- Ну что, теперь точно их поймают, - сказал он жене, - Завтра с утра сообщу, что мы с тобой видели и уже точно им не отвертеться.

- Это хорошо, - сказала Анна, которая до сих пор слегка дрожала. Девушке было и холодно, и страшно.

- Ань, все, успокойся, мы почти дома, - сказал Тимофей, - Сейчас лошадку родителям отвезем, извозчика наймем, и домой быстро вернемся, чай пить.

- Хорошо, - сказала Анна.

Добравшись, наконец-то до дома, Анна с огромным облегчением вздохнула и сказала мужу:

- Вот теперь можно спать спокойно, - девушка улыбнулась и сказала, - Пошли чай пить, а то я замерзла что-то.

Январь 1892 года. Анна сидела дома и готовила ужин. Девушка очень ждала возвращения своего мужа со службы, как вдруг совершенно неожиданно раздался стук в дверь.

«Наконец-то», - обрадованно подумала девушка и побежала открывать дверь.

- Тима пришел, - радостно сказала Анна, - Что нового на службе?

- Да на службе ничего нового, вот только рассказывали очень интересный факт. Девушку задержали, которая в Москве взрыв устроила, помнишь, обсуждали мы с тобой это не так давно.

- Вот идиотка, - сказала Анна, - И кто же она? Уже выяснили?

- Степанида Леопольдовна Юступова, та самая женщина, с которой ты на приеме подралась, - ответил Тимофей, - Если помнишь, она еще беременная была, а, когда бомбу метнула, ее взрывной волной отбросило, выкидыш произошел. А потом ее полиция быстро арестовала.

- Вот дура, - ответила Анна, - И ребенка не пожалела, и мужа своего, и сама сейчас под высшую меру пойдет и справедливо это будет. Уж лучше бы не отпускали ее с Карийской каторги, хотя… Сама во всем виновата.

- Вот знаешь, Ань, поэтому я и в жандармы не пошел, как-то военная служба больше нравится. А Степаниду жаль слегка, если честно. Мне после выпуска из юнкерского училища предлагали и в полиции служить, и в Третье отделение был шанс пойти, но я не стал – военным быть почетнее всего и эта должность – лучшая из всех.

- А что жалеть этих политических? – удивленно сказала Анна, - Значит, когда Анну за агитацию на три года каторги осудили и условно-досрочно освобождать отказывались, это было все нормально. А тут эта шалава одну жизнь загубила и вторую чуть было под откос не пустила, то ее жалко. А то, что в жандармы не пошел – правильно, не люблю я их и тогда бы замуж за тебя не вышла. Да, политических ненавижу, а жандармов просто не люблю. Насмотрелась на них в централе.

- Ань, ну, если говорить честно, то и тебя мне жаль, - сказал Тимофей, - Ты ведь все еще до суда осознала, раскаяние было, ну зачем ведь было так тебя по полной программе в Забайкалье отправлять?

- Тима, по полной программе – это на десять лет и на Сахалин, а меня не по полной программе отправили, - сказала Анна, - Тут тоже жалеть нечего, сама во всем виновата. Просто обидно, что со мной поступили весьма гуманно, а с остальными – вообще, гуманнее некуда. Взять ту же Степаниду, досрочно освободилась. Но она и не смогла свой шанс использоваться нормально, так что сама виновата. По ней каторга плачет, причем Сахалинская.

- Учитывая то, что произошло и то, что она сразу попала в лапы полиции, то не будет никакого Сахалина, - сказал Тимофей, - Будет показательный разбор полетов и высшая мера.

- Грубо звучит, но туда ей и дорога, - сказала Анна.

- Зря ты так, Ань, - сказал Тимофей, - А представь, вдруг бы ты тогда, пять лет назад не агитацией занялась, а террором? Как бы сейчас говорила?

- Да так же бы и говорила, - ответила Анна, - Вот знаешь, я тебя доверяю, поэтому скажу те слова, которые уже говорила одной барышне на каторге, ты меня не сдашь никому. Да, царь виноват в ситуации в стране, но только в том, что излишне мягко с этими бл…ми обходится. Надеюсь, наше руководство не будет повторять ошибок прошлого и закрутит, наконец-то, гайки, наведет порядок, чтобы эти долб..бы страну окончательно не развалили.

- Ну да, частично ты права, - сказал Тимофей, - Ситуация в стране тяжелая. Но Степаниду мне немного жаль.

Посмотрев в сторону кухни, Тимофей сказал:

- Ань, давай уже заканчивать бесполезные разговоры, пошли ужинать. Я устал, проголодался, к чему нам обсуждать каких-то других людей? Без нас во всем разберутся.

- Ну ладно, - согласилась Анна, - Пошли на кухню.

Анна, в основном, узнавала все новости от мужа. Поэтому известие о том, что вскоре все участники покушения на N будут повешены, девушка отреагировала мгновенно.

- Вполне справедливо, - ответила Анна.

- Какая-то ты не такая, Ань, - сказал Тимофей, - Всем жалко людей, ну, может, закоренелых преступников жалеть и не стоит, но ту же девочку, Степаниду, как не жалко?

- Тима, не надо меня сейчас на скандал провоцировать, - сказала Анна, - Эта девочка,Степанида, двух человек планировала отправить на тот свет, удалось ей это только наполовину, но все же… В двадцать три года такой закоренелой преступницей быть.

- Ань, ты не права, - сказал Тимофей.

- Права я, - сказала Анна, - Меня в четырнадцать лет никто не пожалел, а уж тут вообще ее жалеть не за что.

Не придя к общему мнению, семья решила обсуждать другую тему.

В конце января Анна возвращалась с работы и решила купить свежую газету у мальчика. Придя домой, девушка взяла газету и начала чтение.

Известие о том, что Степанида Леопольдовна Юступова и ее подельники будут повешены 30 января на одной из площадей Москвы, привлекло внимание Анны. Девушка решила, что грех будет не сходить на такое мероприятие.

Придя в назначенное место и очень удачно встав так, чтобы ее не толкали и было все видно, Анна начала смотреть. Разговоров в толпе, основной мыслью которых было сочувствие преступникам, девушка совершенно не понимала, поэтому, когда сбоку раздался голос «ну давай барышню спросим, что она думает», Анна сразу же ответила, что так им, извергам, и надо, что она рада, что хотя бы кучкой террористов на земле станет меньше и вообще, царской охранке еще надо работать и работать, чтобы полностью искоренить в стране крамолу.

- Агент полиции в штатском, поди, она, - раздался голос того самого человека, - Поэтому стой ты молча со своими мыслями о том, что люди не виноваты, пока жандармы в участок не забрали.

- Не агент полиции в штатском, а законопослушная гражданка, - ответила Анна и подумала, - «Да, смешно называть себя законопослушной гражданкой. Судимая ведь я… Но зато хотя бы все осознала, в отличии от этих идиотов»

Когда все окончилось, с каким-то непонятным удовлетворением Анна подумала:

«Ну вот, хоть на несколько преступников в Отечестве меньше стало. Так ей и надо было, полетела к чертям в ад эта идиотка».

Вдруг Анне стало непередаваемо жаль Варсонофия, мужа Степаниды.

«А вот мужа жалко», - подумала Анна, - «Вдовцом остался. Да ладно, найдет он себе нормальную бабу, а не прожженную проститутку и террористку».

- Ну что, Ань, как день провела? – спросил Тимофей жену, когда вернулся со службы.

- Нормально, - ответила Анна, после чего задумалась и рассказала мужу о событиях прошедшего дня и о том, что она сегодня видела, - Хоть на несколько преступников на Земле меньше стало.

Задумавшись, Анна продолжила:

- Знаешь, Тима, хотя бы я своим трудом на пользу Родине свои ошибки искупила, да, не мыла золото, но хотя бы ложки и матрешек вырезала да раскрашивала, поэтому никто не может упрекнуть меня в том, что сначала агитировала, а потом вышла на свободу, нет, вот в моем случае все было строго по закону. Так же, как и с ними.

- Нет, Ань, ты не права, - сказал Тимофей, вздохнул и сказал, - Ань, такое говорить вслух нельзя, но самодержавию конец приходит. И страну уже не удержать, как военный тебе говорю. Ты это никому не говори, но это правда. Так что, как ни крути, но вторую половину жизни мы с тобой точно будем жить уже в другой стране. И никто не знает, хорошо это или плохо.