– Нет, из деревни Реши себе подругу выбрал.
– Чья же она будет?
– Дочь простого крестьянина, пришлась она мне по душе, вот и хочу на ней жениться. Благословите?
– С моей стороны, с Богом: в законном супружестве лучше жить, чем так путаться, ты уж молодец в летах, пора и домком обзавестись. Где венчаться думаешь?
– Просил бы вас не отказать совершить наше бракосочетание, но не знаю, согласитесь ли вы?
– Почему не так, по закону обвенчаю.
Приказчик молчал, вертел головою то туда, то сюда и как бы конфузился высказаться прямо.
– Да что у тебя? Разве что не ладно?
– Немножко есть: беру-то я невесту без согласия её родителей.
– Это как же так?
– Увезти её хочу, она просватана за другого, нелюбимого ею парня, а девушка хорошая, – мы с нею так согласились.
– Без законных документов венчать вас не могу, отказываюсь, – сказал батюшка.
Вошла попадья с самоваром в руках; разговаривающие замолчали; матушка поздоровалась с гостем, поста вила на стол чайный прибор и уселась было разливать чай, но священник сказал ей:
– Уходи, я сам распоряжусь.
Та вышла из залы. Священник обварил чай, налил из чайника два стакана чаю и, обращаясь к гостю, сказал:
– Прошу покорно, кушай.
Приказчик не слыхал приглашения священника: он сидел, опустив голову, раздумывая о своём горе. Священник видел, как глубоко был тронут его отказом молодой человек и, как бы сжалившись над ним, немного подумал и сказал:
– Не печалься, мой сын, выпей чайку, Бог поможет тебе и исполнит твоё желание. Я с радостью обвенчал бы, но закон не дозволяет, – надо иметь свидетельство, дозволяющее твоей невесте вступить в брак.
– Оно есть у неё, – подняв голову, проговорил жених.
– Если так, то и говорить не о чем; представь его, и бракосочетание ваше совершится; а у тебя паспорт во всяком случае имеется.
– Без паспорта нельзя, он у меня годовой, – ответил приказчик с сияющим лицом и принялся пить чай.
– Когда же ты думаешь устроить свадьбу?
– После Рождества, батюшка, откладывать мне не хотелось бы.
– Чем скорее – тем лучше.
– Есть у меня, батюшка, другая просьба, не откажите в ней, я сам возблагодарю вас.
– Что такое? Говори, если могу, изволь, не откажу.
– Дозвольте моей невесте пожить в вашем доме несколько дней; я привезу её к вам на второй день праздника.
– Можно; с кем же она будет жить?
– Одна, одинёшенька.
– Привози, приму.
Приказчик вынул из бумажника двадцатипятирублёвый билет и вручил его священнику.
– Напрасно, в деньгах я не нуждаюсь, – сказал тот, убирая в карман кредитку.
– Это задаточек, батюшка, вы уж не обессудьте, да прошу вас, не говорите пока до свадьбы о моей с вами беседе.
– Будь покоен, это между нами умерло, – провожая гостя, уверял священник.
Приказчик вышел от него с отрадным впечатлением и, не чуя под собою ног, возвратился в склад, где его ожидал урядник, интересуясь узнать, чем кончилось дело у батюшки.
Глава 71
Батюшка, проводив приказчика, подошёл к окну и долго смотрел вслед удалявшемуся гостю, затем вынул из кармана новенький, как с иголочки, двадцатипятирублёвый билет, развернул его и подумал: «Вот, Бог невидимо послал мне такую благодать, спишь иной раз, да выспишь; пойду-ка я, да попадью свою порадую», – а та как раз ему на встречу, да и говорит:
– Что это за гость у тебя такой был?
– Духовный сын мой, приказчик Акима Петровича, знаешь, небось? Его ещё так недавно разбойники на улице чуть не убили.
– Слышала. Зачем он к тебе приходил?
– Подарочек принёс, возьми, да убери подальше его, – подавая ей кредитный билет, сказал священник, вынул из кармана подрясника свою тавлинку и понюхал из неё табачку.
Матушка с большим любопытством оглядела кредитку, покачала головой и спросила:
– Ради чего же это?
– После узнаешь, а теперь ступай, накрывай на стол, обедать пора.
Попадья ушла, спрятала билет в комод и собрала обедать.
За трапезой священник рассказал ей причину посещения его приказчиком и добавил: «Смотри, об этом ни кому не рассказывай, придёт время, – все сами узнают».
– Ладно. Да и говорить некому, – по селу, что ли, мне ходить.
– Дьяконице не скажи, она баба такая, – слова на языке не удержит, всем разблаговестит.
– Куда же мы девку-то поместим?
– С нами побудет, дня три не больше проживёт, а жених за всё заплатит.
– Смотри, беды с ней как бы не нажить.
– Ничего не будет; я знаю, что делаю.
– Обыска какого не было бы? Может быть, она беглая какая.
– Дура ты! Я говорю, что она крестьянка, а женятся они только украдкой от её родителей.
– Ох, сдаётся мне что-то недоброе, – вздохнула матушка.
Священник прекратил свой разговор, вышел из-за стола, прошёлся несколько раз по комнате и прилёг отдохнуть.
В складе уряднику с приказчиком поговорить не удалось: присутствие Акима Петровича мешало их объяснению, а потому приказчик шепнул своему приятелю, чтобы он уходил домой и ждал бы его вечерком у себя; тот раскланялся с Акимом Петровичем и вышел.
У приказчика как-то всё не ладилось: он ошибался то в денежных расчётах с покупателями, то в нарезке отпускаемых бочек и бочонков с вином, одним словом, – голова его была занята не делом по складу, а мыслями о своей Степаниде; хозяин заметил его рассеянность и сказал:
– Ты, братец, сегодня, кажись, не в своей тарелке!
– Это, Аким Петрович, вы к чему говорите?
– Путаешь всё, я замечаю.
– Да, мне что-то не по себе, голова болит.
– Так ли, полно? Не дурь ли какая в неё засела?
– Что вы, Аким Петрович, разве меня не знаете? Не первый год, небось, у вас служу!
– Вижу я, вижу, ты, братец, меня не проведёшь, я давно за тобой что-то неладное замечаю, а ты мне правду говори, не задумал ли жениться, голубчик? Что-то у вас с урядником больно уж дружба плотная завелась! Зачем это он приходил к тебе?
– Он не ко мне, а так заходил, повидаться.
– Ты у меня смотри, я шутить не люблю, хочешь заниматься делом, так занимайся, а то, брат, я и по шапке.
– Это как вам будет угодно, – обидевшись на хозяина, ответил приказчик, взял свой картуз и направился к. выходу.
– Ты это что ж, грубиянить? – крикнул ему вслед Аким Петрович.
Приказчик остановился, обернулся к хозяину и сказал:
– Гоните меня, так я и ухожу.
– Куда?
– Туда, куда придётся.
– Дурак, тебе говорят для твоей же пользы, а ты ещё нос подымаешь! Занимайся своим делом не шебурши.
Приказчик сел на своё место и принялся за траллес[2], поверяя на нем отпускаемое кому-то вино. Аким Петрович взял свою шапку и вышел из склада, ворча себе что-то под нос.
Вечером приказчик отправился к уряднику, который ждал его с большим нетерпением. Приятель его вошёл. таким невесёлым, точно что потерял. Урядник взглянул на него и спросил:
– Чего это ты так затуманился?
– С хозяином повздорил, – кидая на стул фуражку и поправляя свой вихор, ответил тот.
– Из-за чего же у вас вышло?
– Так, из-за пустяков!.. Досадно, братец: работаешь, как вол, а он тебе шпильки разные подносит. Хотел совсем от него уйти, да уговорил, опять остался. А то, всё равно, – думаю, не сегодня, так завтра придётся с ним расстаться, послужил и довольно…. Вот женюсь, своё дельце, заведу.
– Успокойся, – что будет, увидим, а пока от места отказываться не след; рассказывай, что батюшка, как тебя принял?
– С ним всё уладил, а вот на чём теперь в Реши поедем, – не знаю, хозяйских лошадей мне бы брать не хотелось.
– Мою запряжём, конь добрый, – довезёт.
– Троих-то?
– Что ж? Пожалуй, одну со стороны прихватим.
– А у кого?
– Найдём, знаю у кого взять: Пармен Трифоныч не откажет, – у него тройка.
– Ну, ладно, – успокоившись, согласился приказчик.
– Пожалуй, ещё кибитку выпросим.