А ведь он на долю секунды поверил Марику. Всерьез счел, что тот прыгнет из экара. Зря. Ведь с самого детства Антон знал, что Марик — ненормальный, визжит и истекает кровью, вечно нарывается. Другой на его месте рта бы не открывал, чтобы не спровоцировать и так недружелюбно настроенных мальчишек на мордобой, а этот так и рвался вперед, чтобы его избили. А вены его вскрытые? Больной. Натуральный псих. Ко всему прочему только псих сбежит в спецтех из благополучной семьи. Они кого набирают? Отчаявшихся, нищих, тех, кому больше некуда идти. Серьезные люди, подкрепленные деньгами родителей и пропагандой Министра, отправляются в специалитет, учатся за партой, слушают лекции. Даже если их бросают в дикие страны, под чужой огонь, то исключительно под присмотром опытных офицеров. За те деньги, что платят студенты специалитета, можно обеспокоиться охраной их жизней. Но Марик — чумной, ему надо в самое жерло вулкана…

Антон и сам не заметил, как спрятал лицо в руках и забылся. Мысли постепенно уходили, оставался ужас. Мерещилось, что Марику не повезло, и он разбился, а через пару дней — его похороны. Ступни превратились в две ледышки. Ему остро потребовалось быть с кем-то рядом, кем-то теплым и своим. Потянулся к Лучику — тот огрызнулся: с желтых клыков течет слюна, глаза горят яростью.

— Да покормлю, покормлю… — пробормотал Антон.

Без резких движений прошел он на кухню, плавно стал высыпать в таз, по недоразумению зовущийся миской, корм. Лучик, не дожидаясь, пока он кончит, накинулся на еду.

И от кого он ищет тепла? От демона? Как ни люби это огромное черное существо, Марик все же в чем-то прав: на дружбу демон не способен, он заточен под убийство. Машина для насилия и воспевания жестокости. Но разве это повод убивать отбившегося от стаи щенка? Его ведь создал человек. Поздно осуждать свое творение.

Он потянулся было за смартом, чтобы набрать Марика, но вовремя остановился. Тот будет огрызаться и кидаться «дорогушами», как копьями, ощерится иглами. А Антон не выдержит, наорет и сделает все еще хуже, чем есть.

Нужно переспать ночь с этими мыслями, пригладить чувства, взъерошившиеся в груди. Завтра можно поговорить, завтра можно прикоснуться к нему и попытаться понять, с этой он планеты ли, есть в нем человеческое или напрочь отсутствует. Он, становясь все более своим, родным, остается бесконечно чуждым.

В сущности, что произошло? Враньем его слова не назовешь, он просто не сдержал обещание. Сумасбродная погоня? А стоило ли оно? Скорее, стоило, нежели обратное. Преступник убил женщину, его нужно было предать правосудию. Марик изо всех сил пытался выполнить свой долг.

А вот когда ему разум заволокла гордыня, и он, наплевав на свои ограниченные человеческие возможности, наплевав на жизнь и безопасность других, бросился в заведомо неравный бой… Злит даже не то, как он пренебрег собой. Но в достижении своей цели он готов прибегнуть к любым средствам.

Хотя… нет. Все же в ярость приводит именно его страсть к саморазрушению. Ему и в голову не пришло, что он может разбиться насмерть, и кто-то будет горевать о нем.

Утром голова не стала чище, но вместо ярости пришел страх, что Марик сделает с собой что-нибудь именно сейчас, когда они сблизились, и исчезнет, как Лайла в петле на шее, как родители под обломками взорванного здания, и даже как щенок, который все еще жив, но привязан к нему все меньше и меньше. По дороге в участок Антон набрал Марика, но тот не ответил. Наверно, бреется, причесывает отросшие волосы, надевает выглаженную рубашку, и ему, полностью восстановившему самообладание, не до метаний Антона.

Это к лучшему. Сцена вчера вышла некрасивая, недостойная мужчины, и к страху примешался легкий горьковатый стыд.

В кабинете Антон оказался первым. Налил кофе себе и зеленый чай — Марику, открыл окно, впуская свежесть в застоявшийся воздух. На кончиках пальцев дрожала тревога, неясное предчувствие. Антон взял отчеты патрульных и группы розыска. Преступника не нашли, экар упустили. Тот словно исчез. Скорее всего, уже переплавлен и разрушен. А их собственный экар списан, и под актом стоит размашистая, злая подпись Инспектора — впервые на памяти Антона он не скопировал электронную подпись, а расписался собственноручно, заезжая на строчки текста. Каково ему вчера было? Что он Марику наговорил? Тот вышел из начальственного кабинета бледным как никогда: оторопевшим, словно его по лицу ударили, разве что губы не дрожали. Черт, как можно было устроить ему прилюдный скандал? Права была Лазарро: Антон — психованный, работать с ним — одно мучение… Время шло, а Марик так и не взял трубку. Не перезвонил. Опаздывал уже на пятнадцать минут, хотя всегда приходил заранее. Антон взял его остывший чай и вылил в окно.

Первым порывом было отправиться в жилой блок, но он сдержался. Инспектор в припадке будет биться, если его подчиненные продолжат делать то, что хотят. Поэтому Антон решил поступить разумно и спросить самого Инспектора, куда он сослал Марика… Лишь в последний миг мелькнула мысль, что, возможно, Марик просто проспал, и Антон его подставляет, но было поздно: из-за двери кабинета уже донеслось заранее раздраженное:

— Войдите!

В кабинете Инспектора царила духота. Может, он из-за недостатка кислорода такой легковозбудимый и нервный? Нет, он по жизни просто обожает кричать и бросаться оскорблениями…

— Инспектор, — начал Антон и замялся.

— Ну? — Инспектор, крутя между пальцев стилус, уставился на него. — Быстрее, Антон, мне надо еще тысячу подписей из-за твоего напарника поставить, а руки у меня, знаешь ли, не казенные, и запястье уже болит…И если ты продолжишь бесить меня своим присутствием…

— Где Марик? — перебил его Антон.

— Дома, полагаю, — фыркнул Инспектор. — Думает над своим поведением. Я его от работы отстранил до конца недели.

— Хорошо, что неделя заканчивается завтра, — обрадовался Антон и развернулся.

— Нет, — сказал Инспектор.

— Простите? — Антон посмотрел через плечо.

Инспектор, глядя на него исподлобья бесцветными серыми глазами, повторил:

— Нет, ты не пойдешь сейчас в жилой блок утешать напарника. Никаких отлучек в рабочее время. Он получил то, что заслуживает, тебе ясно, Антон? Процент твоих закрытых дел едва переваливает через пятьдесят, и, если это не изменится к следующему кварталу, я разведу вас с Мариком по углам. Мне не нравятся результаты вашей команды, понятно?

— Более чем, — буркнул Антон.

О том, что процент раскрытых ими дел печален из-за чужих висяков, он не стал говорить. Раз Инспектор предпочел закрыть на это глаза (а он не мог не быть в курсе дел), то попытка указать ему на оплошность приведет лишь к неконтролируемой вспышке гнева.

— Я еще с тобой не закончил, — напомнил Инспектор, и Антон нехотя вытянулся перед ним в струнку. — К вечеру доложи мне все о ситуации с убийцей Белик. Проработай связь с предыдущим убийством. С первого взгляда ничего общего нет, — задумчиво сказал Инспектор, глядя в сторону, — но Марий так не считает, значит, нам следует прислушаться к его мнению… Выясни, что сделал преступник с экаром, и вытащи всю возможную информацию о его внешности. Найди подозреваемых, пусть даже сотню или тысячу, но…

— Понял. Альянс не заберет его у нас? Серийник все-таки, раз с предыдущим убийством связан.

Антон смотрел в окно перед собой, но почувствовал, как внимание Инспектора сместилось на него, точно луч прожектора.

— Постараюсь, чтобы не забрали. А если ты высунешь голову из жопы и начнешь работать, то и не успеют забрать. Вот теперь свободен.

Кивнув, Антон покинул его кабинет. Конечно, в служебное время он не имеет права отлучаться по личным делам… Тем желанней время обеда. Он никак не мог сосредоточиться на том, что делает. Об экаре преступника не было никакой информации — он скрылся от уличных камер всего на пару минут и словно исчез. Зато с подозреваемыми получилось просто: он взял фотографии всех, входивших в дом госпожи Белик; вычел из них людей, покинувших дом через дверь; напоследок убрал женщин и детей, по крайней мере, самых маленьких, не подходивших по комплекции. Вышло всего-то восемьдесят семь человек… Фотографии выстроились на экране планшета одна за другой, в несколько рядов. Антон скользил взглядом по лицам. Обычные люди. Никто из них не похож на убийцу. С чего, собственно, он решил искать преступника исключительно среди засветившихся на камере людей? Если Белик задушил все тот же человек, который пытался свести с ней счеты пару месяцев назад, то он запросто мог обмануть все видеорегистраторы. Антон сделал несколько звонков, поискал знакомых госпожи Белик, и добавил к списку подозреваемых еще четыре фотографии.