– Ведите господина клиента к этой! – крикнул через плечо слугам. – Остальных вниз: спрячьте в подсобных помещениях, чтобы духу их тут не было! – добавил красноречиво, зажимая пальцами нос. – Ты здорова? – обратился к Хоуп.

– В норме, – пожала плечами та, – здоровее всех…

Спустя миг в комнату Хоуп примчалась пара служаночек. Они принялись наспех причесывать ее. Потом заставили раздеться, и скоро-наскоро обтерли какой-то пахучей ароматной жидкостью, в которой Хоуп отчетливо распознала плохо прикрытый пряностями гормональный запах афродизиака. Закончив с приготовлениями, служаночки торопливо упорхнули.

«Волнуюсь, как школьница, а выгляжу как дура» – попробовала усмехнуться Хоуп, но на душе отчего-то стало тоскливо и противно. В голову все отчетливее закрадывалась мысль – все идет не так…

«Только бы не старый, не жирный, не извращенец и не…» – додумать она не успела, в комнату зашел мужчина. Хоуп выдохнула облегченно. Мужик был нестарый, лет сорока навскидку. Не сказать, чтобы красавец, но и не урод, правда, инфантильный какой-то – в своем мире Хоуп без сомнений окрестила бы его маменькиным сынком.

Гость прошел в комнату и, скрестив ноги, сел на ковер. Хоуп заглянула ему в глаза, незнакомец ответил тягучим, каким-то тревожным взглядом, который тут же переменил на натянуто-заинтересованный.

Решив особо не усердствовать и инициативу не проявлять, Хоуп элегантно уселась напротив, всеми силами изображая скромницу.

– Я попросил слуг принести нам вина, – чуть подрагивающим голосом объявил клиент.

«Чего он так волнуется? – насторожилась Хоуп – Первый раз в борделе? Боится, что узнает жена? Или что?» Любой из вариантов возможен, но внутренне чутье подсказывало о наличии какого-то подвоха. В воздухе повисло напряжение, и никто из присутствующих не рвался его разрядить…

Девушка-служка принесла серебряный поднос с кувшином, чашами, виноградом и сыром. Вышла, кланяясь. Мужчина вроде бы немного расслабился, но в глазах его снова промелькнули тоска и напряжение.

– Выпьешь со мной, прекрасная ничэ? – спросил он, пряча глаза от настойчивого взгляда Хоуп.

– Наливай, – кивнула та.

Клиент вздохнул, не спеша, будто оттягивая время, разлил вино по чашам. Потом, пристально взглянув на девушку, достал из складок красивой одежды небольшую колбу с каким-то порошком. «Виагра, что ли местная?» – подумала Хоуп, внимательно следя за происходящим. Мужчина высыпал содержимое в свой бокал, и виновато посмотрел на нее, пояснив:

– Так надо…

– Надо так надо, – спорить, кажется, никто не собирался.

– Тогда давай выпьем за удачу, которой у меня не было, и проведем с тобой последнюю незабываемую ночь…

…В стрессовых ситуациях Хоуп иногда умела соображать быстро. Тоска – обреченность – странный порошок – последние слова… Все сложилось мгновенно – перед ней никто иной, как самоубийца! Она рванулась с места молниеносно, как нацелившаяся на добычу кошка. Ударом ладони выбила из руки мужчины чашу, тут же застыла, глядя, как коварное алое вино, будто кровь, уходит в густой ковровый ворс и теряется среди коралловых узоров.

– Ты чего творишь, придурок! – Хоуп свирепо оскалила зубы и от души зарядила «дорогому» клиенту звучную пощечину. – Мне тут жмурики не нужны!

Мужчина ничего не ответил, только горестно взглянул на свою несостоявшуюся любовницу и, утопив лицо в ладонях, заплакал. Такого поворота Хоуп не ждала. Глядя на трясущиеся плечи, она осторожна села напротив и, смирив пыл, поинтересовалась:

– Чего стряслось у тебя? Рассказывай.

– Моя жизнь окончена. Я проигрался – лишился состояния…

Он оторвался от собственных рук и поднял на Хоуп красные, полные безнадежной тоски глаза.

– Не ты первый, – пожала плечами та и, поддержки моральной ради, осторожно коснулась плеча незнакомца.

– Да уж, – тяжко вздохнул он. – Только каждый мечтает испытать судьбу за карточным столом в веселом доме господина Лала. Ставки велики и соблазн тоже. Я потерял все…

– Понимаю, – кивнула Хоуп. – Красиво проигрался, а потом решил красиво умереть…

В прошлой жизни она и сама не раз садилась за карточный стол, но не играть на большие суммы ума ей всегда хватало. Потихоньку наблюдая за поведением гостя-суицидника, Хоуп отметила, что он немного успокоился. Оттолкнув ногой роковую чашу, она протянула мужчине свою, а сама взялась за кувшин и предложила:

– Давай выпьем что ли за знакомство. Звать тебя как?

– Мазуд.

– А я… впрочем какая разница? – отпив несколько больших глотков, Хоуп поднялась и призывно кивнула новому знакомцу, приглашая покинуть комнату и выйти на балкон. – С ними играл? – указала на завсегдатаев игрового стола на первом этаже, когда они с Мазудом остановились в тени декоративного растения, что росло в кадке возле перил.

– Да, – кивнул тот.

– Ясно…

Примерно с четверть часа Хоуп стояла и, молча, наблюдала за происходящим внизу. Мазуд покорно топтался рядом. Он с интересом смотрел на странную девицу, и в глазах его, едва заметные, мелькнули проблески надежды.

Хоуп следила за игрой напряженно, иногда задерживала дыхание, прислушиваясь к звучащим внизу словам, иногда забывалась и бормотала что-то себе под нос:

– Стрит… пара…каре, – наконец она повернулась к Мазуду довольная. – Это же покер, приятель! Не знаю, как принято называть такую игру здесь, но для меня это просто чертов покер, с какими-то странными правилами…

Игра действительно сильно походила на упрощенную версию «техасского холдэма». Игрокам раздавалось по две карты, а потом открывались «флоп», «терн» и «ривер». Выигрывал тот, кто не спасовал и заимел на руке лучшую комбинацию. Помимо сути игры от наблюдательной Хоуп не ушло еще одно обстоятельство – игроки вели себя слишком шумно. В особенности двое (всего играли четверо). Один все время ругался себе под нос на разные лады, вроде как от избытка чувств, а второй то вздыхал, то шмыгал носом, то прикладывал к потному лбу цветастый шелковый платок. Нет, за покерным столом себя так не ведут: тут каждый вздох, каждый шорох есть знак!

– Чертов покер… – в очередной раз промурлыкала довольная собственной сообразительностью Хоуп, метнула сияющий взгляд на Мазуда и вынесла вердикт. – Прокатили тебя, приятель. Каталы, вон те двое – мошенники.

– Я так и знал! – одухотворенно всплеснул руками Мазуд, но Хоуп тут же шикнула на него:

– Тише, не привлекай внимание, – и добавила, – добудь мне колоду местных карт и дай три дня. Я что-нибудь придумаю…

Хоуп сама не могла объяснить, с чего ей вдруг приспичило помогать первому встречному иномирному мужику отыгрывать профуканные денежки. Возможно, такой порыв был не слишком уместным и разумным, но Хоуп, движимая каким-то диким, неукротимым, всепоглощающим азартом поддалась ему, решив – пусть будет, что будет.

Мазуд исполнил все, как она просила. Покинув бордель господина Лала, прислал на второй этаж корзину с цветами и сладостями. Порывшись в ней, Хоуп обнаружила завернутую в кусок шелка колоду. Остальные подношения великодушно передала Бинни.

На следующий день Хоуп перевели вниз, ведь подробностей общения с Мазудом-суицидником у нее никто не выяснял. Пусть это выглядело странным (и прежде всего для самой Хоуп), но оставшись «невинной», она почему-то вздохнула с облегчением.

Апартаменты первого этажа оказались гораздо скромнее предыдущих. Да уж, девственниц тут безусловно ценили больше. Новая комната Хоуп оказалась такой крошечной, что место в ней нашлось только для огромной перины, занимающей практически все свободное пространство и крошечного резного стола. Даже осветительная трубка на потолке имелась только одна и светила тускло.

Слухи об эпидемии в веселом доме разнеслись по округе ошеломляюще быстро. Клиентов сдуло, словно ветром. С самого утра разряженные красотки уныло толклись в таверне, но охотников до их прелестей пока не находилось. Господин Лал, расстроенный сим безобразием, заперся в своих покоях и усердно заливал горе вином. Порядок блюли несколько его помощников, тоже, надо сказать, весьма и весьма смурных.