- А ты? – Хенрик побеждает страх и спрашивает таким тихим голосом, что у Тарьея мурашки рассыпаются по коже. Сандвик осознал, что не может вернуться домой, что не может приехать к родителям. Он не может бросить Хенрика ни при каких обстоятельствах. Плевать, что они знакомы три недели. Плевать, что их жизнь кишит дерьмом прошлого. Главное, что они понимают друг друга.

У Тарьея холодок пробегает по спине от тревожного взгляда Хенрика. Холм снимает маску с фальшивой улыбкой, обнажая настоящие эмоции. Он боится потерять Сандвика, как ночное небо боится лишиться звёздных хитросплетений, заполняющих его гладь. Он боится, что Тарьей оставит его. Испарится, как клубящийся в воздухе пар. Исчезнет, как солнце за линией горизонта. Растворится, как кристаллики сахара в чае. Хенрик не думал, что станет узником таких сильных чувств. Немая влюблённость перерастает в нечто иное. Только почему так быстро, чёрт возьми?

- А я не хочу. Они с отцом извинились, и я простил их, - Хенрик вслушивается в приглушённый голос Тарьея и снова начинает дышать. Тяжесть в груди сменяется пылающим теплом. В уголках души зарождается надежда, что Сандвик не уедет из-за него. Изумрудные глаза напротив не врут. - Но возвращаться всё равно не собираюсь.

- Они тебя чем-то обидели? – беспокоится Хенрик и вопросительно поднимает брови. Железный ком сдавливает горло, потому что он видит, как меняется в лице Тарьей. Не самая приятная тема для него. Холм видел его безутешные слёзы вчера, чувствовал его боль, пытался защитить. В такие тяжёлые моменты не нужны слова – только тёплые объятия. Только в крепких руках дорогого человека можно почувствовать себя в безопасности и отпустить мысли, отравляющие душу. Ты обязательно откроешься человеку, любовь которого прочувствуешь каждой клеточкой кожи.

- Понимаешь, у моих родителей слегка старомодные взгляды на… на жизнь, - сдавленно вздыхая, начинает Тарьей. В зелёных глазах темнеет боль, но пальцы Хенрика, накрывающие его ладонь, не дают сломаться. Они не дают провалиться в пропасть, с которой с трудом выбирался долго время. Сандвик выдавливает каждое слово, но не чувствует прежнего давления прошлого. Дышать гораздо легче, когда рядом Хенрик. - Они не могли смириться с тем, что… что я гей. Я собрал вещи и уехал.

- Ты ведь знал, что родители тебя всё равно примут и поддержат, пускай не сразу, - вкрадчиво протягивает Хенрик, будто теряясь в зыбучих песках своих мыслей. Он смотрит на Тарьея слишком настороженно, слишком растерянно, но выдавливает из себя злосчастный вопрос, который не даёт ему покоя: – Может, дело в другом, и ты сбежал из Бергена из-за парня?

- Вообще-то нет, мой бывший живёт здесь, в Осло, - на одном дыхании выпаливает Тарьей, пытаясь поймать взгляд Хенрика. Холм буравит глазами пол в поисках нужных слов, но чувствует лишь бурлящую кровь в жилах. Ревность здесь не к месту, но почему-то Хенке остро ощущает угрозу.

Хенрик слезает с подоконника, отряхиваясь от слов, которые запутывают его невидимой паутиной. Тарьей по-прежнему опирается спиной на откос и смотрит в окно. За стеклом виднеются огни ночного Осло. Густо-черный шёлк неба прожигают золотистые звёзды, сплетая хороводы вокруг луны. Сияющий диск привлекает внимание Сандвика и уводит от мучительной тишины. Холм подозрительно долго молчит, переваривает факты, которые не рассчитывал услышать. Под оковами грудной клетки качается усталое сердце, отбивая привычный ритм.

- После таких подробностей я просто обязан сказать то, что не сказал вчера, - резко выпаливает Хенрик и поворачивает лицо Тарьея к себе. Сандвик вздрагивает от обжигающего прикосновения, но переводит взгляд на Хенке. Сердце пластается под тонкой тканью рубашки, вырываясь наружу, но Тарьей лишь жадно ловит в глазах Холма надежду. Он боится только одного – свинцового выстрела жалости в душу. Тарьей хочет, чтобы его любили за то, какой он есть – без притворства и сочувствия.

- Хенрик, ты не должен… - шепчет Тарьей и опускает руку на плечо Хенрика. Его глаза удивительно ярко блестят, а сухой голос разбавляется протяжным вздохом. Он держится молодцом, запечатывая в горле ком душащих слёз, и пристально смотрит в глаза Холму. Сандвику не нужны красноречивые признания, потому что он не слепой. У Хенрика всё на лице написано.

- Нет, я хочу этого. Я хочу, чтобы ты не сомневался во мне и знал правду, - отрицательно качает головой Хенрик и сжимает в своих руках холодные ладони Тарьея. Воздуха катастрофически не хватает, а сердце ломится сквозь рёбра, как заключенный через решётку. Перед глазами расплывается лицо Сандвика, а в голове звенит симфония путаных мыслей. Хочется сказать слишком много, но главное он точно не забудет. - Я влюблён в тебя, Ти, с первого дня, когда увидел.

- Я знаю, - Тарьей не смущается, не краснеет и даже не дрожит. Он просто тянется своими худощавыми руками к Хенрику и обнимает его. Так крепко, сколько есть мощи. Так ласково, насколько позволяет замирающее сердце. Так отчаянно, насколько позволяет здравый рассудок. Сандвик ни капли не сомневался в чувствах Хенке. Он ощущает себя важным, любимым, нужным. Наверное, теперь так будет всегда. Холм чувствует, как Тарьей улыбается.

========== Глава 9. Почти реально ==========

Комментарий к Глава 9. Почти реально

Kodaline – High Hopes

Radiohead – Street Spirit

______________________________________

* - слова писателя Чарльза Буковски

______________________________________

Загляните на огонёк - не пожалеете https://vk.com/rainy_hurt_fanfiction

Ты можешь чувствовать себя по-настоящему счастливым только рядом с человеком, которого любишь. Тебе достаточно его короткого взгляда, сладостных нот его мягкого голоса, блеска его родных глаз, его прожигающих прикосновений, будоражащих кожу, его тёплых объятий, от которых подкашиваются ноги. Когда он рядом, докучные разлады и неурядицы растворяются в море любимых глаз напротив, рассыпаются на маленькие крупицы, как пепел, гаснут в тишине, как звёзды в ночном небе, расплавляются под бархатными пальцами, как раскалённый воск, растекаются в крови кипящей смолой наслаждения. К сожалению, счастье имеет срок давности. Нет, это не залежавшийся на витрине товар, который ещё не нашёл своего покупателя. Нет, это не бесполезная игрушка, которую хранят в память о прошлом. Нет, это не скудный подарок, который вызывает толику возмущения, приперчённую обидой. Счастье – это состояние души, которое всепоглощающим пожаром затапливает сердце. У пламени коварная натура: оно заботливо согревает и в то же время способно нагло обжечь, оставляя мучительные следы, именуемые рубцами боли.

Счастье – кратковременная услада, которая выскальзывает из рук так пронырливо, как змея. Его главная ценность и заключается в том, что только прочувствовав каждой клеточкой его незабываемый миг, разгадав его изгибы и тонкости, попробовав его медово-карамельный вкус, заклеиваешь намертво на задворках сознания воспоминания, которые будешь хранить всю жизнь, как зеницу ока. Обманчивое ощущение, что счастье поселилось в твоей жизни надолго, будет пениться в сердце томительной надеждой. Безграничное счастье почти реально, пока ты веришь в него. Пока ты веришь человеку, который рядом с тобой. Пока ты не позволяешь людям, которых вычеркнул из сердца, заливать твою жизнь черной краской. Пока овраг прошлого не поглотит тебя полностью.

Тарьей вытягивает затёкшую руку из-под тёплого одеяла и неохотно открывает глаза. Он натыкается взглядом на светящееся лицо Хенрика, который водит холодными пальцами по его ладони. Сандвик никогда не понимал, почему у этого парня такие ледяные руки, будто у него по жилам течёт жидкий лед с примесью морозного ветра. Юный фотограф точно знает, что у Хенке большое пламенное сердце, налитое неомрачённой любовью и заботой. Тарьей никогда не встречал таких открытых и добродушных людей, которые с первого взгляда подкупают своей беззаботностью, глубоким пониманием и умением слушать. У которых глаза переливаются искрами доверия, растекающимися золотом по радужке. У которых улыбка не развевается притворной маской на лице, а отражает кружево настоящих эмоций. У которых голос излучает необыкновенную теплоту, каким бы низким и железным он не был. Холм будто читает мысли своего мальчика и улыбается ещё шире, разглядывая задумчивое лицо Тарьея.