Вначале девяностых Юра был уже вполне оформившимся мужчиной. Он вернулся из Москвы и вступил в популярную банду, промышлявшую на большой территории возле Серпухова. Тогда все прогрессивные люди состояли в бандах. Этого не стыдятся, а иногда, чтобы произвести положительное впечатление на начальство, упоминают как факт, которым стоит гордиться.

Юре у бандитов не понравилось. В лучшем случае он мог среди них достичь власти обыкновенной, земной. А ему, как и отцу, хотелось серьезного мистического движения, связанного с его именем. Да и, покрутив молодого рекрута в деле, бандиты пришли к выводу, что он слишком погружен в себя, чтобы составлять им компанию. Они направили его развивать игорный бизнес в Серпуховском районе.

Когда главарей бандитов пересажали, Юра остался один на поставленной задаче. Он разбогател, подчинил оставшихся на свободе шестерок, а в работе обнаружил важный для себя интерес: наблюдать за изменением человеческого сознания под воздействием страсти. Массовое безумие, охватывающее широкие слои населения, расставание с имуществом, семьей, в отдельных случаях жизнью, и ради чего? Чтобы понять, Фетисов применил умение, доставшееся от уже почившего отца. Юра находил сильно разгоряченных игроков, зажигался от их нервного горения и общался с духами... хотя нет, рассказывать о них не стоит.

Подобная практика дала Фетисову многое, он по-настоящему почувствовал вкус к идеям родителя, но сообразил, что необходимо изменить их, едва посетил кинотеатр новейшего формата. Оказалось, все то, что он видел и ощущал, чрезвычайно напрягая силы и воображение, можно легко получить, приобретя в кассе билет и расположившись на уютном кресле. В современном торгово-развлекательном центре любой гражданин и с тощим кошельком король развлечений, царь услуг, император удовольствий. Кого же тогда колдуны наберут в ряды сторонников? Кому охота следовать старым техникам и дедовским методам? Ради чего?

Размышляя об этом ночью перед костром, Юра получил откровение, что скоро возникнет всеобщий культ неограниченной Власти. Фетисову сразу захотелось стать если не основателем, то хотя бы предвозвестником новой религии. Однако каким образом взяться за столь трудную задачу? Ответ нашелся, когда колдун узнал о возникшем в России движении тотемизма. Создай свой тотем - воплощение Силы, или Власти, подсказал отец на оккультном сеансе.

Но чтобы сделать это и завоевать благоволение Власти, были необходимы пророчицы. Они от служанок колдунов поднималась до уровня прислужниц князю Силы, что требовало их полного отречения от собственной личности. Зашивание век придумал не Фетисов, так хоронят в некоторых языческих обществах. Колдун лишь решил применить этот ритуал к живым людям, которых он привлекал для служения Власти. А почему нет, используют же некоторые религиозные деятели смертников, добровольно жертвующих себя князю! По крайней мере, Фетисов не заставлял тех, кого он привлекал к совершению обрядов, убивать себя или других людей!

Но главное деяние, необходимое, чтобы выслужится перед Силой, определялось Фетисовым, как возведение поражающего воображение храма, видимо, последней религии человечества. У него сложились для этого все условия: парк отдыха с позволяющей воплотить любую фантазию территорией и финансовые инструменты. А из-за близости Москвы и завязавшихся еще в молодые годы знакомств, поддержка самых высокопоставленных покровителей. Благодаря такому строительству Фетисов лелеял надежду, что его старания не пройдут незамеченными, Власть поднимет его и созданный им тотем на такую государственную и историческую высоту, о которой отец, простой деревенский шаман, в самом сокровенном сне мечтать не мог.

Однако перед создателями любого храма всегда стоит вопрос: как будет проходить служение в нем? Он не станет святилищем, а останется простым зданием, если в нем не будет наполненной сакральным смыслом мистерии. А где ее взять Фетисову? Собирать магический кружок, в лучших шаманских традициях выйти в астрал? Затем после изматывающих потусторонних скитаний упасть ниц, пуская пену, и, придя в сознание, сообщить нечто архиважное от имени Силы сообществу тотема? Вероятно, подобное возможно. Но вряд ли внешне привлекательно для широких масс, развращенных зрелищами. Что ж делать? Решение напросилось такое: человек самостоятельно будет совершать в храме обряды, какие захочет! Ведь сегодня каждый считает себя богом, ровней князю Власти, дающему Силу для осуществления темных таинств.

Ну и, конечно же, следует упомянуть такой немаловажный вопрос, как прибыль от храма, который должен превосходить все существующие культовые сооружения по уровню комфорта. Ведь в нем соберутся существа высшего порядка! Фетисов не сомневался, что денег на себя они жалеть не будут. Этому способствовала и техническая сторона дела: по специальным магическим эффектам, изысканной ресторанной кухне, фантастический Куб опережал не только подмосковные, но и столичные стандарты. Вот почему, когда Юрий Афанасьевич говорил, что сообщения об окончании стройки с нетерпением ждут в наполнившейся слухами России, он ничуть не преувеличивал.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ.

Ранним утром, слушая карканье ворон заповедника, Павлов стоял на обочине дороги и рассматривал тотем жены. Она утерла мужу нос, было сразу заметно, что Павловский столб по пророчествам Татьяны выглядит простецким, а теперь вместе с ним и сам мэр. Но расстраивала мысль не о том, что у Зинаиды Петровны лучше. Мэра обеспокоило, что с сегодняшнего дня его разлад с женой станет всем очевиден. Градоначальник обескуражено поцокал языком и продолжил путь на работу.

В здании администрации он привычно поискал глазами, на ком бы сорваться. Сотрудники попадались, Павлов уже выбрал страдальцев, однако их взгляды смутили мэра. Для слухов о перипетиях в его личной жизни было рано, следовательно, случилось еще что-то, о чем он пока не знал, но что влияло на общественную атмосферу в мэрии.

Павлов отложил разнос подчиненных и поспешил в надежде, что секретарша ему расскажет. Но войдя в приемную, он понял, насколько далеко зашла Зинаида и почему волнения в аппарате. Не согласовав с мужем, жена забрала Кузнецову, а на ее место посадила высохшую женщину с неприятным взглядом поверх оправы еще "совковых" очков. Павлов скрипнул зубами. Как убедить жену, что нельзя выносить сор из избы, иначе весь их бизнес рухнет?

Недовольный мэр плюхнулся в свое кресло, намереваясь, несмотря ни на что, настроится на рабочий лад, однако получил еще удар. Кто-то на его рабочем мониторе открыл статью Маргариты Тихой с фотографией убитого егеря. Павлов предположил, что читать будет тяжело, но не сдержался, глаза сами заскользили по строчкам. Журналистка ничего существенного не написала, эти эпизоды уже публиковались в прессе. Однако она столько энергии вложила в свои высказывания, что казалось, будто события произошли недавно, и преступлением срочно должны заняться соответствующие органы.

Павлов настолько погрузился в тревожные мысли, что не сразу понял, о чем спрашивает вошедший в кабинет водитель. Оказалось, он интересуется, поедет ли мэр на молебен. Павлов по пути на работу не мог определиться. Сперва считал необходимым, затем испытывал приступы хандры. Теперь же, чтобы продемонстрировать волевой характер, решил появиться на людях.

Подъехав к храму, Павлов вновь расстроился. Рядовой молебен, каким он объявлялся заранее, оказался важным политическим событием из-за визита губернатора со свитой. Градоначальник почувствовал досаду, когда увидел, что машина Зинаиды Петровны занимает привилегированную стоянку. Жена узнала о приезде начальства, но не предупредила Павлова. Это вызывало крайнее сожаление, такое поведение супруги уже не вписывалась в рамки их обычной склоки.