Охранник расслабился. Внушение, что посетители не опасны, сработало. Дверь бесшумно открылась, пропуская дальше. Уже после того, как они отошли на приличное расстояние, М-21 осторожно поинтересовался у своего товарища:
- Этот новенький решил, что мы как минимум герои, кажется. Чуть было руку не пожал. Твоя работа?
М-24 чуть заметно кивнул. Большего и не нужно было.
- А нашего старшего сможешь? Нам никогда не помешает его поддержка и хорошее к нам отношение.
М-24 передернул плечами. На виски начинало давить - результат его собственных попыток воздействовать на людей давал о себе знать таким образом.
- Я немного способен его контролировать, в мелочах... Правда, у меня получается не всегда и пока что с очень немногими, в основном, с мелкими шестерками и слабохарактерными типами.
- С такими я и сам могу справиться, достаточно только голос повысить да начать говорить тоном "большого начальника". А что с военными?
- А у военных, даже которые не модифицированы, стоит какая-то защита, которую я обойти не могу.
Второй день Турнира. М-21 и М-24. Блок С для охранников и наблюдателей
В одном из помещении для охраны, располагавшемся на условно нейтральной территории - между блоками Е и С, было тихо.
С виду помещение походило на обычный класс среднестатистической европейской школы, если бы не отсутствие некоторых незначительных деталей, присущих всем школам - на стенах не было ни "шпаргалок" по математике, ни географических карт, ни портретов именитых писателей либо ученых. Самих детей, впрочем, тоже не было.
Зато были взрослые. Куратор, наставник и одновременно начальство для двух стоящих перед ним модифицированных разглядывал потолок, стены и даже доску на одной из стен. Но не смотрел на модификантов.
Будь они обычными людьми, давно бы уже начали вовсю нервничать: Папаша Штык по себе знал, как неприятно такое вот ожидание. Подобный трюк не единожды использовался и его личным начальством по отношению к нижестоящим подчиненным, в том числе применялся и по отношению к самому Штыку.
Сначала следовал срочный безотлагательный вызов "на разбор полетов", причем категоричная формулировка предполагала нечто очень спешное и молниеносное, промедление на пять минут расценивалось как намеренное злостное уклонение от своих прямых обязанностей и каралось, как в сталинские времена, по всей строгости законов военного времени. Вызванный "на ковер" офицер, как говорится "несся сломя голову", на рысях собирая необходимые папки, справки, рапорты по всем поступившим сверху распоряжениям и приказам, на ходу сочиняя убедительные оправдания по поводу несвоевременного исполнения особо сложных поручений. Тогда как в самом присутственном месте, напротив, царило мертвенное и зловещее спокойствие и этакое апокалиптическое, совсем как в голливудском кино про конец света, безлюдье.
Высшее начальство преспокойно продолжало заниматься своими делами, бледные вышколенные секретари тоже не замечали присутствия вызванных по срочной повестке офицеров, и так продолжалось до тех пор, пока итак до предела натянутые нервы кого-либо не начинали не то чтобы сдавать - звенеть от еле сдерживаемого желания выслужиться.
Каждый прошедший такую жесткую школу естественного отбора среди военнослужащих придумывал свою стратегию конструктивного диалога с вышестоящими.
Некоторые, как например, Кранц, могли часами стоять наподобие соляного столба без каких-либо признаков усталости, позывов сходить в туалет или желания почесать нос или размять затекшие члены. Другие через некоторое время начинали кашлять, чихать, перекатываться с пятки на носок или подстраховываясь заранее договаривались с адъютантами о том, чтобы те через 5 минут срочно вызывали своего командира на какой-нибудь смотр или по поводу какой-нибудь плановой учебной тревоги.
Сам же Папаша Штык в таких случаях незаметно опрыскивал свой мундир жуткого запаха одеколоном, от которого немедленно начинало зудеть в носу. У самого Штыка в ноздрях стояли предусмотрительно вставленные незаметные фильтры.
Эти же двое, пробравшиеся в блок "Е" явно незаконным путем вот уже битых десять минут стояли перед ним с невозмутимо отсутствующим видом. Словно два обдолбавшихся наркомана, хотя судя по их внешнему виду и той сообразительности с которой они одурачили того часового, никакие они не "торчки", а скорее всего...
Комендант блока "Е" окинул двоих нарушителей цепким, придирчиво-строгим взглядом, так и есть, скорее всего оба модифицированные. Внешних признаков генетических изменений нет, но кто знает, что скрывается под такой внешней оболочкой.
Тот здоровяк, что переминался сейчас перед ним со странной заискивающей улыбкой, казался на вид добряком, однако Штык знал, что любые реакции людей, подвергшихся модификации предсказуемы с вероятностью максимум - 50 процентов.
К тому же у многих подопытных объектов проводится так называемое "обнуление памяти" до базового уровня, при котором теряются большинство морально-нравственных ориентиров и естественных реакций.
Так что такой вот улыбающийся добряк может одновременно тыкать собеседнику в глаза авторучкой и тут же предлагать съесть извлеченное глазное яблоко в качестве символа вечной дружбы.
Впрочем, младшие офицеры секретных баз Союза, разбросанных по всем обитаемым закоулкам мира, тоже отнюдь не пальцем деланные.
Мы же упоминали о пристрастии коменданта к боевым отравляющим веществам и незаметным носовым фильтрам. Так вот, помимо всего остального габариты Папаши Штыка позволяли успешно ликвидировать малейшие посягательства на его персону.
Ростом и статью комендант напоминал помесь боевого слона и боевого же носорога, а Папашей Штыком его обозвали за пристрастие к малораспространенной русской поговорке.
Итак, двое новобранцев из блока модифицированных с легкими физическими изменениями ввели в заблуждение часового и обманным путем проникли в блок для нормальных военнослужащих.
Комендант еще раз смерил нарушителей угрожающим взглядом и отрывисто рявкнул, надеясь застать этих модифицированных врасплох:
- Почему вы назвались наблюдателями?
Ответ последовал незамедлительно и был честным и прямым, можно даже сказать - прямолинейным.
- Потому, что не хотели, чтобы нас считали генетическими уродами, нам показалось, что так будет разумнее.
Вопреки ожиданиям первым среагировал и ответил на вопрос не тот, что моложе и с виду вроде бы посмышленей, а другой, здоровяк.
М-24 еще раз как можно дружелюбнее и еще более заискивающе растянул губы в улыбке.
Штыку эта каменная улыбка напоминала бронезаслонку смотровой щели какого-нибудь доисторического танка.
- Верно. Тот охранник был напряжен, - поддержал напарника М-21.
На этот раз со стратегией своего друга он согласился. Честность иногда была намного лучше и безопаснее, чем ложь, это он ощущал нутром и какой-то звериной интуицией.
- С нашей стороны это было нечестно по отношению к нему, но с другой стороны, ведь и сам часовой виноват, он-то должен был проверить эту информацию! А если бы его доверчивостью воспользовался кто-нибудь со злым умыслом? Но свои извинения мы принесем...
Двадцать четвертый подтверждая его слова состроил наиболее подходящую к данному случаю, гримасу.
Папаша Штык что-то сообразил про себя, но продолжал делать вид, что очень недоволен.
- У меня создалось впечатление, что вы не совсем смирились с участью модификантов. Не спорьте! - Папаша сделал предостерегающий жест рукой, парочка послушно замерла, ожидая дальнейшего развития этой мысли. - Но по крайней мере вы избегаете разлагающего влияния всех остальных... уродов.
Папаша слыл еще тем проповедником и балаболом, но за проницательность его уважали.
