— Да, есть один козырь, — соглашается Элайджа, и его ладонь мягко скользит по плоскому девичьему животу, — например тот, что она совершенно без ума от того, что я творю с ней в постели. Она, знаешь ли, становится настоящей распутницей, стоит мне только запустить пальцы в ее влажные трусики.

— И всего-то? — выдыхает Оливия, отчаянно пытаясь взять себя в руки, после откровенных слов любимого, которые разжигают в ее крови пожар желания, — для брака этого мало.

— Тогда может быть подойдет то, что я знаю, чего она хочет, восхищаюсь ее работой, горжусь ее достижениями? — вскидывает бровь Майклсон, — я смогу дать ей жизнь, которую она заслуживает. Этого не хватит?

Элайджа улыбается, пока Лив отрицательно качает головой, и тогда он говорит:

— А еще я люблю ее. Безумно сильно люблю ее и нашего малыша. Я раскрыл все карты. Что скажешь, синеглазка? Достаточно ли этого, для того, чтобы она стала моей женой?

— Думаю, тебе стоит спросить это у нее самой, Элайджа Майклсон, — очень тихо отвечает Оливия, и ее глаза блестят от слез.

И он делает именно это — обхватывает ладонями нежное лицо, смотрит в мутные глаза, касается губами алых, припухших губ, прежде чем спросить:

— Ты выйдешь за меня, Оливия?

Девушка не говорит ни слова, изо всех сил пытаясь выровнять сбившееся дыхание, и Элайджа слегка хмурит брови, явно недовольный столь долгим молчанием.

— Может быть мне применить первый аргумент, для того чтобы ты стала сговорчивее? — низким голосом цедит он, буравя любимую тяжелым взглядом, — я с радостью сделаю это. И не один раз, пока ты не…

— Да.

Короткое слово слетает с девичьих губ, и Майклсон в тот же миг прекращает свои угрозы, и его темные глаза вспыхивают радостью, но через мгновение он вновь становится собой, и Лив громко смеется, когда он говорит ей строго и холодно:

— То, что ты молчала так долго, не лезет ни в какие ворота, синеглазка.

— Знаешь, я ведь могу и передумать, — фыркает она в ответ, изо всех сил стараясь унять смех.

— Вот уж не думаю, — самодовольно отзывается Элайджа, теснее прижимая ее к себе, — теперь тебе не отвертеться. Ты приняла предложение и станешь моей женой. Послушной женой, Оливия.

— Ты просто невыносим! — восклицает Лив, легонько стуча кулачками в мужскую грудь, — тиран и деспот! И как только меня угораздило влюбиться в тебя?!

— У тебя просто хороший вкус, — невозмутимо отвечает ей Майклсон.

— А у тебя — завышенная самооценка, — в тон ему отвечает Оливия и они оба смеются.

Потом вновь спорят, целуются, снова спорят, и блики пылающего камина золотят их счастливые лица, пока Элайджа не подхватывает Лив на руки и они не исчезают за дверями темной спальни.

========== Часть 55 ==========

Утро наступает неожиданно быстро, и Элайджа, распахнув глаза, видит перед собой спящую Лив, которая кусает со сне свои алые губки.

Как не старается, он не может оторвать взгляда от прекрасного лица возлюбленной, вновь и вновь проходясь глазами по падающим на лоб спутанным локонам каштановых волос, по россыпи веснушек на вздернутом носике, по отбрасывающим на щеки тень дрожащим угольного цвета ресницам. Синеглазка спит, умиротворенная их ночными играми, а Майклсон чувствует, как в его крови вновь закипает желание, когда он склоняется к тонкому плечу, вдыхая нежный, будоражащий запах

Это настоящая зависимость, стойкая потребность, сродни наркомании, но она совсем не пугает Элайджу, который уже давно признался и Оливии, и самому себе, в чувствах, что прежде считал придуманной сопливой сказкой, нужной лишь для того, чтобы затащить очередную девицу в постель.

Сейчас кажется, что все это будто было и не с ним. Словно не было ни Кетрин, ни вереницы смазливых секретарш, ни моделей, которых хватило бы не на одно агентство. Словно все, что было до Оливии, исчезло, превратилось в одно мутное пятно, не позволяющее различить ни лиц, ни тел, ни имен.

Лив победила, не совершив ни одного военного действия. Получила над ним полную власть, покорившись его воли, отдавшись ему до конца. И к удивлению Майклсона, единственное чувство, что владеет им при понимании того, кто в действительности является настоящим хозяином (точнее хозяйкой) ситуации — счастье. И совсем немного гордости за маленькую синеглазку, которая смогла совершить невозможное.

Элайджа улыбается, вновь переводя взгляд на спящую девушку, и в какой-то миг понимает, что больше не в силах терпеть сжигающее его желание. Он тянет ее к себе, скользя ладонями по изгибам нежного тела, и Лив медленно открывает глаза, впиваясь в его лицо мутным взглядом.

— Уже утро? — шепчет она, сводя бровки, и Майклсон кивает, склоняясь к длинной шее и покрывая ее едва ощутимыми поцелуями.

Оливия не сопротивляется, лишь немного выгибает спинку, когда губы Элайджи скользят ниже, замирая на вершинке правой груди. Он мягко кусает нежный сосок, скользит по нему кончиком языка, пока он не твердеет от возбуждения, а с алых губок Лив не срывается тихий стон.

— Ты — ненасытный маньяк, Майклсон, — выдыхает она, и в ее голосе скользит предвкушение будущего наслаждения.

Вместо ответа на мужском лице появляется дьявольская улыбка, и Лив чувствует, как его ладонь скользит по ее животу, устремляясь к месту между ножек. Элайджа мягко раздвигает точеные бедра, и его пальцы касаются нежных складок плоти, успевших повлажнеть от его ласк.

— Кто же тогда ты, синеглазка? — довольно шепчет он, поглаживая влажную промежность, — кто ты, если всегда готова принять меня? Если течешь от одного поцелуя? От простого прикосновения?

— Я — твоя, — просто отвечает Оливия, глядя прямо в почерневшие от желания глаза возлюбленного.

— Ты — моя, — соглашается он, и сильным движением переворачивает Лив на бок, прижимая спиной к своей груди.

Девушка ведет попкой, чувствуя прижавшуюся к ней каменную плоть, и Элайджа подается бедрами вперед, так, что головка члена скользит по нежной коже, отчего Лив выгибает спину, разводя в сторону бедра. Она совершенно бесстыдно предлагает ему себя, не скрывая своего желания, и Майклсон скользит ладонью между их телами, наполняя двумя пальцами жаркое лоно, давно готовое его принять.

Оливия ерзает, насаживается на них, сопровождая свои движения томными стонами, пока мужчина двигает ладонью в ее промежности, а его губы оставляют темные засосы на тонких плечах.

— Хочу тебя, — сладко тянет она, — хочу тебя, Элайджа.

Майклсон улыбается, чувствуя, что любимая совсем близка к пику, думая о том, как еще сильнее распалить ее вожделение, но тут маленькая ладонь отводит его руку, и он чувствует тонкие пальцы на своем члене, а после Лив насаживается на него, придерживая за основание, и ее тесное лоно принимает его плоть. Ощущения их единения настолько полные, что Элайджа, немного удивленный проявленным нетерпением любимой, не сразу начинает двигаться.

— Тебе нравится так, синеглазка? — низким голосом шепчет он в покрасневшее ушко, — нравится, когда я в тебе?

Оливия тихо стонет в ответ что-то неразборчивое, и Майклсон, воодушевленный такой реакцией, закидывает ее ножку на себя, и подается вперед, входя в нее полностью.

— Так ведь лучше, правда? — уверенно тянет он, разводя еще шире девичьи бедра, облегчая себе доступ и заполняя жаркое лоно до самого основания.

Лив тяжело дышит, по ее телу проходит волна крупной дрожи, и Элайджа делает первый сильный толчок, размашисто вбиваясь в нежное тело любимой, которая встречает его глубокое проникновение хриплым вскриком. Майклсон повторяет движения, постепенно наращивая темп, и Оливия уже не сдерживается, полностью отдаваясь на волю любимого. Она громко стонет, кусает алые губки, пока Элайджа берет ее властно и немного грубо, и его член раз разом растягивает тесное лоно, подводя Лив все ближе к краю пропасти, куда она устремляется, стоит мужчине скользнуть свободной ладонью к низу ее живота, надавливая на набухший клитор.

— Я люблю тебя, — стонет она, — люблю…

Ее лоно пульсирует, тесно сжимая мужскую плоть, и Майклсон следует за возлюбленной, изливаясь в оглушающей оргазме. Все вокруг сливается в одну яркую карусель, и он тонет в наслаждении, сильнее которого кажется не испытывал прежде.