Оливия вздохнула, будто пытаясь подобрать слова, для того, чтобы ответить любимому, но прежде чем она это сделала, на лице Элайджи на миг отразилось понимание, а после его глаза буквально почернели от ярости.
— Это Катерина, верно? — процедил он, стискивая зубы так сильно, что на щеках заиграли желваки, — ты говорила с ней? Отвечай!
Лив покраснела еще сильнее, и Майклсон и без слов понял ответ на свой вопрос.
— Прошу, прости меня, — наконец смогла сказать девушка, накрывая тонкими пальцами мужскую ладонь, — я лишь хотела… Хотела, чтобы ты был счастлив.
— И я счастлив, Лив, — уверенно отозвался Элайджа, — сейчас. С тобой. А ты хотела сбежать, еще и с моим ребенком! Знаешь, что это значит?
Темные глаза впились с синие, и несколько секунд они просто смотрели друг на друга, прежде чем Майклсон склонился к девичьему лицу, запечатлевая на алых губках нежный поцелуй. Оливия робко улыбнулась, подаваясь ему навстречу, но в следующий миг, ладонь Элайджи скользнула по ее шее, ниже, пока мужские пальцы не стиснули округлость налитой груди.
— Ты будешь наказана за непослушание, синеглазка, — низким голосом проговорил он, видя, как дыхание девушки участилось от его прикосновений, — после того, как я обсужу состояние твоего здоровья с доктором. А чтобы у тебя больше не возникало идей о побеге, я сейчас отвезу тебя к себе и посажу под замок.
— Что, прости? — недоверчиво прищурилась Лив, недовольно сводя брови.
— Под замок, синеглазка, — твердо проговорил Элайджа, не сводя с нее тяжелого взгляда, — потому что простых слов ты, по всей видимости, не понимаешь.
— Но как же моя работа, и бюро, и стройка?
— Поверь мне, я договорюсь с Гассом, — отрезал Майклсон, — но прежде, мне нужно кое-кого навестить…
Темные глаза вспыхнули от гнева, и Лив, заметив это, нахмурилась.
— Надеюсь, ты не надумал наведаться к Кетрин? — нерешительно произнесла она, пытаясь поймать злой взгляд любимого, — это не приведет ни к чему хорошему…
— Знаешь, мне на это плевать, — глухо отозвался Элайджа, и его лицо исказилось от злости, — и мне надоело прятаться за спинами адвокатов. Пора напомнить этой стерве с кем она связалась.
========== Часть 49 ==========
Найти Кетрин оказывается неожиданно легко, потому что его неугомонная женушка, которую больше не сдерживают его запреты, а находящийся с ней рядом Сальваторе и не пытается возражать, вовсю готовится к показу одежды, при одном взгляде на которую у Элайджи кривится лицо от отвращения. Его всегда поражал этот странный парадокс, состоящий в том, что Катерина, имея безупречный вкус, могла шить подобные вульгарные вещицы, но сейчас, он отбрасывает эту мысль, и, не обращая внимания на лепет растерянной секретарши, напролом следует в ее шикарный кабинет.
Без стука, он с силой толкает дверь, оказываясь в просторной комнате, где Кетрин стоит у витражного окна, слегка прищурившись в задумчивости. Впрочем, расслабленность на ее лице мгновенно сменяется напряжением, когда она видит своего посетителя. Это длится всего секунду, прежде чем Пирс прячет растерянность за лицемерной улыбкой, но Майклсон успевает уловить эту перемену.
— Привет, любимый, — сладко тянет она, щуря янтарные глаза, но Элайджа вовсе не настроен играть в какие бы то ни было игры.
— Еще раз подойдешь к Оливии и посмеешь сказать ей обо мне какую-нибудь гадость, я от тебя места мокрого не оставлю, — холодно цедит он вместо приветствия, и на миг на красивом лице девушки появляется тень испуга, от того, сколько ярости в его голосе, но Кетрин быстро берет себя в руки.
— Ты видно расхотел разводиться, милый, раз думаешь, что можешь мне угрожать, — идет в атаку она, окидывая Элайджу полным высокомерия взглядом.
— А ты, похоже, забыла за кого вышла замуж, золотце? — с издевкой тянет Майклсон, щуря темные глаза, — я не из тех, кто угрожает, а вот ты ничего не добьешься своим жалким шантажом.
— Готов отдать мне половину компании? — довольно улыбается Пирс, но в ее янтарных глазах плещется недоверие.
— И не только, если это позволит мне никогда больше не иметь с тобой дела, — выплевывает Элайджа, — но если ты думаешь, что сможешь справиться с ней, то еще большая дура, чем я ожидал.
Лицо Кетрин искажается от злости, и она отступает к столу, так сильно стискивая тонкими пальцами спинку стула, что их костяшки становятся белее снега.
— Не смей оскорблять меня, Майклсон!
— Оскорблять? — усмехается Элайджа, вскидывая вверх подбородок, — я лишь констатирую факт. Отдай я тебе хоть всю компанию, через месяц она уйдет с молотка. Ты переоцениваешь себя, золотце, считая, что можешь переиграть меня. Хочешь акции? Ты их получишь. Пройдет год, и я верну себе все обратно, а ты останешься ни с чем.
— Это мы еще посмотрим, — шипит Кетрин, тяжело дыша, — посмотрим, кто останется в дураках!
Майклсон уже не сдерживаясь, хрипло смеется, и Пирс застывает, не сводя ошеломленного взгляда с его лица. В этот момент она понимает, что он не врет. Элайджа, который прежде считал бизнес превыше всего, сейчас готов отдать ей компанию лишь для того, чтобы быть с синеглазой девкой, которая смогла сотворить невозможное. Ледяное сердце растаяло, но Майклсон, не смотря ни на что, остался собой — тем, кто привык побеждать.
— Она стоит этого? — только и может проговорить Кетрин, недоверчиво качая головой, — стоит компании?
— Оливия стоит намного больше, — не задумываясь, отзывается Элайджа, — но тебе этого не понять. Я жду твоего адвоката в пятницу в своем офисе.
Не говоря больше ни слова, не замечая, как от его последних фраз застывает лицо Пирс, Майклсон покидает ее кабинет, не прощаясь. Он уходит, и вместе злости, чувствует лишь силу, что плещется в нем, и мысли его как никогда ясны.
Все, наконец, становится на свои места, и Элайджа с удивлением понимает, что происходящее больше не кажется катастрофой. Потеря компании не представляется ему разрушительным фиаско. Испытание, требующая решения проблема, бизнес-процесс, который нужно отрегулировать и подчинить себе — да, поражение — нет.
И есть вещи намного, намного важнее. Например, маленькая жизнь, что зреет под сердцем строптивой синеглазки, что навеки подчинила его своей воле. То, о чем он никогда не думал, сейчас выходит на первый план, затмевая все остальное.
Майклсон впечатывает педаль газа в пол, выруливая к парковки у клиники, где его ждет Лив, стоя на высоком крыльце и кутаясь в шерстяной кардиган, который совсем не греет. Ему хватает минуты, чтобы оказаться с ней рядом, на ходу снимая пальто и набрасывая его на тонкие девичьи плечи.
— Ты с ума сошла? — цедит он, укутывая Оливию плотнее, — нельзя было подождать меня внутри?
— Там очень душно, — едва слышно шепчет в ответ та, и Элайджа мгновенно смягчается, касаясь ладонью нежной щеки.
— Ты хорошо себя чувствуешь? Нам нужно купить какие-то лекарства или может тебе нужна сиделка? Ты точно можешь ехать домой?
Лив кивает, прикусывая губу. Майклсон видит, что она изо всех сил пытается сдержать улыбку, явно удивленная его поведением курицы-наседки, и только закатывает глаза, усмехаясь первым. Оливия следует его примеру, и пару мгновений, они оба тихо смеются, прежде чем Элайджа притягивает девушку к себе, и стискивает ее в своих объятьях так крепко, что она невольно вскрикивает.
— Не смей больше так делать, — едва слышно говорит он, немного ослабляя хватку, — никогда, слышишь?
Они оба без лишних слов понимают, что именно Майклсон имеет в виду, и Лив, синие глаза которой становятся совсем мутными от слез, серьезно кивает.
— Я люблю тебя, — просто говорит она, подаваясь вперед, и их губы мгновенно находят друг друга, сливаясь в нежном поцелуе.
Однако, не проходит и минуты, как Элайджа мягко отстраняется, не обращая внимания на разочарованное лицо Оливии. Он приподнимает воротник пальто, плотнее запахивает его на тонкой девичьей фигурке и тянет ее к Ауди.
— Думаю, мы можем продолжить и дома, синеглазка, — уверенно говорит он, распахивая перед ней дверь, — здесь слишком холодно.
