Сколько раз Томмераас просыпался в холодном поту по ночам, когда Тарьей прокрадывался в его серые сны, раскрашивая их хитроумными узорами воспоминаний. Все усилия и внутренняя борьба оказались бесполезной тратой времени. Недавно Герман узнал, что Сандвик живёт в Осло почти целый месяц, но так и не удосужился выйти на связь. Позвонить. Написать. Объясниться. Если бы знал, что Тарьей не любил его, Томмераас не цеплялся бы за него сердцем, как щупальцами, не строил бы воздушные замки надежд, не расчленял бы себя любовью, намертво залёгшей внутри. Он бы позволил себе быть счастливым, с кем-то другим. Но он не собирался сдаваться. Лиза совершенно случайно проболталась о новом соседе по имени Тарьей. Номер Сандвика тоже случайно перекочевал в телефон Германа, пока девушка была в душе после тренировки. Впервые в жизни Томмераас был благодарен судьбе за то, что он занимается танцами, за то, что он общается с Тейде, за то, что танцует с ней в одном коллективе.

- Я просто хочу поговорить с ним и разобраться, - тянет через силу Герман и накидывает на голову капюшон черной толстовки. Хочется завернуться в рулон холодного безразличия, чтобы прогнать из головы зудящие мысли. Чтобы выжечь из сердца любовь, которую топчут ногами, как тлеющий окурок. Чтобы отгородиться от жалости Томаса, который может просверлить своими застывшими глазами дыру. Сердце бьётся утруднено, но Герман пытается сосредоточиться на застойной тишине.

- Как ты его найдёшь? – удивлённо выгибает бровь Томас и замечает на лице Германа беглую улыбку. У Хэйса ладони чешутся от негодования: этот засранец наверняка уже нашёл способ связаться с Тарьеем. Лицо Германа окрашивается нескрываемой радостью. Томас знает, что друг никогда не терял надежду. Он упрямо пресекал попытки Хэйса познакомить его с очередным смазливым коллегой и отмахивался от напутственных речей о будущем. Томмераасу не нужно было будущее без Тарьея. Без его Тарьея.

- Я уже нашёл, - на губах Германа расцветает тусклая улыбка, и Томас замирает от его вибрирующего голоса. Томмераас светится, как начищенный таз, и ёрзает на стуле от нетерпения. Сердце яростным пламенем пробивает грудную клетку, а голова становится тяжелее с каждым новым вздохом. Герман мечтает скорее увидеть Тарьея. - Он работает в «ManiaModels» фотографом.

- Откуда узнал? - спрашивает Томас, и Герман съёживается под его острым взглядом. Хэйс быстро замолкает и выжидающе смотрит, будто пробирается в душу по лестнице подозрений шаг за шагом – ребро за ребром. Томмераас не одобряет неутихающего рвения лучшего друга, потому что хочет оградить его от страданий. Герман не думает о последствиях – чувства все ещё затмевают разум. Если он не попытается собрать по крупицам то, что они с Тарьеем развалили по неопытности полгода назад, никогда не простит себе этого.

- Лиза разболтала, что у них появился новый сосед, - ухмыляется Герман и тянется правой рукой к виски. Томас резко ударяет по пальцам, как вредному ребёнку, и без лишних слов отбирает бутылку. Тело прошибает нервная дрожь, и Томмераас нуждается в успокоительном, но друг не позволит напиться среди белого дня. Герман задумчиво смотрит в окно, но скрыться от беспокойных мыслей не получается. Вязкий пучок застрял в голове, как жалящее копьё – яд распространяется по организму медленно и болезненно.

- Значит, никакого звонка от его родителей не было? – Томас косится на Германа с сухим подозрением, но всё понимает без слов. У Томмерааса на лице отпечатано багровыми отметинами, что он зависим. Хэйс никогда не видел, чтобы кто-то был настолько одержим человеком. Герман был поглощён безумной любовью, которая отняла у него почти полгода жизни – мирной, яркой и будоражащей. Улыбчивый неунывающий Герман остался где-то в отголосках прошлого, превращаясь в неуловимую тень, облеченную в сеть боли и разочарования.

- Я всё придумал, - увлечённо тараторит Герман, упираясь локтём в шершавую столешницу. В его шоколадных глазах пляшут шальные искры, растекающиеся мириадами звёзд на молочно-белом лице. Томмераас впервые за долгое время выглядит счастливым, и Томас не сдерживает улыбки, глядя на него. Навязчивая идея Германа может завести его в беспросветные дебри одиночества, и тогда всему может придти крах. Сейчас он не думает об этом, потому что сердце работает в полную силу, как заряженная батарейка, а разум очищается: - Главное, чтобы Лиза раньше времени не узнала, что мы с Тарьеем встречались. Марлон знает правду.

- Почему ты так уверен, что он ничего не рассказал Лизе? – Томас выглядит озадаченным, но думает только об одном – как оградить Томмерааса от ямы, которую тот собственноручно себе роет. Голос у Хэйса трескуче-сухой, врезается колючками под кожу, но Герман словно не замечает ничего вокруг. У него на сердце тёмно-красная метка в форме ангела, его солнечного мальчика Тарьея – такая же кроваво-красная, как его бейсболка. Именно Томмераас её ему подарил, на его семнадцатый день рождения.

- Я виделся с ним три месяца назад, - Герман лениво чешет затылок и поднимает глаза на Томаса. Тот внимательно слушает и время от времени кивает, будто соглашается. Он слышит ломкие нотки в голосе Томмерааса, но волнения не выдаёт, запаковывая его в коробку незатухающего интереса. Герман чувствует, как по вискам молотком долбит страх, но продолжает: - Он говорил, что Тарьей просил его молчать.

- Не жизнь, а грёбанная мелодрама, - раздражается Томас, возмущённо кривя губы. Он проклинает себя за то, что жалеет Германа, но поделать с собой ничего не может. Перед ним сидит не тот озорной темпераментный парень, которого он знал всю свою жизнь – вместо него пепельно-белый призрак с запавшими глазами и разбитым сердцем. Томмераас из кожи вон лезет, чтобы вывести из крови пьянящий наркотик под названием «Тарьей», но боль никуда не уходит – она питается разрушающей любовью, расплавляя грудную клетку. Томас выстреливает вопросом, как атомной бомбой запускает в душу: - И что ты собираешься делать?

- Сегодня в «ManiaModels» показ: я собираюсь в нём участвовать, - пожимает плечами Герман и улыбается так широко, будто ему только что вручили ключи от машины. Томас встряхивает длинной чёлкой, спадающей на лицо, и рассматривает побледневшее лицо лучшего друга. В груди покалывает гнетущий страх, от которого мурашки рассыпаются по коже ледяными пузырьками. Томмераас надевает переливающуюся маску спокойствия, выцеживая из глаз остатки боли. Не получается, потому что Хэйс слишком хорошо его знает.

- С какого перепуга? – голос Томаса леденеет, грубеет под прицелом жемчужно-карих глаз напротив. Герман усмехается и отворачивается – кривится от жжения вен, по которым течёт не кровь, а кипучая лава. Он приглушённо вздыхает и крутит в руках телефон – в голове разрастается рана, кровоточащая обрывочными воспоминаниями. Образ Тарьея в клейкой ленте прошлого кажется таким знакомым на ощупь, таким близким, таким тёплым. В ушах разражается звон отчаяния, потому что Томмераас слишком долго не видел своего мальчика.

- У меня есть деньги и связи, - выдавливает на полувздохе, растягивая каждое слово почти по слогам. Герман не чувствует себя счастливым, купаясь в деньгах, которыми его снабжают родители, которые он зарабатывает на выступлениях и показах. Лишь гложущая пустота сдавливает горло. Лишь ноющий страх одиночества ковыряет сердце раскалённым прутом. Томмераас чувствует себя потерянным бедняком: он нуждается не в богатстве и головокружительной славе – ему нужна любовь. Ему нужен человек, ради которого он горы свернёт.

- Заебись, - Томас поджимает губы и поднимает большой палец вверх в знак одобрения. Герман замечает его презрительный взгляд, но оправдываться не спешит. Он не перестаёт думать о Тарьее уже третий день, после их телефонного разговора. Томмераас собирался с силами позвонить или написать, но струсил. Парень в глубине души осознавал, что Хэйс абсолютно прав – он просто нагло лезет в жизнь Тарьея, не спрашивая разрешения. В груди колет стальная игла подозрений: нужна ли его любовь Сандвику? Томас кладёт тёплую ладонь на плечо друга и осторожно спрашивает: - А ты потом не пожалеешь об этом?