Наконец, толпа вокруг них постепенно рассеивается, и Кетрин с силой сжимает его руку, утягивая за собой. Уже в лимузине она поворачивается к жениху, и ее лицо искажается от злости.

— Ты мог хотя бы попытаться сделать вид, что счастлив?

— Поверь, твоего лицемерия с лихвой хватило на двоих, — холодно отзывается Элайджа и тянет руку к бару, — бурбон?

Кетрин ничего не отвечает, отворачиваясь к окну, и Майклсон, пожимая плечами, наливает себе полный бокал. Легче становится лишь после третьего глотка, и Элайджа ослабляет бабочку, усаживаясь удобнее.

— Я надеюсь, ты не собираешься выкинуть что-нибудь подобное на банкете? — поворачивается к нему невеста, скользя злым взглядом по мужскому лицу.

— Не понимаю о чем ты, золотце, — спокойно отвечает Элайджа, поднося к губам полупустой бокал.

— О том, как ты опозорил меня тем, что ответил «да» только со второго раза, — цедит Кетрин, выхватывая из его пальцев бокал с остатками бурбона и осушая его до дна.

— Не преувеличивай, дорогая, — кривится Майклсон, наблюдая за тем, как лицо невесты краснеет от злости, — и не увлекайся алкоголем.

Он хочет сказать что-то еще, но в этот момент лимузин останавливается, и через миг водитель распахивает перед Элайджей дверь. Майклсон видит, что их окружают улыбающиеся гости, и поворачивается к Кетрин, которая ждет, чтобы он помог ей выйти из машины. И он делает это. Протягивает ей руку, ведёт к столу, помогает сесть, но дальше весь его интерес сосредотачивается на бутылке бурбона, которую Кол с каменным лицом ставит прямо перед ним, как и пару бокалов.

Кетрин видя это, обреченно закатывает глаза, качая головой, и дальше свадьба идет своим чередом. Невеста старается за двоих, принимая поздравления, и толкая в нужные моменты под бок стремительно пьянеющего жениха, который молча осушает бокал за бокалом, под пристальным взглядом младшего брата.

Начинаются танцы и Кетрин уходит, принимая приглашение своего дяди, а Элайджа оглядывает сидящих за столом гостей, лица которых сливаются в одно мутное пятно. Он понимает, что ему срочно необходимо хоть немного освежится и очень медленно поднимается на ноги, следуя в сад.

Оказавшись на одной из деревянных скамеек, Майклсон прикрывает глаза, вдыхая свежий прохладный воздух, до тех пор, пока его сознание не проясняется. Он уже собирается вернуться в зал, когда слышит тихие шаги позади себя, и, обернувшись, видит Мег, лицо которой каменеет, стоит им встретится взглядами.

Блондинка застывает на месте, не делая больше и шага, и Элайджа понимает, что должен уйти первым, чтобы девушке не пришлось оказываться с ним слишком близко, но вместо этого, он поднимается со скамьи и идет в ее сторону.

— Как она?

Глаза Мег превращаются в щелки и девушка, прикусывает губу, стараясь сдержать эмоции, прежде чем Элайджа слышит ее голос, больше похожий на шипение:

— Не смей даже упоминать о ней, Майклсон. Ты унизил ее, растоптал. И теперь… — блондинка судорожно вздыхает, пытаясь успокоится, но не смотря на все усилия голубые глаза наполняются слезами, когда девушка продолжает, — ты мог поступить так с любой. Со своими секретаршами, невестой, да даже со мной… И это было бы… Но только не с Лив. Ты не имел права сотворить такое с ней. Даже для такого мудака как ты, это слишком…

Мег шмыгает носом, стирает со щек дорожки слез, и уходит, не говоря больше ни слова, оставляя Элайджу наедине с самим собой. Ее дрожащий полный осуждения голос все еще звучит в его ушах, когда Майклсон идет в сторону уборной в глубине сада, желая смыть с себя полный презрения взгляд, который он без сомнения заслужил. Но прежде чем открыть дверь он слышит голос своей невесты, совсем низкий от желания:

— Быстрее, Деймон, я больше не могу. Трахни меня сейчас же!

========== Часть 27 ==========

— Эй, дамочка, с Вами все в порядке?

Нетерпеливый голос уборщицы заставил Оливию оторваться от изучения своего отражения в зеркале маленького туалета в аэропорте Ричмонда, и она покачала головой, часто моргая, прежде чем ответить.

— Да, я… Все хорошо.

Женщина ничего не ответила, окидывая ее подозрительным взглядом, и Лив натянуто улыбнулась, отступая от утопленной в столешнице массивной раковины.

— Спасибо, — проговорила она, делая шаг к своей дорожной сумке, — я просто задумалась.

— Как знаете, — недоверчиво отозвалась уборщица и отвернулась от Оливии, направляясь к выходу.

Оставшись одна, девушка судорожно вздохнула, и повернулась назад к зеркалу, включая ледяную воду. Умывшись, Лив наскоро промокнула лицо бумажной салфеткой, и вновь взглянула на себя, хмурясь. Девушка, смотревшая на нее с гладкой поверхности стекла, чья кожа была покрыта медовым загаром, выглядела немного уставшей, но все же была несомненно красива, если бы не потухший взгляд синих глаз.

Лив прищурилась, кусая губу, и в очередной раз за это утро напомнила себе о своем собственном обещании начать новую жизнь. Ту, в которой не будет место страданиям, боли, выжигающему душу унижению и всем прочим чувствам, которые выпали на ее долю после знакомства с Элайджей Майклсоном, и в особенности - ему самому.

Она усвоила урок, убедившись в который раз, что нельзя верить мужчинам, подобным ему, какими бы привлекательными они не были и какими искренними не хотели казаться. Боль от осознания того, что он лишь использовал ее, сделал своей личной шлюхой, продолжая готовиться к свадьбе, все еще была сильна, но Лив, проведя месяц в бесконечных слезах, самокопаниях и полном одиночестве, приняла твердое решение о том, что забудет разбившего ей сердце деспота и будет жить дальше.

И ей казалось, что она неплохо справляется с поставленной задачей, пока, сидя в самолете, она не увидела заметку в «Ричмонд Ньюс» недельной давности о том, что Элайджа Майклсон и Кетрин Пирс сочетались браком в церкви Сент-Джон в окружении более сотни гостей.

Оливии, наткнувшейся на маленькую статью, сопровождаемую фотографией, на которой невеста широко улыбалась, а жених хмуро смотрел в камеру, на миг показалось, что она разучилась дышать. Последующий полет слился в ее памяти в одну мутную картину, потому что слезы, которые, как ей казалось она уже выплакала, вновь проделали горячие дорожки на щеках, и Лив была вынуждена отвернуться к иллюминатору, чтобы не привлекать внимание соседей.

Поэтому, едва выйдя из самолета, она отправилась в дамскую комнату, чтобы хоть немного прийти в себя, перед встречей с Мег, которая встречала ее в зоне прибытия. В этот момент Оливия была почти благодарна подруге за то, что она сухо обмолвилась о том, что Кол уговорил ее пойти на свадьбу брата. Но, даже зная о случившемся, Лив не воспринимала это новость до конца серьезно, пока не наткнулась на неумолимые доказательства того, что ее мучитель женился на другой.

Теперь вся картина встала перед ней с ослепляющей четкостью. Элайджа Майклсон и думать забыл о ее существовании, спокойно продолжая следовать намеченным планам. Ему было плевать на нее.

И на ее любовь, в которой Лив была вынуждена признаться хотя бы самой себе.

Но теперь не осталось совсем ничего. Крошечная искорка надежды, терзающая ее сердце, совершенно игнорируя доводы разума, погасла, и Оливия оказалась в полной темноте.

Отражающиеся в зеркале синие глаза вспыхнули болью, но прежде чем они начала мутнеть, наполняясь слезами, Лив до боли прикусила губу, приказывая себе успокоится. Очень медленно она выпрямилась, расправляя плечи, и прищурившись, заставила себя вскинуть вверх упрямый подбородок. И спустя несколько секунд из уборной вышла улыбающаяся загорелая девушка, которая решительно направилась к эскалатору.

Мег Оливия увидела, едва спустившись. Блондинка то и дело поглядывала на часы, хмуря брови, и Лив поспешила к подруге, которая, заметив это, бросилась ей на встречу с громким криком, который мгновенно привлек внимание к девушкам всех окружающих. Впрочем, Мег на это было совершенно плевать. Не обращая внимания на любопытные взгляды, она стиснула Оливию в крепких объятьях, посетовала на то, что она похудела, похвалила ее загар, а затем, не дав ей сказать ни слова, потянула в сторону парковки, где их дожидалась новенькая Хонда, которую блондинке заботливо одолжил ее парень, чью фамилию Мег предпочла не упоминать.