- Проходите, проходите, рады будем.

В глазах родителей -- напряжение. Понимали: не просто так привел он эту девушку. Ну, ну, посмотрим...

Но смотрины как таковые она тут же пригасила:

- День добрый, товарищи родители! Меня зовут Оля. -- А как вас зовут, я уже от Илюши знаю.

Весело сказала, с подкупающей улыбкой. А дальше -- никакого напряжения, будто давно уже знакома с этими людьми.

И здесь "хорошо посидели". Ольга была немногословна и в общем-то сдержана, но её умение слушать, непринуждённость и вместе с тем деликатность создали между нею и родителями Ильи невидимый доверительный мостик.

После застолья стала собирать со стола посуду.

- Да вы что! -- воспротивилась Настя. -- Я сама.

- Не лишайте меня удовольствия, -- парировала гостья. И уже тоном лектора с наставительным рублением воздуха указательным пальцем: -- Учёные недавно установили, что мытьё посуды активизирует работу капилляров и благотворно действуют на центральную нервную систему, снимая стрессы и всякие дурные мысли.

- Как-кая сенсация! -- подключился Илья к столь животрепещущей теме. -- Тогда и меня возьмите. Значит так... Я транспортирую посуду на кухню, мама моет, Оля вытирает, а ты, папа, как глава семейства, осуществляешь общее руководство, контроль и подводишь итоги. Итак, начали!

... Когда Илья пошёл провожать Ольгу, -- Настя нетерпеливо мужу:

- Ну что скажешь, мой милый?

- А что тут говорить! -- Алексей задумчиво посмотрел в окно, в ту сторону, куда только что ушли молодые. -- Думаю, девка и тебе приглянулась. Только поедет ли из Минска в Илюшкину глухомань?

Предложение выйти за него замуж сделал ей лишь после того, как она получила диплом: не хотел срывать её учёбу.

- Поедешь ко мне в Забайкалье в Нижние Бугры?

Так называлась деревенька возле которой располагался их артполк.

Ответила не сразу.

- И что я буду делать в этих твоих Буграх да ещё нижних? Преподавать солдатикам изящную словесность?

- Будешь офицерской женой. А что? Серьёзная профессия. -- Задержал на ней испытующий взгляд. -- Посмотрим, какая ты претендентка на рай в шалаше. Приедешь -- устрою день открытых дверей, чтобы увидела этот рай во всей красе. А потом -- вступительные экзамены.

Ольга рассмеялась.

- У тебя конкурс?

- Пока не объявлял. Потому, что одна кандидатура внушает оч-чень большие надежды.

Она приехала в его Нижние Бугры. И осталась.

Гарнизонный рай -- комнатушка в бревенчатом бараке с "удобствами во дворе", клуб-развалюха, больше напоминающий сарай, магазинчик-"универсам", вязкая грязь на улочках военного городка -- всё это поначалу воспринимала как экзотику в турпоходах.

Всё-таки нашла себе дело по душе: сколотила хор из офицерских жён, ставший вскоре костяком полковой художественной самодеятельности.

А Илью поглотили служебные дела. Они ему были не в тягость. Очень впечатлила его фраза из кинофильма "Офицеры": "Есть такая профессия -- Родину защищать".

Полковые будни, однообразные, как доски в заборе, периодически разреженные выездами на полигон, стрельбами, нарядами, строевыми смотрами, инспекторскими проверками, не погасили в нём то, что называют лирикой.

Однажды вечером, когда выпало подходящее время, взял гитару и негромким тенором начал исповедальное:

Понимаешь, это странно, очень странно,

Но такой уж я законченный чудак:

Я гоняюсь за туманом, за туманом,

И с собою мне не справиться никак...

Ольга подхватила:

Люди посланы делами, люди едут за деньгами,

Убегая от обиды и тоски,

А я еду, а я еду за туманом,

За мечтами, и за запахом тайги...

Дуэт у них получился очень даже неплохой. И уже в следующий раз, когда накатило лирическое настроение, Илья, широко взмахнул рукой:

- Ну что, сгоняем за туманом?

Но Ольга только слушала, задумчиво подперев голову рукой.

А лейтенант снова преображался, озарённый каким-то внутренним светом, весь уходя в песню, словно он и есть тот безоглядный романтик, отрешённый от всякой житейской суеты.

... Пусть давным-давно набиты

Мне в дорогу чемоданы,

Память, грусть, невозвращённые долги...

А я еду, а я еду...

И вдруг Ольга резко положила руку на струны.

- Ты что? -- поперхнулся он на оборванном куплете.

Она с деланным возмущением:

- А ты вдумайся в смысл того, что пропагандируешь. Этот твой герой ведёт себя непорядочно: долги-то не вернул! Пусть сначала вернёт, а уже потом едет за туманом. И уж если он такой простодушный, непрактичный, то зачем ему битком набивать чемоданы? Что за барахло собирается тащить в тайгу? Что-то темнит парень.

Илья расхохотался. А потом, прислонив гитару к стене, встал, резко бросив руки "по швам".

- Мой генерал! Вы абсолютно правы. Не доглядел. Не проявил бдительность. Ваше замечание принимаю к исполнению! Этого легкомысленного, безответственного туриста заменю другим. Завтра представлю его на утверждение.

Стихи Илья писал ещё в курсантскую пору, Поэтом себя не считал, но иногда выдавал весьма весёлые строки, которые становились в их батарее "хохмами". Особой популярностью пользовалась его поэма "Евгений Онегин -- курсант-первогодок". Было там и такое:

Судьба Онегина хранила.

Сапожки-кирзачи вручила,

Ремень, шинель и... старшину.

- Тяни носок и выше ногу!

И он тянул... Не ногу, правда,

А резину.

Прошёлся и по Пушкину:

Легко ему блистать талантом,

Когда другой работы нет.

Но если б Пушкин был курсантом,

То вряд ли был бы он поэт.

Потом перед своими слушателями внёс поправку:

- Ребята, каюсь: курсант Пушкин всё равно бы писал стихи. Но где? Скорее всего на губе. Уж туда со своим вольнолюбивым характером дорожку бы проторил.

... В следующий вечер Илья, усадив Ольгу на тахту, встал перед ней с гитарой.

- Итак, после кадровой замены новый герой песни, как уже установлено, относится к своим долгам и чемоданам совсем по-другому (Сел рядом). Па - а - ехали!

Я в дорогу чемоданы

набивать не собираюсь:

Для неё вполне хватает рюкзака.

Всем вернул долги

и с чистою душою отправляюсь

И тебе моё весёлое: пока!

Пропев, крутанул голову к Ольге:

- Ну как?

- Потрясающие! Теперь твой герой как истинный романтик и порядочный человек может смело ехать за туманом.

С туманами в их глухомани дефицита не было. По утрам после осенних дождей они обволакивали всю округу, да так, что окрестные сопки виделись крошечными островками в густой, таинственной серости. Эта серость, переходящая из визуальной в житейскую, на некоторых действовала удручающе.

От нескольких офицеров и прапорщиков уехали

жёны. Лейтенант Гайдук в поисках зацепки для увольнения из армии однажды утром... залез на крышу домика, где жил замполит полка, и уселся на трубу. Дым, естественно, повалил во внутрь.

Замполит выскочив на улицу, завопил:

- Что вы себе позволяете! У вас уже ничего офицерского не осталось?

Гайдук невозмутимо:

- Осталось, товарищ подполковник. Как видите, на мне офицерские брюки. И вот ещё полевая сумка. Я её для подстилки на трубу положил.

Лейтенанта направили в окружной госпиталь на психиатрическую экспертизу. Что он там плёл врачам, до Ильи не дошло. Но в конце-концов из армии его уволили.

Перед отъездом был весел и полностью "адекватен". И даже признался:

- В такой армии служить не хочу.

Вот тогда Илья впервые задумался. "В такой"... А какая она, эта Советская армия, которой отдаёт лучшие свои годы? Такая уж "несокрушимая и легендарная", как в песнях, кино, учебниках истории и прочих пропагандистских вливаниях в головы служивых? То, что уже видел сам, посеяло серьёзные сомнения. Учили, пожалуй, больше для начальства.