Голос продолжает звать его снова и снова, снова и снова. Повторяет его имя, будто молитву в разрушенном храме.

— Чимин? Пак Чимин! Эй! Эй-блять! Послушай меня!

Голос продолжает звать. Ледяные прикосновения ощущается неожиданно горячими, прямо как подснежники, цветущие зимой. Но чтобы оживить его, этого тепла недостаточно.

— Ты не посмеешь откинуться у меня на руках, Пак Чимин, п-прошу, ради Бога, прошу. Дерьмо, Чимин! Пак Чимин!

И затем он чувствует, как его тело хватают и переворачивают. Темнота сменяется яркими огнями перед глазами: красными, синими; а в ушах звучит противный вой сирены, прерывающий ночную тишину. Крики, один громче другого, множество прикосновений.

Но даже так Чимину удаётся уловить это. Серебряные пряди, блеск серебряных серёг, горячие руки, никак не отпускающие его и сырые капельки на коже. Кап-кап. Падают и стекают.

Возможно, это слёзы.

Мин Юнги?

========== Сердецбиение ==========

Юнги открывает глаза медленно, веки прямо сейчас ощущаются главной тяжестью мира, но это лишь из-за того, что он почти не спал в последнее время.

Пустой потолок студийной комнаты приветствует парня, и он, в конце концов, поворачивает шею, чтобы посмотреть на Хосока, топчущегося у двери, и пригласить его внутрь.

— Знаешь, песня сама себя не напишет.

Юнги вздыхает, срывая наушники и смотря на Хосока, который молча подсел к нему.

— Застрял? — спрашивает младший, и Юнги смотрит на него, а затем на компьютер. Не моргая. Думает. Теряется.

— Устал, — отвечает парень и получает лишь тишину в ответ.

И это стало чем-то обычным, случалось даже слишком часто, словно повседневная рутина. Испытывать на себе суровую реальность было непросто, но ничего в этом мире не было идеально — даже мечты. Однако Хосок и Намджун всегда были рядом, чтобы подтолкнуть Юнги в правильном направлении, несмотря на все страхи.

Во время первых нескольких месяцев пребывания парней в качестве «группы», Хосок внимательно изучал парня с множеством татуировок и острым языком. Чон принял Юнги таким, какой он есть, сложным и временами очень раздражающим, но на деле Мин оказался лишь еще одной потерянной звездой, заблудившейся среди многих других, и Хосок понял, что Чимин оказался тем, кто первый нашёл его.

В конечном счёте Хосок простил Юнги за то, как он поступил с его лучшим другом, потому что Чон знал, что Юнги в конечном счёте тоже было очень больно.

Хосок навсегда запомнил ту ночь, когда Чимин ушёл: тогда обычно пустые глаза Мина блестели от слёз, и до Юнги дошло всё наконец, как он пропал потом на целую неделю, и одному только Богу было известно, когда он вернётся, и возвратится ли вообще. А вернувшись, на Хосока вновь смотрел всё тот же пустой взгляд. Но Чон был уверен, что видел в них проблеск печали и сожаления, просто он спрятан в самой глубине этих тёмных карих глаз.

И никто ничего не спрашивал, а Юнги продолжал жить, и стал серьёзнее, чем когда-либо. Отдавая всего себя подготовке к дебюту, который не за горами. Он работал больше, чем кто-либо, и Хосок действительно глубоко зауважал его за это.

Юнги редко говорил, но когда это происходило, в его словах всегда можно было уловить скрытую доброту, никакого когда-то привычного холода. И с тех пор парня ни разу не отчитывал Намджун или Сокджин, за то, что он пил или курил, казалось, он оставил все свои плохие привычки позади, вместе с прошлым. И это было удивительным для всех, потому что, если бы Юнги не прекратил вести такой образ жизни, то компания рано или поздно вмешалась бы. Его пристрастия поставили бы под угрозу всё то, к чему они пришли, к чему стремились, и Юнги не собирался рисковать этим — не сейчас. Никогда.

Хосок думал, это было признаком того, что Юнги двигался вперёд — вырос. Однако он понял, что ошибался, когда однажды зашёл в студию к спящему Юнги.

Парень заснул прямо за столом в окружении множества шнуров и бумаг. Чон шагнул вперёд и обратил внимание на то, как крепко старший сжимает в руке выцветший старый блокнот. Хосок подошёл ещё ближе, и в другой руке заметил сложенный бумажный лист. Парень, не сумев побороть любопытство, аккуратно взял листок и почувствовал, как его сердце пропустило удар, когда он взглядом прошёлся по знакомому почерку. В тот момент Хосок понял, что Юнги не двигался вперёд. Он всё ещё хватался за кусочек мимолётного прошлого.

Юнги очень, очень скучал по Чимину.

***

— Хён, ты больше не будешь работать здесь?

Юнги обернулся и посмотрел на своего коллегу, Ким Тэхёна, который пристально смотрел на него, пока они распаковывали некоторые продукты в задней части магазина. Если честно, Мин более чем счастлив прекратить работать и просто сосредоточиться на дебюте.

— Да, — коротко отвечает Юнги, ожидая услышать какой-то разочарованный стон от младшего, но вместо этого слышит лишь лёгкий смех, который заставляет его повернуться к парню ещё раз.

— Я тоже прекращаю это, — парень хмурит брови и смотрит на Юнги, и Мин понимает, что, вероятно, это их последняя встреча и последний разговор.

— Я переезжаю, — добавляет Тэхён, и Юнги не мог не заметить широкой яркой

улыбки на лице младшего.

Тэхён немного смутился из-за собственной улыбки, поэтому стал неловко потирать затылок ладонью, улыбаясь теперь более сдержанно, пытаясь сдержать переполняющие эмоции.

— Ну, на самом деле… Я переезжаю к своему парню на следующей неделе, — сказал парень, и Юнги без труда может заметить его пылающие щёки. Он выглядит как школьница, пытающаяся сдержать восторг. Всё было написано на его лице настолько очевидно, что Юнги даже немного завидует ему. Чужое признание застало его врасплох, но парень лишь молча продолжил распаковывать коробки и слабо кивнул. Тэхён внезапно начал заикаться, когда понял, что сболтнул лишнего.

— Ох, то есть… Прости, если тебе неприятно слышать это… — Тэхён знает, что не каждый поймёт, и не каждый будет радоваться за него в такой ситуации, поэтому уже был готов выслушивать обидные слова, но вместо этого не услышал ничего. Юнги продолжал работать.

— Ну, это не то место, где стоит работать до конца жизни, — Мин пожимает плечами безразлично, заметив панику на лице собеседника.

В этот момент Тэхён понял, что Юнги добрый, изменчивый человек, и что ему немного грустно от мысли о том, что им больше не доведётся пообщаться. Они знакомы почти год, но работали обычно в тишине. Тэхён очень ценил Юнги за то, что старший никогда не занимался на работе своими личными делами.

— Честно говоря, даже не знаю, как всё это зашло так далеко, ну, мы с ним, — продолжает Ким, и Юнги пусть и не реагирует никак, но слушает болтовню парня.

— Он был… ну, настоящим придурком. Тупой красавчик, с этими своими блядскими руками и красивой речью. Как же он меня раздражал-

Тэхён замолк резко, когда заметил Юнги, наблюдавшего за ним широко раскрытыми глазами, в которых читалось «слишком много информации», но вскоре старший просто закатил глаза и отвернулся. Тэхён захихикал.

— Это было так сложно на самом деле, особенно когда мы оба совершали ошибки.

— Ошибки? — неожиданно спрашивает Юнги, и Тэхён ошеломлён тем фактом, что Мин действительно слушал его, а не просто кивал через раз.

— Угу, ошибки. Эти глупые, нелогичные решения и поступки… Ты понимаешь, что я имею в виду, — вздохнул Тэ, и Юнги понимал.

Ох, как же он хорошо понимал.

Иногда некоторые люди подталкивают вас на какие-то немыслимые поступки. Но именно они заставляют вас почувствовать себя живым, напоминают вам, что жизнь стоит того. Мин со временем стал понимать это.

— В любом случае… это была прекрасная ошибка, Юнги, я не жалею ни о чём.

Старший повернулся и посмотрел на Тэхёна, в глазах которого блестело какое-то отчаяние. Но только обладатель такого взгляда, думает Юнги, способен ценить моменты настоящего счастья. Прекрасная ошибка. Сердце Юнги пропустило удар, когда он понял о чём говорит тэхёнов взгляд. Это взгляд человека, который глупо и безумно влюблён.