Минуты, что они проводят вместе, складываются в часы, часы — в дни, а дни — в недели. Подготовка к проекту проходит весьма успешно, и Оливия не сомневается в том, что это не просто везение. Элайджа получает все, что хочет не только когда речь идет об их играх в постели. Это качество восхищает девушку, и немного, самую малость, пугает.

Время идет, и вскоре Лив понимает, что ее присутствие в Мистик Фоллс уже не является насущной необходимостью, а ее шеф намекает ей, с каждым звонком все настойчивей о новых проектах, которых теперь, после столько успешной работы с компанией Майклсонов, у бюро более чем достаточно. Заказчики хотят архитектора Картер, Кемерон Гасс хочет получить прибыль, Элайджа хочет ее в своей постели, и никого, кажется, не волнует, чего хочет сама Оливия.

Она и сама не знает. Или знает, но не хочет признаваться себе в том, чего желает на самом деле. Ее любовник не говорит о чувствах, не строит планов на будущее, и Оливия не начинает подобных разговоров, наслаждаясь тем, что имеет. Единственный раз она спрашивает у него о том, не ждет ли его кто-то в Ричмонде, на что Элайджа лишь смеется, отвечая, что ей не о чем волноваться и целует ее, а дальше им становится совсем не до разговоров.

Ей докучает бесконечными звонками Гасс, но почти не звонит Мег, и когда Лив начинает беспокоится по этому поводу, Майклсон не хотя сообщает ей о том, что у ее белокурой подруги роман с его младшим братом, и они улетели во Флориду, предаваться праздной жизни. Девушка видит, что Элайджа совсем не одобряет происходящего, но не пытается защищать ни Кола, ни Мег. Она не хочет портить то, что происходит между ними бесполезными спорами, не хочет терять ни минуты, но все же, в один прекрасный день происходит то, что должно произойти.

После очередного вечернего разговора Майклсон возвращается вне себя от злости, и Лив отрывается от книги, наблюдая за тем, как он жадно осушает бокал бурбона, щуря ледяные глаза.

— Я завтра возвращаюсь в Ричмонд.

Оливия прикусывает губу, нерешительно сводя брови, и на миг их взгляды встречаются.

— Ты же не останешься здесь без меня, синеглазка? — продолжает Элайджа, и Оливия чувствует, как помимо воли на ее лице расцветает улыбка, — ты справилась со своей работой. И просто отлично.

От его слов девичьи щеки смущенно краснеют, и Майклсон, видя это, подсаживается к Лив, обнимая ее тонкие плечи и притягивая девушку к себе.

— Но ты ведь не думаешь, что я закончил свою работу с тобой?

Темные глаза скользят по ее лицу, и Оливия чувствует, как ее дыхание начинает сбиваться под напором гипнотизирующего взора Элайджи.

— То есть это было для тебя работой? — едва находит в себе силы, чтобы ответить она, показательно дуя алые губки.

— И очень тяжелая, уж поверь, — совершенно серьезно отзывается Майклсон, и его тон совершенно не соответствует бесятам играющим в чернеющих глазах, — ты меня вымотала, Лив.

— Тогда, быть может, оставишь этот проект для более… сильных специалистов, — дразнит его Оливия, на что Элайджа резким движением опрокидывает ее на спинку дивана, нависая сверху.

— Даже не думай об этом, — цедит он, подозрительно щурясь, — ты — только моя, синеглазка.

— Ты — деспот, — выдыхает в ответ Оливия, кусая губки, — и жуткий собственник со склонностью к доминированию.

— И тебе это нравится, Лив.

Майклсон не говорит больше ни слова, предпочитая действовать, и Лив не успевает понять, как остается под ним полностью обнаженной, и их тела сливаются в нетерпеливом танце страсти, прямо на низком, ужасно неудобном диване.

Утром, Элайджа приносит ей в постель кофе и завтрак, извиняется за оставленные на нежной коже синяки, и Оливия вновь ловит себя на ощущении полного счастья. Маленький огонек сомнения, гложущий ее все это время, окончательно гаснет.

Они едут в офис, сердечно прощаются с рабочими, и Стефан Сальваторе под тяжелым взглядом Элайджи целует Лив в щеку, за что Майклсон потом зажимает ее в темном уголке парковки, и задирая до талии юбку, шлепает по обнаженным ягодицам, оставляя на них алые следы своих ладоней, будто тавро.

— Ты — моя, — шепчет он с каждым ударом, и Лив купается в его словах, но когда он заканчивает, прижимая ее к себе, и целуя алые губы, она набирается смелости и говорит:

— Тогда и ты — мой.

Элайджа смотрит на нее, несколько секунд сохраняя молчание, а после коротко кивает, и Оливию накрывает волна эмоций, когда он говорит, в своей излюбленной насмешливой манере:

— Но ты все равно моя больше.

Для Лив эти слова все равно, что признание в любви, и всю дорогу домой с ее губ не сходит улыбка. Она что-то щебечет, не замечая, что Элайджа хранит молчание, касается ладонью его руки, пока не погружается в невесомую дрему.

Ей снится свадьба, невеста и жених, которым предсказуемо оказывается темноглазый брюнет, вот только она почему-то стоит не рядом с ним в белом платье, а сидит на последнем ряду на деревянной церковной скамейке, не в силах шевельнуть и пальцем. Сон заканчивается также быстро, как и начинается, и Оливия ощущает на своих плечах сильные руки.

— Мы приехали, синеглазка.

========== Часть 19 ==========

Высадив Оливию у ее дома, после долгого прощального поцелуя, который едва не перерос в секс прямо на водительском сидении, Элайджа, стиснув зубы, направился домой, где его ожидала нанятая Кетрин девушка, которая должна была снять мерки для пошива его свадебного смокинга.

Майклсон свел брови, стараясь не смотреть на фигурку Лив, идущую к двери ее дома, потому что знал, что стоило ему перевести взгляд на ее соблазнительно покачивающиеся бедра, переходящие к округлую попку, на которой, Элайджа готов был поклясться в этом, еще алели следы его ладоней, работнице ателье его этим вечером было бы не дождаться.

Он услышал, как Оливия хлопнула дверью, переступая через порог, и после вжал педаль газа в пол, стараясь как можно скорее покинуть узкую улочку, где жила та, что стала самым большим искушением за всю его жизнь.

Элайджа сильнее сжал руль, качая головой. Ему не хотелось думать о Лив сейчас, но помимо воли перед ним тут же встало ее прекрасное раскрасневшееся лицо, алые губы, синие глаза, полные желания. Он получил ее. Сделал своей. Трахал так, как только хотел, упиваясь девичьими стонами, ее запахом, нежной кожей. И теперь должен был забыть. Потерять интерес, как и ко всем, тем, чтобы до нее, имен которых он даже не помнил, но с Оливией Картер, его выработанная годами стратегия дала сбой.

Синеглазка не просто вопреки всему не перестала быть желанной. С каждым поцелуем, каждой лаской, каждой жаркой ночью он лишь сильнее хотел ее, не в силах насытиться маленьким соблазнительным телом.

Но было кое-что гораздо хуже.

С Оливией оказалось интересно не только в постели. Она была умна, образована, имела собственное мнение, часто отличающееся от мнения Майклосона, и умела его отстаивать. Она могла рассмешить его, заставляла улыбаться от одного только взгляда на ее лицо, которое часто давало ответы на все вопросы, прежде чем Лив открывала рот. Ее любили дети, с ней ладили девушки и редкий мужчина мог противиться ее обаянию, стоило Оливии взглянуть на него своими лучистыми синими глазами.

Она не была похожа ни на одну из тех женщин, что Элайджа знал прежде, но это никак не отменяло того обстоятельства, что через месяц Кетрин Пирс, с которой уже был составлен брачный контракт, станет его женой.

Прежде Майклсон не особо задумывался об этом обстоятельстве, надеясь, что его увлечение синеглазой стервочкой развеется за пару месяцев, как только он добьется своего, но теперь мысли о том, как Лив воспримет эту новость, все чаще и чаще посещали его голову.

Он знал, что поступает неправильно. С той самой первой ночи, когда должен был сказать Оливии о своей невесте, прежде чем лечь с ней в постель, и потом, когда она спрашивала, не ждет ли его кто-то в Ричмонде, на что он ответил поцелуем, желая лишь переключить ее внимание, даже на стоянке их офиса утром, когда Лив сказала, что он, Элайджа, тоже ее. Он знал, что должен сказать ей правду.