— О, То-ку-ми… — выдохнул он.

— Откуда ты знаешь, как меня зовут?! — поражённо воскликнул я, но он не ответил, и мне стало не по себе. Откуда он меня знает? Кто он такой? Почему он всё это со мной делает?

— Я сейчас… кажется, я сейчас… — почти захныкал он вдруг.

Я подумал, что он имеет в виду оргазм, и хотел было сказать, что ничего страшного, если он кончит, раз уж это всё вообще произошло…

Чпок! Я застыл, с раскрытым ртом уставившись на его голову, где (или я спятил?!) вдруг появились мохнатые ушки, слегка розоватые изнутри, а сверху — такие же серебристые, как и все волосы. Они дёрнулись, совсем как живые, а сзади, за спиной, вдруг распустился длинный пушистый хвост, слегка раздвоенный на кончике. Хвост! Настоящий хвост!

— Ох, нет! — воскликнул Кицуро, поднимая руки и стараясь прижать ушки обратно к волосам.

Рукава его задрались, обнажая руки по локоть, и я увидел шрам — косые, изломанные линии, оставленные страшными зубцами капкана. Такой шрам ни с каким другим не перепутаешь!

— Лисёнок? — выдохнул я в шоке.

Его лицо осветилось, он прижался ко мне всем телом, потёрся лицом о мою шею и фукнул куда-то мне в подбородок.

— Я так скучал по твоему голосу… — пробормотал он, — и по твоему запаху…

— Ты… тот самый лисёнок?!

Кицуро приподнялся, заглянул мне в лицо и утвердительно кивнул. Я ещё не пришёл в себя от шока, оно и понятно: парень, которого я встретил буквально полчаса назад, который принудил меня к сексу, который… оказался даже не человеком?! Лисёнок?! Да как же такое возможно… невозможно! А как же шрам? А хвост? А ушки?

Я машинально дотянулся до его уха. Мягкое, вполне реальное… Кицуро мякнул что-то, и его хвост распустился ещё пышнее, как будто это прикосновение доставило ему удовольствие. И он снова заскакал на мне, жмурясь и кусая пальцы. Юката задралась, и я заметил на его лобке такой же шелковистый мех, что и на ушках. Так вот что это было! Его член, округлый и розовый, как персик, казался цветком, распустившимся среди этого серебристого пуха. От его алого венца тянулась тоненькая белёсая влажная ниточка, распадалась на капельки, пачкая мне живот.

Глаза у меня заволокло поволокой, я дёрнулся, кончая. Кицуро вскрикнул, шерсть на его хвосте встала дыбом, он прянул ушами и свалился на меня, энергично виляя хвостом. Я машинально следил за ним, всё ещё не веря: хвост, настоящий живой хвост! Фук! Кицуро снова задышал мне в шею, крепко обхватив меня влажными от пота руками, и перед глазами у меня опять оказалась его рука со шрамом. Лисёнок, тот самый лисёнок… внезапно ставший человеком.

Как странно вильнула хвостом жизнь… лисьим причём… Я только что занимался сексом с парнем, и не просто с парнем — с оборотнем-кицунэ (кажется, это так называется).

— Твой запах… — пробормотал Кицуро, всей грудью втягивая воздух, и я почувствовал, как кончик его носа воткнулся мне в шею. — Я так люблю твой запах! Я узнаю его из тысячи! Я почувствовал его и пришёл к тебе… нашёл тебя там, в сугробе. Зачем ты пошёл в лес в такую метель?

Я молчал, стараясь собраться с мыслями, но всё это никак не укладывалось в голове. Наконец удалось сформулировать вопрос:

— Как ты смог превратиться в человека?

Лисёнок вздрогнул всем телом, приподнялся на обеих руках и обеспокоенно взглянул на меня:

— У тебя такой странный взгляд! Ты не рад мне? Я ведь для тебя, специально для тебя!

— Э-э… — Вряд ли его слова можно было считать ответом на мой вопрос, я лишь ещё больше запутался.

— Ты сможешь принять меня таким? — с напором спросил он, и его хвост энергично завилял.

— А? В смысле?

— Лисы выбирают себе пару на всю жизнь. Ты не лис, но я выбрал тебя. Ты сможешь принять меня таким?

— Как это… о чём это… Ты… хочешь сказать, что… — растерялся я.

Его глаза потемнели. Парень резковато высвободился, разом съёжился, сжимая плечи руками и раскачиваясь.

— Нет, ты не сможешь… ведь ты человек… всего лишь человек… — забормотал он.

— О чём ты, лисёнок?

Его лицо стало непроницаемым, он холодно взглянул на меня и проговорил:

— Думаю, ты уже согрелся. Я выведу тебя из леса. Никогда больше не приходи.

— ?

— Буду ждать тебя снаружи, — буркнул он и выполз из норы.

Я сжал лоб руками, морщась от нудной боли и разброда мыслей. Я обидел его? Но чем? Он говорил, что «выбрал» меня, в каком это смысле: «выбрал»? Ведь не имел же он в виду… А если имел? Тогда то, что я ему сказал… пытался сказать… Но ведь всё это так странно! Как я должен был реагировать? Кто бы не растерялся! На моих глазах у парня вдруг появились уши и хвост! Тут кто угодно бы… Да и парень он, какая к чёрту «пара»?!

Я вылез из норы, съёжился от ударившего в лицо ветра. Метель стихла, снег мягко падал пушистыми хлопьями. Кицуро стоял возле норы и, задрав голову вверх, нюхал воздух.

— Послушай, — начал я, — не обижайся. Просто всё это так… внезапно…

— Следуй за мной, — суховато перебил он и превратился в лиса.

Я подпрыгнул на месте от неожиданности, став свидетелем удивительного, невозможного по научным меркам превращения: сначала уши и хвост, а теперь он весь стал лисом! А он вырос за это время, стал большим и вальяжным, как и все лисы, — настоящим лисом, а не лисёнком. Он искоса посмотрел на меня, мотнул хвостом и сделал несколько прыжков по снегу, словно приглашая меня следовать за ним. И я пошёл следом, вернее, пытался идти, но то и дело проваливался в снег и хватался за саднящее колено.

И на душе было скверно. Нехорошо я поступил: мы с ним такими вещами занимались, а я… нет чтобы приласкать его немного… мямлил какую-то чушь… Да, ситуация сложилась, мягко говоря, нестандартная, но стоило бы подумать и о его чувствах. Хотя… «принять его», «пара на всю жизнь»… Он ведь лис, чёрт возьми, а я…

«А ты идиот», — сказал какой-то внутренний голос.

— Подожди! — окликнул я его, останавливаясь; дышалось тяжело. — Слишком… быстро… глубокий снег…

Лисёнок остановился на пригорке, покосился на меня, вильнул хвостом и спрыгнул куда-то за сугроб. Я постоял немного, потом собрался с силами и перелез на ту сторону. Кицуро, уже в человеческой форме, сидел на снегу, подобрав под себя ноги. Его уши недовольно ходили в разные стороны, хвост вился кольцами, отражая сотни искорок от налипшего на шерсть снега.

— Кицуро… — позвал я.

Он полуобернулся, одарил меня хмурым взглядом, по его глазам всё больше разливалась зелень.

— Это потому что я лис? — буркнул он. — Поэтому ты так себя ведёшь?

— Как я себя веду?

— Так… словно ты не рад мне.

— Я рад, — вполне искренне ответил я, — что с тобой всё в порядке. Но ты пойми… это же так… нереально! До сих пор не могу поверить в это… Как такое вообще возможно?

— Если у лиса раздваивается хвост, он сможет превращаться в человека, — тихо сказал Кицуро. — Только если очень-очень захочет. А я очень хотел. Чтобы вернуться к тебе. Ты бы принял меня?

— Как это: «принял»?

— Тебе не понравилось со мной? — Кицуро встал и повернулся ко мне, его ушки настороженно встали торчком.

— Да нет, понравилось, но… ты ведь… ты же ведь…

— Лис? — сумрачно докончил он. — Ты из-за этого так себя ведёшь? Из-за того что у меня хвост?

— Нет, из-за того что ты парень, — возразил я. — То, что ты лис, здесь почти ни при чём.

— А что такое «парень»?

— Хм… чтобы сложилась «пара», нужно быть разного пола, понимаешь? А хвост — это уже дело десятое.

— То есть хвост мой тебе всё-таки нравится? — Кицуро как будто пропустил мои объяснения мимо ушей, зацепившись лишь за ту часть фразы, которая казалась ему наиболее важной.

— Нравится, — сознался я. — Но ты пойми…

Фук! Он обхватил меня руками, потыкался носом в мою шею и подбородок и заявил:

— Значит, ты моя пара.

Вот и поговори с ним.

Постояв так немного, Кицуро отстранился, весело зажмурился и со словами: «Значит, ты меня примешь?» — превратился обратно в лиса и почти заплясал вокруг, высоко подпрыгивая и непременно стараясь лизнуть меня в нос. Сделав несколько кругов, лисёнок затрусил вперёд, то и дело оборачиваясь и подгоняя меня нетерпеливым, но задорным тявканьем. И часу не прошло, как он вывел меня к Ишикаве, и я порадовался, что выбрался из леса засветло: я наверняка замёрз бы даже в лисьей норе, ночной зимний лес — враждебен людям.