- Кому-то из нас придется начать доверять, - я обернулся к нему.

- Не думаю, что ты сможешь мне помочь, не имея доверия ко мне. Ты даже не будешь испытывать желания.

- Я испытываю желание.

Язык есть враг мой. Касательно меня, это выражение ударяет просто в десяточку.

Пат заинтересовался:

- Какое?

- Помочь тебе. По старой дружбе.

Но он меня не слушал:

- Тогда ты меня хотел.

В угол зажал, сученок.

Я и сейчас тебя хочу. Надеюсь, я думаю не слишком громко, господи. Сделай меня немым, господи.

- Я ведь тебя даже послать не могу теперь, - буркнул я.

- Почему?

- Да потому что это прозвучит как приглашение!

Пат захохотал. Я тоже жалко и бессильно подхихикивал.

И сразу стало намного легче.

- Ты меня измучил, - признался я, отсмеявшись, - Ты меня достал просто, до кишок. В кишках, в крови, в соплях, в сперме. Во всём. Ты – во всём. Я, блин, ни о чем думать не могу больше. Я даже уже не думаю о нем. Он теперь окончательно умер. А раньше я не мог его упокоить, он торчал у меня колом в глотке, постоянным напоминанием. Я и он. Он и я. И все остальные люди - только через него существовали для меня. А теперь что-то новое появилось. Только мое.

Я замолчал после этой тирады на секунду.

- Но мне необходимо время. Свыкнуться.

Я встал, оделся, и пошел к выходу. Пат, ошалевший, покорно поплелся за мной.

- Мне кажется, я тебя люблю, - сказал я, - Заботься о кошке. Прочитай книжку. И приготовь к завтрашнему дню список – будем работать.

========== Глава 13 Отчаяние ==========

Чтобы получить ответ, нужно задать правильный вопрос. Вопрос звучит так: кому это выгодно. Но меня еще беспокоит поскребывающее ощущение: почему вся эта кутерьма завязана на мне. Какое она имеет отношение ко мне. Почему я, как та бабочка, которую подцепили за крылышки, прикололи их гвоздиками, и даже трепыхнуться лишний раз без последствий не могу.

Почему сейчас. Почему Пат. Почему я.

Письмо Дерека, которое четыре года лежало у Летиции. И они оба, с Патом, о нем знали. Почему через четыре года он сказал отдать его мне.

Мне хотелось уйти в запой, но я не мог, так как Джон обязал меня выполнять работу. И я попытался в нее уйти, но забрался настолько далеко, что только и мог, что мечтать о запое.

Я пообещал Пату: любовь-морковь, у нас всё будет ок. Но часть меня говорила: уйди. Я хочу свою жизнь себе обратно. Ту жизнь, где ты не касаешься меня, сидишь на вершине своей горы и существуешь параллельно.

Потому что я боюсь.

Потому что трусишка-Марек никуда не делся. Под всей шелухой крутого парня, я всё еще трусишка-Марек.

***

Утром на следующий день я залез на антресоли, покопался среди ненужных деду шмоток и достал фамильную катану Марико. Марико была куноити в молодости, одной из последних в данном виде деятельности. Интриги, яды, драки. Моя бабка еще всем покажет. Сейчас, правда, уже не испытывает желания кому-то что-то показывать. Потому остаюсь только я. Катану я взял для храбрости. Это мой талисман, не смейтесь.

Спустился вниз с катаной и потопал к Айви: мне нужен был совет. Да и за всем бредом с убийствами, Патом, письмом от Дерека, пьянками я перестал ее навещать. Фактически стал избегать. Непорядок.

Айви около креста я не нашел. Потоптался, потрогал плющ за зеленый листочек — поздоровался. Наверное, она в церкви, решил я.

Церковь имела дыру на фасаде, и солнце било через нее и окна по периметру, создавая невесомое покрывало лучей. В лучах летали наперегонки пылинки. В церкви всегда было тихо, пока не зайдешь. Когда же сделаешь это, каждый шаг отдавался в макушку, как будто забивали сваи.

Айви стояла на коленях перед пустым алтарем. На алтаре стояла вазочка с медленно тлеющим ладаном. Я попытался зайти как можно тише, но Айви всё равно вздрогнула, когда услышала мои шаги.

Я постоял, глядя на ее худую, почти тощую спину, обтянутую черной монашеской робой. Под робой виднелись старые, рассыпающиеся на лохмотья джинсы, засунутые по щиколотки в ковбойские сапоги. Прошло несколько минут прежде, чем Айви закончила молитву.

Она обернулась и кивнула мне.

— Айви.

Она смахнула пыль с алтаря и подошла ко мне.

— Тебя давно не было, Марек.

— Да фигня вся эта с убийствами. Не оставляет времени даже на друзей, — я в смущении почесал висок, только чтоб не смотреть Айви в глаза.

Она взяла меня за руку и повела прочь из церкви.

Наши шаги отдавались гулко, сердца тоже бились гулко. А бог смотрел нам в спины, в молчании, слепыми глазами. Его разбитые руки обнимали вечность.

Когда мы вышли из церкви, Айви уселась на парапет. Я же отцепил катану, сбросил ее, но остался стоять.

Айви со смешком взглянула на мои действия, но никак не прокомментировала. Она закурила свою обычную папироску, извечную папироску, уже не предлагая мне. Не люблю дым-траву, от нее мир становится ватным. Ты успокаиваешься и испытываешь блаженство, но ходишь как в хорошем похмелье. Координация движений также становится ни к черту. Не понимаю, как Айви удается быть такой ловкой. Мастерство всё же

— Зачем ты ее носишь с собой? — Айви кивнула на катану.

— Придает мне уверенности, — я достал свои сигареты и тоже закурил.

— Тебе плохо? — проницательности ей было не занимать.

— Не сказал бы. Но и не хорошо, — я замолчал, потому что не знал с чего начать распутывать клубок случившегося.

Айви тоже молчала.

— Фигня творится, Айви. Такая фигня, какой еще никогда не было, — наконец выдал я многозначительную фразу.

Айви усмехнулась:

— Содержательно, ничего не скажешь.

Я начал с перечислений:

— Убийства, о них ты и так знаешь. Кроний у кого-то в руках. Ван Мэй копает под Пата. Кто-то подставил Пата. Или он может являться убийцей. И я опять общаюсь с ним, — я замолчал.

Да еще как общаюсь. Плодотворное общение на всех фронтах.

Айви посмотрела на меня своим пронизывающим кошачьим взглядом:

- Что-то ведь еще есть?

— Есть, — согласился я.

— И?

— Письмо Дерека, о котором Пат и Летиция знали. А я нет. Письмо Дерека мне.

Айви сцепила руки в замок:

— Я о нем тоже знала, — сказала она еле слышно.

Я онемел.

— Почему об этом не знал я? — внутри меня всё пересохло.

Айви молчала.

— Айви? — я сел перед ней на корточки: на этот раз взгляд прятала она, — Айви, почему вы все всё знали, один я не в курсе ничего? Я ведь даже не знаю, что случилось в ту ночь.

— Ты узнаешь. В своё время, — она так резко встала, что чуть не задела меня, но я успел увернуться.

— Что за загадки?..

Но она не собиралась мне ничего сообщать.

Поговорили, называется.

— Айви?..- повторил я ей в спину. Айви зашла в церковь и закрыла дверь на замок.

Отчаяние и дезориентация затопили меня. Я ничего не понимал.

Быть может, Дерек не умер? Мысль оказалась настолько нелепой, что я расхохотался.

***

Я опять поехал к Пату: только, чтоб заглушить злость. Мне не хотелось говорить, не хотелось спрашивать, вызнавать, допытывать. Я их, Летицию, Пата, Айви, готов был заживо закопать в землю, а Дерека еще и заново убить, попадись он мне. Потому, я, с катаной за спиной, отправился к Пату. Непонятно зачем.

Он, сонный, открыл мне дверь. Я ввалился во внутрь квартиры, дверь пинком отправил на место, схватил Пата за шею и грубо поцеловал. Пат, не ожидавший этого, попытался оттолкнуть меня, но я был сильнее и настойчивее. Через несколько секунд Пат расслабился и стал отвечать на поцелуй. Теперь мы исследовали друг друга с робкой нежностью. Гнев и желание доводили меня до нервных судорог, но я заставлял себя быть нежным. А затем и привыкать стал.

Я облизал пальцы и засунул руку прямо под резинку спортивных штанов Пата, что служили ему пижамой. Он уже был возбужден, потому я не думал, что дело продлится долго.

Я бы его растерзал, если бы не любил. Меня почти колотило, а Пат смотрел на меня остановившимся, мутным взглядом. Он хотел протянуть руки и снять и с меня одежду, но я другой рукой похватал его пальцы и, сковав в жесткий замок, не давал двигаться, только надрачивал ему, наблюдая, как Пат кусал губы. От наслаждения, от боли ли. Я ведь мог ему и пальцы переломать. Уже на обеих руках.