— Ты живешь в Первом круге? — поразился Антон.
— А что? У меня была достойная зарплата. Если выкупаешь апартаменты, то плата за них не так уж велика по сравнению с арендой…
Марик спесиво улыбнулся и вышел из экспресса. Вокруг сверкали вывески ресторанов и магазинов, высился рекламный шест с объемным изображением, а с высоты отбрасывали тень пролетающие экары. Антон задрал голову. Трасса серебрилась, как две паутинки. Марик нетерпеливо взял его за руку и потащил вперед, ловко ввинчиваясь в поток людей.
— Полюбуешься из моего окна, дорогой. Я слишком голоден, чтобы ждать, пока ты наглядишься… и закрой рот, ты похож на восторженного туриста.
Антон постарался скрыть удивление, но что отрицать, если он действительно в восторге? Первый круг не жалует гостей со стороны, сюда даже экспрессы ходят по двойной стоимости, а патрулируют улицу лично служащие Альянса. Он, разумеется, уже бывал здесь, даже бродил по магазинам, но было это давным-давно, когда он только переехал в город, Цветущий сад Пространства. Зато теперь он понял, где Марик покупает свои изящные, почти никогда не мнущиеся костюмы и невероятно стойкие духи. Что ж, он знал, что Марик пользуется исключительно высококлассными вещами, стоило догадаться, где находятся его любимые бутики.
Пока Антон, отступив в тень летней веранды ресторана с заоблачными ценами, смотрел на школьниц, передающих по кругу сигарету, Марик взял ужин на вынос. Он вернулся с прицепившимся к нему, точно воздушный шарик на ниточке, дроном-доставщиком.
— Сколько с меня? — спросил Антон, решив сразу внести свою часть, пусть даже это и ударит по его не слишком толстому кошельку.
— Я угощаю, — легкомысленно сказал Марик.
— Но это же неоправданно дорого! — возмутился Антон. Дрон летел так низко, что было слышно жужжание его моторов.
— Для проходимца — разумеется. А я — постоянный клиент. Ты ведь понимаешь, что себестоимость продуктов и приготовления — ничтожна, основные расходы идут на аренду помещения… Хозяину выгоднее сделать солидную скидку для половины входящих гостей, чем терять их.
— Все, ясно, — отмахнулся Антон. — Можешь не продолжать, ты своими разговорами разбудил во мне аппетит…
Марик вдруг схватил его за плечо, притянул к себе и поцеловал среди толпы.
— А это за что? — полюбопытствовал Антон.
Марик стоял напротив и светился широкой улыбкой. Кажется, впервые Антон заметил, какой же влюбленный у Марика взгляд.
— Просто так. Приятно, знаешь ли, иметь возможность в любой момент поцеловать понравившегося мужчину…
— А если тебе понравится кто-то другой, ты тоже посреди улицы его схватишь? — улыбаясь, спросил Антон. Стало тепло, словно тонкий лед, сковавший было их, растаял. Они пошли к высотке с вычурными стеклянными изразцами на окнах первого этажа.
— Мне нравишься только ты, дорогой. Исключительно ты.
Марик переплел с ним пальцы, чего не позволял себе в их районе — там могли заметить, начать судачить… Здесь Марик ощущал себя как рыба в воде, Антон видел это и никого не опасался, только обронил, что за пять лет, прожитых в Первом, ни разу случай не свел его ни с кем из коллег Альянса, хотя многие из них предпочитали снимать жилье именно в этом квартале. Тогда как прогулка в паре километров от жилого блока при участке непременно вызывала встречу с кем-то из полицейских…
Дом, в котором раньше жил Марик, был не самым фешенебельным по сравнению с другими высотками, но на фоне квартиры Антона казался дворцом Министра. Дрон скользнул в открывшуюся от прикосновения Марика дверь первым.
— Видишь? — вполголоса сказал Марик. — Огонек на дне. Старая версия железа, его взламывали на раз, и они выдавали сведения о своих полетах третьим лицам. Моя курсовая работа, — похвастал он.
— И как тебе не страшно жить в мире, где вся техника может сдать тебя с потрохами, — пробормотал Антон.
— А мне страшно, — с готовностью сказал Марик. — Просто я в ступор не впадаю, как многие, а действую. К тому же, как известно — кто владеет знанием, тот владеет миром, — добавил он, входя в лифт. — Лучше быть в курсе всех уязвимостей. Так я хотя бы знаю, откуда ждать атаки. Приехали, дорогой.
Марик положил ладонь на дверную ручку и застыл, позволяя считать сетчатку глаза. Замков и ключей в этом доме не было. А в Альянс они, наверно, и вовсе проходили по рисунку вен… Дрон опять первым впорхнул в квартиру.
Эти две комнаты значительно отличались от аскетичной обстановки в жилом блоке. Спальня с широкой постелью на толстых ножках, вдоль стены — стеклянный бокс с цветами. И вправду — мухоловки и прочие хищники… и орхидея — без цветков на длинном тонком стебле. Стопка грамот и благодарственных писем на тумбочке рядом с лампой, две медали в коробочках. И даже кубок за победу в марафоне среди служащих Альянса.
— У меня еще дипломы есть, — сказал Марик, входя в спальню. Остановившись у дверного проема, он прикрыл глаза.
— Не хочешь вспоминать? — спросил Антон.
Он приблизился к Марику и поцеловал его.
— Да. Я отсюда сбежал поэтому. Даже не хватило запала выбросить все, половину сгреб, половину оставил. Глаза бы не видели…
— Стой. Не открывай их.
— Что ты задумал?
Антон, не ответив, огляделся. Марик послушно стоял с закрытыми глазами, вытянув руки по швам, и ждал. Лишь бы шкаф у него открывался без контроля доступа, мало ли что к нему приложить нужно… Повезло, и дверца беззвучно уехала вверх. На боковой стойке висели галстуки. Антон провел по ним рукой, выбрал самый гладкий, ласковый на прикосновение, и, взяв его с собой, вернулся к Марику.
— Что ты делаешь? — тихо спросил Марик.
— Ты мне доверяешь?
— Да…
Антон сложил галстук пополам и широкой частью положил его на глаза Марику. Тот подался к нему, неровно втянув воздух, и Антон завязал на затылке крепкий узел. Не отстраняясь, касаясь Марика грудью, бедрами, он спустился ладонями по его шее, плечам, обхватил запястья и резко прижал его своим телом к углу дверного косяка. Марик приоткрыл губы.
От его игры в поддавки сносило голову, каждый раз — как в первый, и Антон с судорожной быстротой расстегнул пуговицы на рубашке Марика, спустил ее с плеч и связал ею запястья. Ткань хрустнула, когда он затягивал узел.
От одной лишь удушающей близости, запредельного доверия, кипела кровь. Антон расстегнул штаны, потерся пахом о ткань брюк Марика, и тот выдохнул, тоже подавшись оттопырившейся ширинкой к его бедру. В голове что-то перемкнуло, рот наполнился слюной, и Антон рухнул на колени. Марик прижимался к косяку лопатками так, словно его приколотили. Острый приступ благодарности и одобрения — за то, как он выполняет приказы… Антон не стал раздевать Марика, было что-то будоражащее в том, чтобы вытащить его член через расстегнутую ширинку, а не полностью снимать брюки. Он обхватил головку губами. Марик дернулся, глухо ударившись затылком о косяк, и простонал, стоило взять глубже.
Антон положил руку ему на обнаженный плоский живот, скользнул выше, как мог дотянуться, и между пальцами сжал твердый, как камешек, сосок.
Он любил голос Марика — тот стонал словно пел, не мог быть тихим во время секса, и сейчас он то задыхался, то на высокой ноте почти кричал. Антон тоже не мог втягивать воздух ровно: мокро и неаккуратно сосал, прикусывал, задевал зубами, но бедра Марика дрожали, и Антон знал: ему хорошо. Ему невыносимо хорошо.
Слюна текла по подбородку, и челюсть сводило, но Марик так близко к оргазму, что остановиться никак нельзя. Антон стиснул его пальцы так, словно хотел сломать, и неосознанно потянул вниз. Марик изогнулся дугой. На миг Антон поднял на него глаза — и понял, что пропал. На лбу выступила испарина. Он глубже, яростнее насадился ртом на член, Марик, все изгибаясь, встал на цыпочки, резко вскрикнул, и в нёбо Антону ударила терпкая сперма. Он отстранился, закашлялся, сглотнув, и тут же припал лицом к животу Марика, целуя его, благодаря — сам не зная, за что, и воспевая…
Вспыхнуло собственное желание: остро, до боли. Антон рывком поднялся, обнял Марика за талию, прижимаясь к его обмякающему члену. Запечатал на губах поцелуй, и Марик укусил его за губу, словно наказывая за то, что связанные руки не дают обнять в ответ. Антон развернулся с ним, подтолкнул к постели. Бортик ударил Марика под колени, и он рухнул на спину. Темно-синяя ткань галстука выделялась на его белом лице, на покрасневших щеках. И как бы ни хотелось сейчас увидеть его глаза, Антон оставил повязку. Он приспустил свою одежду еще чуть ниже и проехался членом по животу Марика. Он, отчасти связанный, отчасти ослепший, был во власти Антона, и мелькнула мысль, картинка, быстро оформившаяся в желание… Антон навис над ним, подбираясь выше, и уложил член между широких грудных мышц Марика, накрыл сверху ладонью, прижимая к гладкой коже. На пробу двинулся. Хорошо, но… Его окатило точно кипятком — от молчания Марика, от шумного дыхания. Антон встал коленями у его головы и провел головкой члена по щеке. Марик качнул головой, прося в рот, но не издал ни единого звука. Это было грязно и от того стыдно, но так завораживающе… Головка того же цвета, что и губы Марика, но темнее на несколько оттенков. Провести по нижней, оставляя след от смазки… Марик мазнул по члену кончиком языка, и Антон, не выдержав, сунул ему до самой глотки, положил ладонь на горло и почувствовал движение под рукой.
