Они зашли так далеко и, возможно, будут и дальше расти, пока не достигнут всех своих целей.
Внезапно он замечает в толпе девушку, держащую плакат, на котором крупными буквами флуоресцентной краской написано: «Шуга, ты мой спаситель». Чимин заглядывается на это дольше, чем стоило бы, и в его памяти тут же всплывает знакомая лирика. Он думает о том, как же удивительно влияние простых слов, написанных на простой бумаге самыми обычными чернилами, и их влияние на людей. Мысли об этом заставляют сердцебиение ускориться, а глаза заблестеть от слез.
Чимин улыбается.
И мой, думает парень. И мой.
— Ну, где же… — обращается Чимин в пустоту и лишь сильнее кутается в куртку, желая укрыться от холодного воздуха
Он достаёт телефон, перечитывая сообщение Хосока о месте их встречи. Это район, находящийся буквально в паре кварталов от переполненной людьми улицы, и до Чимина только сейчас дошло, что это для того, чтобы не оказаться замеченными поклонниками.
Солнце уже почти скрылось, небо начало отдавать фиолетовым, и это выглядит так завораживающе, так захватывает дух. Внезапно стая ворон проносится над ним, и это заставляет Чимина нахмуриться. Плохое предзнаменование.
Чимин пробирается по тёмным узким улочкам, прежде чем остановиться и понять, что кроме мигающего над ним столба никакого источника света вблизи больше нет. Где-то вдалеке слышен шум машин, и Чимин внезапно останавливается. Он достаёт телефон и отправляет Хосоку простое сообщение.
«Я здесь.»
Брюнет убирает телефон в карман куртки и оглядывается. Тихо. Как-то даже слишком.
И он ждёт, но никого нет.
Спустя несколько мгновений солнце окончательно скрылось за горизонт. Когда Чимин достаёт телефон, чтобы посмотреть на время, уже совсем темно, и он понимает, что ждёт вот уже тридцать минут. Брюнет чувствует себя странно, и он сам не уверен, из-за темноты это или из-за криков стаи ворон. Вокруг пугающе темно. Какое-то тревожное чувство пробирается под кожу до самых костей.
Может, это из-за холода, думает Пак и подходит ближе к мерцающему столбу. Это навряд ли поможет, но всяко лучше, чем ничего. Он продолжает ждать.
Наконец-то он слышит что-то. Где-то неподалёку слышны шаги, и Чимин должен вздохнуть облегчённо, потому что Хосок, ну наконец-то. Однако тревога не отступает.
Внутри всё замирает, когда парень слышит грузный топот, который слишком отличается от легкой походки танцора. Шуршание одежды навевает тревогу и страх. Опасно, думает Чимин, когда поворачивается и вглядывается в фигуру, уже стремительно приближающуюся к нему.
Он открывает рот, но дрожит весь, не в силах выдавить из себя хоть слово. Тёмная фигура подходит к нему, и Чимин замечает капюшон, скрывающий лицо, и длинную, ниже колен, куртку. Чимину некуда деваться, он чувствует себя, будто добыча в клетке с хищником.
К тому моменту, когда разум Чимина начинает нормально работать, он понимает простую вещь: человек перед ним — не тот, кого он ждёт, не Хосок. Однако, когда брюнет понимает это, уже слишком поздно.
Человек, громоздкий и прилично выше самого Пака, бросается к брюнету, и разум Чимина больше не работает, как предполагалось изначально. Он чувствует гнев человека напротив, чувствует, как его хватают за плечо и замечает нож в руках мужчины, тут же вздрагивая от боли. Он чувствует, как в области живота всё онемело, и так трудно чётко описать это словами.
— Что-, — слова слетают с его губ, но снова слишком поздно.
Чимин чувствует, как холодное острое лезвие вонзается в нижнюю часть его живота, прорываясь сквозь тонкую кожу, прорезая артерии, из-за чего кровь тут же начинает вытекать из раны.
Чимин студент-медик, поэтому он знает. Понимает, что это не лёгкая рана, и прекрасно может представить, что прямо сейчас происходит с его внутренностями, потому что нервные клетки кричат от боли, опасности и возможной смерти.
Он вцепился пальцами рук в плечи незнакомца, пытается оттолкнуть его, но не может. Больно. Как же больно.
— Ты заслужил это, тупой ублюдок. Думаешь, получил немного внимания и всё, стал лучшим?! Да ты просто никчёмный жалкий айдол, — тяжёлые вздохи, вперемешку с запахом собственной крови, ощутимое головокружение и мышцы, сжимающиеся вокруг лезвия ножа.
— Ты бесполезный кусок дерьма, Юнги. Грёбаное ничего, — мужчина смеётся истерически, почти задыхается, и Чимин пусть и слышит его слова, ничего не понимает. Боль притупляет все его чувства. В тот момент, когда нож, наконец, вытаскивают из него, он чувствует, как стремительно кровь вытекает через рану.
— К-то вы-, п-почему-, — шепчет Чимин, задыхаясь от запаха и вкуса собственной крови, он всё ещё в шоке.
И в этот момент человек прекращает смеяться. Он понял, что испортил всё.
Заколол не того человека.
Невинный парень, упавший на холодную землю, который пытался дышать ровно и остановить кровотечение совершенно точно не был Юнги, не тот человек, которого он должен был…
Но разве сейчас это имеет значение? Если Чимин умрёт, именно он станет убийцей. Он преступник.
— Какого хрена. Какого хрена. Какого хрена! — крикнул мужчина, бросая окровавленное оружие на твёрдую бетонную землю с противным звоном, и убегает, споткнувшись от шока. Он ошибся, а Чимин сейчас истекает кровью.
И у Чимина нет никаких слов, он лишь чувствует такую знакомую боль, которая пронзает всё его тело. Знакомую, но всё равно немного отличающуюся от той, к которой он привык. Назовите Чимина сумасшедшим, но он действительно готов признать, что физическая боль ощущается слабее, чем та, что в сердце.
Так или иначе, он всё ещё, блять, ранен, и пытается думать, несмотря на ужасное головокружение из-за потери крови. Ему удаётся снять куртку, шипя от боли, и плотно обернуть её вокруг раны, чтобы не умереть от потери крови прямо сейчас.
Чимин закрывает глаза, игнорируя боль и считая импульсы в голове, когда чувствует, что окончательно слабеет. Чимин старается не думать много об этом. Он разумен и знает, что если кто-то придёт и найдёт его сейчас, отвезёт его в больницу и зафиксирует рану, он будет спасён.
Но если этого не произойдёт, это место станет его могилой. Здесь он готовится расстаться с жизнью.
Чимин дышит тяжело, захлебываясь собственной кровью. Вокруг тихо. Так тихо, что, когда он закрывает глаза, то думает, что вот он. Вот он конец. С каждой секундой веки становятся всё тяжелее.
На несколько мгновений он задаётся вопросом, что же пошло не так, и в его сознании возникает мягкая улыбка Хосока. Чимин усмехается. Он так близок к концу, думает парень, как вдруг, наконец, возникает его лицо.
Серебряные пряди, серебряные серьги, бледная кожа, чернильные драконы, выгравированные на его теле. Это Мин Юнги.
Чимин считает, что проклят. Проклят вещью, называемой любовью, проклят уже много лет с тех пор, как впервые увидел его.
Холодные прикосновения парня с холодом и печалью, скрытой в его красивых глазах. Мягкий шёпот, мягкие поцелуи и Чимин с каждым мигом вспоминает всё больше, будто перелистывает страницы книги в его сознании. Как блокнот. Блокнот Мин Юнги, если быть точным.
— Блять, — шипит парень, пытаясь сесть, опираясь о холодный твёрдый столб позади него, и это так чертовски больно. Он не может сфокусировать взгляд, всё слишком размыто, но он должен вытащить телефон и позвонить кому-то, срочно.
Однако пальцы не слушаются вообще, его суставы будто превратились в желе, и он роняет предмет из рук, прежде чем глаза погружаются в кромешную темноту. Может, будет менее больно, если Чимин сдастся тьме, которая вот-вот окутает его.
Неожиданно где-то вдалеке он слышит что-то. Кого-то. Или, возможно, он бредит, потому что голос звучит будто не отсюда. Но Чимин клянётся, что он ужасно знакомый, и когда он пытается понять, кому он принадлежит, всё окончательно гаснет. Его пальцы немного дрожат, но он больше ничего не чувствует, он онемел.
Он чувствует себя мёртвым.
Но он не был, абсолютно точно не был, потому что ощущает прикосновения холодных рук, сжимающихся на его плечах. Чимин не может отреагировать, не может сделать вообще ничего, потому что слишком слаб и близок к концу. Трудно дышать. А дышит ли он вообще?
