На следующее утро после последнего базарного дня в этом сезоне Изабель последовала за Нанетт в хлев, куда та направилась подоить коз. Обернувшись, Нанетт подождала, пока сестра подойдет к ней по садовой тропинке.

– Я думала, ты пошла печь хлеб.

– Я должна тебе кое-что рассказать.

Изабель была самой низкорослой из шести сестер Оршьер. У нее, как и у всех, были темные глаза и густые черные кудри, но она отличалась особой хрупкостью. Хотя Нанетт была на десять лет младше, она часто чувствовала острую необходимость защитить сестру от того, что ее пугало.

– Давай поговорим, пока я буду доить коз, – предложила Нанетт. Подойник постукивал по ее колену.

– D’accord.

Козы поджидали у ворот хлева. В морозном ноябрьском воздухе от их дыхания шел пар. Стоило Нанетт открыть ворота, как они резвой разгоряченной толпой, радостно блея, пронеслись мимо нее. Серый котенок, уже поднявшийся на ножки, поспешно отскочил в сторону и побежал за Нанетт, которая вилами набрасывала в ясли сено.

Потом она придвинула стул поближе к первой козе и поставила на пол ведро. Изабель встала с другой стороны, положив руку на спину животного.

– Ты мне снилась.

Нанетт уже склонилась к козьему боку, но что-то в голосе сестры заставило ее поднять голову.

– Это был сон из тех, что сбываются?

– Как всегда, сложно сказать, но похоже, что да. Все казалось таким реальным.

– В хорошем или в плохом смысле?

– И в хорошем, и в плохом.

Нанетт фыркнула:

– Лучше расскажи, Изабель, чтобы я знала, чего ожидать.

Изабель перевела взгляд на пыльный сеновал.

– Мужчина… – прошептала она. – Красивый мужчина. Он скоро будет здесь.

Его звали Майкл.

Он был из тех, кого корнуолльцы прозвали «черными ирландцами»: у него были ниспадающие на лицо прямые черные волосы и живые голубые глаза в обрамлении густых черных ресниц. Он появился в Орчард-фарм на следующий день после саббата Остара.

Прошлой ночью сестры праздновали день весеннего равноденствия, поэтому у Нанетт от недосыпания слипались глаза. По скалистой дороге загрохотала повозка, оснащенная походной кузницей, стеллажами с инструментами и лошадиными подковами. На высокой скамье, как король на троне, в плоской рабочей шляпе вместо короны восседал Майкл. При виде его усталость Нанетт как рукой сняло.

Он был кузнецом и жил, скитаясь по деревням в поиске ферм с лошадьми. Оршьеры никогда не подковывали своих скакунов, но в загоне у них стояли шесть пони, которым обрезка и чистка копыт придавала более выигрышный вид на торгах. Подпрыгивающую на дороге повозку с сухопарой кобылой в упряжке первой заметила Луизетт и крикнула Нанетт, чтобы та пошла и поговорила с ее хозяином на предпочтительном ему языке.

Луизетт не знала о сне Изабель. Нанетт заставила сестру поклясться, что она будет молчать, но во время празднований в храме Йоля, а затем Имболка и Остары[18] не забывала о том, что обещал ей этот сон. Когда никто не слышал, она возносила личную мольбу Богине-матери о том, чтобы сон Изабель сбылся. Ей было восемнадцать, и она страстно желала быть любимой.

Однако, несмотря на пророчество Изабель, она знала, насколько это маловероятно. Жители деревни Марасион с радостью покупали продукты, пони и мыло у Оршьеров. Они могли перенести торговлю Нанетт на рынке и даже ее дружбу с Миган. Но они ни за что не поехали бы по скалистой дороге в Орчард-фарм навестить девушку, ни за что не позвали бы ее на свадьбу, крестины или похороны.

И уж ни в коем разе не сочли бы Нанетт достойной невестой для своих сыновей.

Отодвинув занавеску на кухонном окне, она увидела, как Майкл спускается с повозки, как весенний ветерок треплет его волосы, и у нее перехватило дыхание от изумления. Она все не могла отвести от него глаз. В животе заныло, что случалось всегда, когда Нанетт имела дело с магией.

– Нанетт, не стой как столб! Пойди спроси, сколько он возьмет за то, чтобы привести в порядок пони, – скомандовала Луизетт. – И поспеши, не то он решит, что дома никого нет.

Нанетт отпустила занавеску и прикоснулась пальцами к волосам. Она как раз взбивала масло в кладовой, и они были завязаны поношенным платком. Фартук ее был покрыт каплями молочной сыворотки.

– Луизетт, – начала было она, – я не могу выйти в таком…

– Кому какое дело до твоего вида? Он обычный кузнец и может нам пригодиться. Если не заломит цену за свои услуги, конечно. Поторопись! На корнуолльца он не похож. Наверное, говорит по-английски.

Нанетт бросила еще один беглый взгляд в окно. Мужчина, отпустив поводья, стряхнул пыль и листья с брюк. Он был молод. У него были узкие губы и мощные руки человека, привыкшего к работе с железом.

Изабель, которая чистила картошку над каменной раковиной, встала рядом с сестрой. Наклонившись, чтобы проследить за взглядом Нанетт, она резко вдохнула и прикрыла ладонью рот.

– Нанетт! – рявкнула Луизетт.

– Иду, – ответила девушка.

Она повернулась, стараясь не встречаться взглядом с Изабель, и уже у самой двери остановилась, чтобы снять фартук. Платок она развязала, так что локоны рассыпались по плечам, и, чувствуя на себе полный нетерпения и недовольства взгляд Луизетт, вышла на улицу, чтобы встретиться с незнакомцем, о котором говорила Изабель.

При виде показавшейся в воротах Нанетт он коснулся своей шляпы с плоскими краями.

– Вот так сюрприз! – произнес мужчина. У него была ослепительная улыбка и глубокие ямочки на щеках. – Мне говорили, что на этой ферме живут лишь старухи и еще более ветхие старики. Вот уж кого не ожидал встретить, так это cailín[19] прямо со школьной скамьи!

Нанетт тряхнула головой и ответила надменно, как только смогла:

– Со школьной скамьи? Как бы не так!

– Что ж… – Он сорвал с головы шляпу и сделал неглубокий поклон. – Майкл Килдафф к вашим услугам, мисс. Не нужен ли вам кузнец? В Марасионе мне сказали, что в Орчард-фарм держат пони.

– Так и есть. – Нанетт кивнула в сторону его лошади. – Полагаю, вашей кобыле не помешал бы глоток воды, сэр.

– Просто Майкл, прошу вас, мисс. И да, моя Пэнси была бы рада напиться.

Нанетт бросила быстрый взгляд через плечо. Из-за занавески выглядывала Луизетт. Нанетт кивнула ей и снова повернулась к Майклу:

– Не могли бы вы направить повозку в сторону хлева? Там есть корыто с водой.

На узкой дорожке развернуть тяжелую повозку было непросто, но кузнец справился с этим без особых затруднений. Вскоре он уже вел Пэнси к загону, Нанетт шла рядом, а позади них бежал серый котенок.

– Вы так и не назвали свое имя, – заметил Майкл. – Хорошо бы как следует представиться друг другу.

– Меня зовут Нанетт. Нанетт Оршьер.

– Нанетт… – повторил Майкл. У него был приятный голос, в котором слышались отголоски музыки и смеха.

У нее так заколотилось сердце, что она почувствовала его биение в горле, а на щеках выступил предательский румянец.

– Нанетт… Знаете, мисс Оршьер, это самое красивое имя, какое я когда-либо слышал.

Они добрались до загона, где сбившиеся в кучку пони с интересом вздернули головы при виде кобылы. Майкл освободил Пэнси от оглоблей, и, перегнувшись через каменную ограду, она начала пить из корыта.

– У нее добрая душа, – сказала Нанетт, поглаживая гладкое лошадиное плечо.

– Это правда. Гораздо добрее ваших животных, как по мне. Пони могут своевольничать, если захотят.

Нанетт улыбнулась:

– Поэтому никто и не желает подрезáть им копыта.

Майкл улыбнулся, глядя на нее через шею Пэнси.

– Похоже, у вас найдется для меня работенка.

– Найдется, если нам это не обойдется слишком дорого.

– Мисс Оршьер, обладательница очаровательного имени Нанетт, я позволю вам самой назвать цену. – И он сверкнул своими невозможно голубыми глазами.