— Можешь ли ты понять хоть каплю из всего того, что я пытаюсь донести, Намджун? Это трагично.

— Но, Юнги, послушай, — начал Ким. — Может ты и навредил ему в прошлом, да, но мы не можем вернуться и забрать боль, которую мы причинили тем, кого любим. Но на этот раз, то, что произошло с Чимином, это не из-за тебя, Юнги. Не ты был тем, кто держал в руках нож и напал на него. Ты был тем, кто спас его. Потому что, если бы ты не решился в тот день, если бы предпочёл бежать от прошлого в ту ночь, вместо встречи с ним, тогда Чимин был бы… в худшем положении. Так что да, осуждай себя за плохие поступки в прошлом, но не забывай смотреть и на светлую сторону, — заключает Намджун, и Юнги понимает.

Он знает, Намджун полностью прав. Но слишком сложно избавиться от этой вины.

— Я просто чувствую, что ничего хорошего не происходит, когда я рядом с ним, я словно его проклятие, Джун. Я больше не хочу ранить его, — Я боюсь причинить ему боль.

— Значит, ты не собираешься снова встречаться с ним? Ты на это намекаешь? — Намджун вскидывает брови и обращает внимание на то, как руки Юнги в кулаки сжимаются, а голос дрожит.

Одна часть Юнги действительно хочет сделать это, оборвать все связи, но другая, напротив, хочет быть с парнем.

— Я-я не думаю, что смогу-я… я не должен.

В этот момент телефонный звонок прерывает возникшее между ними напряжение, и Мин тут же достаёт его из кармана джинс.

На несколько секунд Мин опешил, думая стоит ли отвечать, потому что ему звонил Хосок, но он пересилил себя.

— Да? — спрашивает парень, ожидая услышать очередные попытки утешить его, но по ту сторону раздаётся лишь шмыганье и хриплый голос.

— Юнги, он… очнулся, — говорит, наконец, Хосок, и Намджуну тоже удаётся услышать его слова.

Внезапно в горле стремительно растёт ком, препятствуя любой попытке Юнги заговорить.

— Ох…? Это п-прекрасно, — парень едва сдерживается, у него ощущение, будто его сердце вот-вот вырвется из груди. Юнги сильно сглатывает.

И Намджун замечает, как крепко пальцы Юнги сжимают ткань джинсов, как белеют его костяшки. Как старший кусает нижнюю губу, сдерживая какой-то порыв.

Облегчение накрывает Юнги, как спокойные волны океана, которые блеском отражаются в его глазах.

Намджун цокает языком, отворачиваясь в конце концов и опираясь головой о стекло, рассматривая всё такой же оживлённый город за окном. Юнги нужно немного личного пространства. А ещё, если честно, это зрелище задевает сердце младшего не меньше, потому что Намджун действительно искренне заботится о Юнги.

— Ты так категорично отказываешься от встречи с ним, Юнги, но посмотри на себя, ты, чёрт возьми, плачешь прямо сейчас.

***

Еще несколько дней, несколько проверок, и Чимин, наконец, будет освобождён из этой тюрьмы с мрачными стенами и серыми занавесками. Он не может дождаться, чтобы поскорее покинуть это место, отправиться домой и выспаться на своей тёплой удобной кровати.

Чимин признаёт, что ему одиноко в компании солнечных лучей по утрам, пусть и с визитами его лучшего друга. А когда наступала ночь, ситуация только ухудшалась — совершенно другая история.

Запах антисептика неприятно пересиливает все остальные. Даже сладкий аромат галантуса невозможно разобрать, когда темнота просачивалась сквозь оконные щели.

Но это не единственная вещь, которой боялся Чимин.

Его сны.

Кошмары, которые он видел, когда закрывал глаза.

Вой сирен, собственная кровь, стекающая по его телу прямо на холодный асфальт. Краткое мгновение между жизнью и смертью. Однако даже это не было самым страшным.

Серебряные пряди, которые мерещились ему снова и снова, снова и снова. То, как его зовут по имени, неустанно повторяя, словно заезженную молитву, которая каждую ночью заставляла его просыпаться ото сна в холодном поту.

Когда он представлял тёплую руку, сжимающую его собственную, и вспоминал сырость на своих щеках, которую он чувствовал слишком чётко — всё это вызывало у него дрожь.

И самым страшным из всего это было то, как реально ощущалось, слишком реалистично для сна. Мин Юнги был слишком реальным, таким настоящим, что просто не мог быть плодом его воображения.

— Эм, Чимин?

Парень внезапно возвращается мыслями в реальность, когда слышит мягкий стук в дверь. Его снова бросает в дрожь, он чересчур много думал о своём слишком реалистичном сне.

Он пытается собраться хоть немного и прочищает сухое горло.

— В-входите.

Дверь медленно открывается, после чего парень облегчённо вздыхает. Это Джебом.

— Джебом-Чёрт-

Чимин хочет поприветствовать друга, как вдруг пара тонких рук обнимает его за шею так крепко, что, кажется, вот-вот задушит. Ему требуется несколько минут, чтобы понять, что происходит, пока он не слышит чужое хныканье и не чувствует влагу на плечах.

— Пак Чимин! Какого чёрта! Я так волновалась! — Сара тихо плачет, всё также крепко держась за его плечи, будто он был самой ценной вещью на свете, и это, если честно, вызывает у парня желание тоже пустить слезу, потому что кто бы мог подумать, что когда-нибудь у него появятся такие друзья, которые настолько сильно будут волноваться о нём? Это настоящее благословение.

— Ладно, милая, думаю, тебе стоит отпустить его, прежде чем окончательно перекроешь ему кислород, — усмехается Джебом, положив руку на плечи Сары, которая, икнув, отрывается от Чимина и начинает вытирать лицо. Затем Пак смотрит на Джебома и улыбается, потому что ему так повезло встретить столь замечательную девушку. Джебом легонько похлопал младшего по плечу.

— Рад видеть тебя живым, Чимин.

Спустя несколько минут всхлипов и смеха, Джебом и Сара решают провести с Чимином оставшуюся часть дня, и теперь парню не так одиноко, потому что ему есть с кем поговорить.

— Ох, Чимин, мы же принесли тебе кое-какие цветы, чтобы украсить палату! — внезапно вспоминает Сара, и, спрыгивая с кровати, шагает к месту между окном и кроватью, чтобы поместить цветы с подходящее освежающее место.

И Чимин признаёт, что яркие цвета: оранжевый, розовый и жёлтый; действительно будто вдохнули жизнь в эту мрачную комнатку, но маленькую вазу с подснежниками Чимин всё ещё считал самой красивой.

— Ваа, они такие милые! — восторженно вскрикивает Сара, привлекая внимание парней.

— Это-, — Чимин улыбается, открывая рот, собираясь поблагодарить Джебома, и последний улавливает ход его мыслей.

— Подснежники, если не ошибаюсь? И правда, такие милые, — Джебом подходит к девушке, чтобы получше рассмотреть цветы, и Чимин внезапно понимает, что что-то не сходится. — Хорошо, что у тебя были гости, Чимин, прости нас за то, что не смогли навестить тебя раньше, — Джебом неловко чешет затылок.

Что-то определённо не так.

Что ты подразумеваешь под: «не могли навестить раньше»? Хосок сказал, что вы приходили ко мне, принесли эти цветы, разве нет? Чимин размышляет про себя, пытаясь собрать кусочки этой головоломки воедино, но ничего понять не может. Если это были ни Джебом с Сарой, ни Хосок, тогда кто? Кто мог прийти к нему, и совершенно случайно принести именно то, что ему больше всего хотелось увидеть, когда он открыл глаза?

Небольшая вероятность, мягкий ропот повторял в его голове одно и тоже, до мурашек по позвоночнику, но он отказывается верить в это.

Чимин знает, что не должен ничего ожидать, не должен надеяться ни на что, потому что уже получил болезненный опыт в прошлом. Какой смысл надеяться на невозможное? Абсолютно никакой.

***

— Несчастный случай, произошедший перед концертом, был разъяснён во время сегодняшней конференции, так что всё будет хорошо. Поклонники понимают. Кроме того, директор убедился, чтобы никакая информация о Чимине не была разглашена. Однако мы возвращаемся через три дня, после концерта. Ты же понимаешь, что это значит, Юнги?

Конечно, он понимает. Времени мало, оно бежит также быстро, как песок, просачивающийся сквозь трещину в стекле.

Поэтому Юнги догадывается, почему прибежал сюда сразу же после конференции. Ноги тут же привели его к палате Чимина. Но время уже близится к полуночи, и он задумывается, что он вообще творит?