее у раковины, Лорик нашел где-то белый платок, заменивший Жасент колпак медсестры. Заботясь о своей репутации, Шамплен не решился возразить.

Уже стоя на пороге дома, Жасент посоветовала отцу:

– Папа, ко времени положения в гроб мама точно проснется. Если она по-прежнему будет отрицать реальность, скажи ей, что это кровать для Эммы, так ей будет удобнее спать. В любом случае с ней нужно быть мягким и терпеливым.

– Мы сделаем все, что нужно, – ответил отец, приутихнув в присутствии мэра и доктора – представительность этих мужчин явно смущала его.

Это были интеллигентные и довольно состоятельные господа.

Два часа спустя моторная лодка уже лавировала по затопленным улицам Сен-Метода. В местах, где уровень воды был не очень высоким, Ланжелье снимал мотор и садился за весла.

«Пьер тоже здесь! Но это и неудивительно, ему нужно помочь перевезти дедушку Боромея», – думала Жасент, поднимаясь по ступенькам вслед за доктором.

Со второго этажа доносились оглушительные крики. Они прошли первый этаж; вода доходила до щиколоток.

– Господи, эти люди должны были еще вчера покинуть дом! – ворчал доктор. – Муж предпочел заниматься коровами, оставив жену с двенадцатилетним сыном!

– Думаю, в своей комнате этой женщине ничего не угрожает, – ответила Жасент. – Люди не хотят покидать свои жилища, доказательство этому я видела в Робервале. Они не могут забрать с собой все свои вещи, к тому же они боятся того, что в пути их обчистят… Каждый надеется, что эта паника продлится недолго, что озеро вскоре отступит.

– Когда же? Ничто не указывает на то, что вода собирается убывать!

– Здесь кто-то есть? – услышали они голос, исполненный боли. – Господи, доктор, это вы? Входите же!

Одна из дверей на лестничной площадке была приоткрыта. Врач с медсестрой оказались перед двуспальной кроватью, на которой стонала роженица. Лицо ее было покрыто красными пятнами, из глаз текли слезы, а руки были сложены на животе, который, несмотря на скрывающие его покрывала, был заметно круглым.

– Спасибо тебе, Господи, – прошептала женщина. – Я уж думала, что никто не придет. Мне так страшно… Эта барышня с вами?

– Не беспокойтесь, это дипломированная медсестра.

– Доктор, у меня отошли воды. Боли частые и очень сильные. А где мой сын?.. Вы его не видели? Он взял нашу лошадь. Я так волнуюсь за него!

– Вы были бы в безопасности, мадам Плурд, если бы следовали всем рекомендациям нашего мэра. Вам нужно было уехать из дому, особенно учитывая ваше положение.

Женщина обиженно нахмурилась, однако новые схватки заставили ее закричать:

– Мне больно, доктор, жуткая боль! Мадемуазель, ребенок скоро родится, нужна горячая вода и тазик. Белье здесь, на столе.

– Я обо всем позабочусь, мадам, не волнуйтесь! – мягко ответила Жасент. – Ах, кажется, я услышала лошадиное ржание. Думаю, это вернулся ваш сын. Как его зовут?

– Жюль. Если вам понадобится помощь, обратитесь к нему, он ловкий парень.

А упомянутый Жюль уже яростно барабанил в дверь. Мальчик следовал указаниям, которые дала ему мать, не решаясь ворваться в ее комнату. К нему вышла высокая и очень красивая молодая женщина.

– Здравствуйте, мадам. Ребенок уже родился?

– Нет, мальчик мой, пока нет, но до наступления ночи он появится на свет. Ты можешь сказать мне, где и как можно нагреть воду? Мне понадобятся миска и большой таз.

Жюль озабоченно почесал свою темную шевелюру.

– Ну… печка внизу. Утром ее не растапливали, кухню затопило. Мама думала, что получится быстро уехать отсюда. А потом у нее начались боли.

– У вас есть спиртовка?

– Да, я спущусь поискать ее, заодно возьму миски.

– Большое спасибо. И не волнуйся, с твоей мамой доктор, а я медсестра.

– Хорошо, мадам, я побегу.

Пьер находился всего в нескольких шагах от фермы Плурдов. Он все не мог решить, как ему поступить. Отец с дедушкой на первом этаже упаковывали троих дедушкиных котов в ящик. Им помогал Дави: парень очень хотел быть полезным. Боромей Дебьен наконец согласился пожить какое-то время у сына.

«Ох уж этот дедуля! – думал Пьер. – Он не соглашался только для видимости, хотел, чтобы его хорошо попросили, строил из себя храбреца! Теперь он будет рад помучить папу своими капризами».

От этой мысли он расплылся в улыбке. Пьер посмотрел на лодку отца, мерно колышущуюся на воде у крыльца. Он сгорал от желания увидеть Жасент, попытаться с ней поговорить, но боялся помешать ей. Не понимая до конца, что она делала в компании доктора из Сен-Метода, он пришел к выводу, что она сопровождала его в качестве медсестры. «Все-таки странно, что она не осталась в Сен-Приме с родными», – подумал он.

Однако он видел в этом хороший знак: это значило, что они могли бы встретиться в деревне и он попытался бы заговорить с ней, доказать ей свои добрые намерения.

– Мсье? – окликнул его женский голос.

Пьер отбросил сигарету и поднял голову. Мимо дома шла журналистка, которая пять минут назад фотографировала их. Женщина присела на одну из лавок лодки.

– Пожилой господин решился наконец уехать? – спросила она, мягко посмеиваясь.

– Да, но нам нужно взять с собой еще его котов.

– Я это сразу поняла. Он так за ними убивался.

– Не волнуйтесь на этот счет… Впрочем, в вашей профессии нужно быть любопытным, всегда находиться в состоянии готовности.

Журналистка восприняла замечание Пьера как упрек. Ее большие зеленые глаза с золотым отливом потемнели.

– Люди имеют право на информацию, особенно те, кто страдает от несправедливости, – вздохнула она.

Пьер нашел ее очень красивой. Мысленно он сравнивал ее с Жасент: это было его манией. Со своей стороны Мари-Кристин видела перед собой привлекательного мужчину, наделенного редкостным обаянием в силу своего мечтательного взгляда и приятного голоса.

– Когда я сюда приехала, в мэрии я узнала, что в Сен-Приме уже есть первая жертва наводнения, – сказала она. – Молодая девушка девятнадцати лет. Я думаю, эта ужасная трагедия ляжет в основу моей статьи.

– Нет, я не советую вам этого делать! – воскликнул Пьер. – Я хорошо знаю эту семью. Я знал и девушку. Не стоит спекулировать на ее смерти.

Ошеломленная такой внезапной вспыльчивостью мужчины, Мари-Кристин раздраженно ответила:

– Какая же это спекуляция, мсье? Вы плохо осведомлены: вчера вечером отец девушки позвонил моему главному редактору. Он желает, чтобы эта информация распространилась, ибо убежден, что его дочь стала жертвой поднятия воды в озере.

Пьер удивился – из слов журналистки он заключил, что Шамплен Клутье не знал ничего о настоящей причине смерти Эммы. Необходимость разговора с Жасент стала еще более острой.

Появление Дави положило конец их беседе. Друг Пьера настолько был нагружен деревянными ящиками, из которых раздавалось жалобное мяуканье, что почти на ощупь пробирался к крыльцу.

– Стой, иначе свалишься в воду!

Следом вышел Ксавье, в руках у него был чемодан. Боромей показался последним; на нем были пальто и шерстяная шапка.

– Беру вас в свидетельницы, красавица! – воскликнул старик, чрезвычайно бойкий для своих восьмидесяти четырех лет. – Меня силой увозят из дома.

– Дай человеку спокойно работать, папа, – проворчал Ксавье. – Не будем мешкать. Пьер, иди-ка сюда, помоги мне. Этот чемодан весит целую тонну.

– Желаю вам удачи, мсье. До свидания! – прокричала им журналистка.

– Не переживай, Боромей! – добавил мужчина из лодки. – Ты еще тут не самый несчастный.