Ворвется, как идиот? Или же медленно откроет дверь, вглядываясь в темноту? Оба варианта звучат, как глупое клише, и это просто нелепо.

Это то, во что Юнги хотел верить, но по какой причине он колебался на самом деле?

Его пальцы дрожат, его колени дрожат, когда он кладёт руку на металлическую дверную ручку. Сейчас или никогда.

Но если он откроет её… что потом? Он не знает, что сказать, да что он вообще может сказать?

Мин чувствует, как решительность стремительно покидает его, потому что, может быть, Чимин уже и не помнит, кто такой этот «Мин Юнги». С чего парень вообще решил, что Чимин думает о нём, как раньше?

Он оставил твою тупую холодную задницу и отправился в Америку, чтобы двигаться дальше, Юнги. У него есть друзья, у него многообещающая карьера, он живет в месте, которое гарантирует ему счастье. То, что Мин Юнги предоставить ему не может.

Злые, сокрушительные мысли грызут его собственное сердце, и Юнги чувствует, как хватка вокруг металлической ручки ослабляется, и он медленно пятится назад.

«Трус»

«Снова убегаешь»

«Чего ты боишься? Если отказа, то так даже лучше, потому что ты, блять, заслужил это.»

Слова эхом раздаются в голове, и громче всех слышны голоса Хосока и Намджуна.

Он опускает взгляд на свои руки и замечает татуировки, выглядывающие из-под рукавов, и Юнги думает о том, что все эти татуировки навсегда впитались в его кожу, прямо как улыбка Чимина навечно отпечатались в его памяти.

Вдруг он отбрасывает все мысли подальше и распахивает дверь. Он не думает о том, что сделал это слишком резко, что вызвал слишком много шума, он просто, блять, открывает эту дверь как любой нормальный человек.

И он видит его — видит Чимина, мирно спящего под тусклым светом больничных огней, которые нежно ласкают мягкие черты лица.

Юнги неосознанно делает несколько шагов в палату, не задумываясь ни о чём, и именно в тот момент он замечает насколько маленьким и хрупким выглядел мальчик на больничной койке, и это так задевает сердце Юнги.

Мин просто стоит так, наблюдая за парнем, как если бы он был не более чем иллюзией, простым миражом. Он хочет подойти ближе, но боится сделать даже шаг навстречу, поэтому просто остаётся у дверей.

И Юнги начинает разглядывать прекрасные черты спящего. Он замечает, что его щёки пропали, обычно красные губы были теперь потрескавшимися и бледными. Настолько бледные, что Юнги не может заставить себя смотреть слишком долго, потому что независимо от того, что говорит ему Намджун, Юнги понимает прекрасно, что никогда не сможет простить себя. Человеком, лежащим прямо сейчас на этой койке, должен быть он, а не Чимин.

Глубоко задумавшийся, потерявшийся в своих тёмных мыслях, Юнги не слышит мягкий шелест простыней и не замечает трепетание ресничек на чужом лице — а когда он понимает, уже слишком поздно.

— Ю-Юнги.?

Его имя отскакивает от голых белых стен, а затем трогательной мелодией добирается до его слуха.

То, как Чимин прошептал его имя, вызвало столько эмоций, которые теперь болезненно разрывали грудь старшего. Это заставляет его сердце начать биться безумно быстро, заставляет дыхание затрудниться и слышать оглушительный шум в ушах.

И затем, когда глаза Юнги впервые за годы встречаются с взглядом младшего, Юнги видит это.

Страх. Ужас, отражающийся в его карих глазах, заставляет сердце куда-то в желудок упасть. Юнги знал, что это произойдёт, но испытываемую сейчас боль он не может сравнить ни с чем.

Ну, конечно. Конечно, он видит во мне монстра, призрака, жестоко ублюдка.

Юнги чувствует, как его ноги подкашиваются, когда он пытается сделать шаг назад, потому что мальчик больше не смотрит на Юнги с любовью, да чего он вообще ожидал? Вот она — карма. Он заслуживает этого, и на этот раз никто не будет страдать, кроме него.

Таким образом его тело медленно поворачивается к дверям, потому что он знает, Чимин наверняка не хочет больше смотреть на этого «монстра», на человека, который принёс столько боли в его жизнь. Юнги как никто другой должен был понимать, что чужая доброта не безгранична. Даже на прощение есть лимит.

Юнги так близок к тому, чтобы оставить Чимина навсегда, ведь так будет лучше, как вдруг слышит шелест постельного белья и отвратительный грохот множества шнуров и подключённых аппаратов.

— Ю-юнги… Юнги! НЕТ! Не-

Мин думает, может, ему всё это мерещится, пока не слышит громкое столкновение металла с голым полом и падение тела, прежде чем тревога накрывает его с головой. Юнги мгновенно поворачивается, чтобы увидеть, как Чимин съежился на полу от боли, его глаза блестят, из них вот-вот польются слёзы.

Без никаких раздумий, Юнги подрывается к нему и хватает дрожащее тело Чимина. Лёгкое прикосновение их кожи друг к другу, впервые за столь долгое время, посылает дрожь по всему телу Мина. И это заставляет его задуматься над тем, какого чёрта он столько раздумывал, стоя у дверей, когда в итоге так просто прибежал к нему, на уровне каких-то инстинктов.

— Какого чёрта, Пак Чимин! Что ты тво-

— Юнги! Ю-Юнги-и, это правда ты? Я-я же не сплю?

Юнги чувствует, как идеально маленькая рука младшего помещается в его ладонь, как правильно смотрятся их переплетённые пальцы. Чимин так сильно сжимает его руку, словно старший — иллюзия, призрак, который преследует его, но вот-вот исчезнет.

— Боже, Ю-юнги-это правда ты? Пожалуйста-

Чимин повторяет снова и снова, трогает маленькими пальцами подбородок Мина, затем дрожащими руками тянется к переносице. Он медленно проводит от неё к бровям, и ловит мягкую печаль в глазах напротив.

Юнги кажется, что Чимин таким образом пытается запомнить каждый изгиб его тела, словно парень боится, что это не реальность, очередной сон. Боится, что Юнги — это мираж, который приходил и уходил каждую ночь. Боялся, что Юнги исчезнет, как всегда делал это в прошлом.

Юнги больно даже задумываться об этом.

— Ю-Юнги-

Младший продолжает шептать его имя, будто сломанную мелодию, отдающуюся эхом от стен, и Юнги всем телом ощущает неожиданное напряжение.

Потому что, кто он такой?

Мин Юнги? Шуга? Agust D?

Человек, которым он сейчас стал, достоин ли он касаться Чимина прямо в этот момент?

Юнги задумывается. Он изо всех сил старался найти себя, старался избавиться от грязного прошлого, и сейчас он без преувеличений купается в лучах славы. Чем больший успех он обретал, тем больше фрагментов из прошлого он терял. И это иронично, потому что он всегда хотел «возродиться» новым человеком, в новой жизни, с другим прошлым. Но вот он Чимин рядом с ним, и в этот момент как никогда сильно ему хочется вернуться в прошлое, чтобы исправить всё то, что он испортил когда-то.

Он уже и вспомнить не мог, что это такое: просыпаться и не чувствовать ничего с утра. Привычным стало просыпаться и тут же мечтать заснуть снова, потому что Хосок сразу доставать начинает, Намджун с Сокджином в очередной раз спорят о чём-то, а затем он сидит и пишет лирику об улыбке одного конкретного человека. И, может быть, причина, по которой он никак не мог отпустить младшего, заключает в том, что именно у него, именно у Чимина была та недостающая часть его сердца, без которой он не мог прекратить тосковать по чему-то.

Всё ещё сонливый и под сильным впечатлением Чимин продолжает обнимать Юнги изо всех сил, как будто это последнее, что он делает в своей жизни. Он зарывается пальцами в серебряные пряди и нежно оттягивает их. Именно эти ласковые жесты заставляют Юнги почувствовать себя живым.

Мин Юнги чувствует себя живым впервые за три года.

Не Юнги, который «Шуга», выступающий на сцене, не «Agust D», который запирался в студии, сочиняя песни каждую ночь.

Это был Юнги из прошлого, испорченный и жестокий Юнги, в которого так по-глупому влюбился Чимин. Никто другой не будет способен полюбить его так, как Чимин любил его.

Любил, словно он был воздухом, которым брюнет дышит несмотря на то, что Мин, напротив, был причиной, по которой младший задыхался. Любил так, как если бы Юнги был бескрайним синим океаном, любовь к которому подразумевала утонуть в нём.