***

— А что плохого в том, чтобы быть одному? — Кохей задал этот вопрос в кафе, когда они выбрались из бассейна и отправились обедать.

— Ну… — Мицуру помолчал, собираясь с мыслями. — Понимаешь, у таких, как я, всегда проблемы с уверенностью в себе… По меркам общества, мы неправильные. Ущербные. И если у меня нет партнёра, хотя бы временного, я начинаю думать — а зачем я вообще живу? У меня нет своей семьи, и вряд ли будет, разве что чисто для ширмы. По большому счёту, я никому не нужен, только родным и себе… но этого маловато, правда?

— Я так не думаю. — Кохей кивком поблагодарил официантку, поставившую на стол горшочки с мясным рагу. — Мицуру, осторожно, горячо! Ну куда ты торопишься?

— Будто сто лет не жрал… — Мицуру подышал открытым ртом, остужая обожжённый язык. — Вкусно как!

— Ешь медленнее, никто у тебя не отнимет, — Кохей обмакнул в подливку кусочек хлеба, осторожно откусил. Еле заметно поморщился и потянулся за солонкой:— Недосолёное.

***

Какие-то мелочи… Незначительные события, оброненные вскользь слова. Вдруг всё приобрело глубокий смысл. Кохей разборчив в еде. С недоверием относится к незнакомым блюдам, не рискует покупать еду на уличных лотках. Вот Мицуру всё равно, что есть, лишь бы набить желудок. А Кохей каждый приём пищи обставляет будто священный ритуал. Ещё он никогда не торопится, жуёт медленно, словно оценивает каждый кусок. Мицуру заглатывает свои порции целиком, как удав, забывая про вкус, потому что всё время о чём-то говорит. Кохей слушает и кивает. И Мицуру хочется говорить ещё больше, потому что Кохей хорошо слушает. Не перебивает его, пускаясь в собственные воспоминания. Не задаёт лишних вопросов — только если что-то непонятно. Не стесняется переспрашивать и заучивать незнакомые слова. Ему интересно. На самом деле интересно, а не для вида. Мицуру так не умеет.

***

— Почему всё время только я болтаю? — Торговый центр в Танпоро огромный, занимает целый квартал. Они обошли едва ли половину лавок и бутиков, а уже устали, как черти. Зато купили сувениры, которые Мицуру обещал девушкам-стюардессам и бутылку знаменитого саке на целебной воде источника у горы Танпи, в подарок доку Мэтту.

— Ты интересно рассказываешь. Я совсем не так представлял себе работу лётчиков. Кстати… Те радужные пузыри, про которые ты рассказывал… Они появляются на взлёте?

— И когда болтанка. Но когда я сюда летел, их не было.

— Мне бы взглянуть на результаты твоей томографии… У тебя нет с собой?

— Конечно, нет! Всё у дока, наверное. Ему файлы из больницы пересылают, Мэтт говорил. И он сам меня постоянно таскает на всякие обследования. Так что всё у него.

— Можешь меня с ним познакомить? В смысле, списаться с ним и представить меня, как своего наблюдающего доктора?

— Кохей, зачем тебе это нужно?

— У меня уже неплохой опыт в нейрохирургии. Эти твои радужные пузыри… Есть кое-какие мысли, если я прав, то ты сможешь вернуться к своей работе раньше, чем думаешь.

— Мне сказали, лет шесть-семь, не меньше.

— Мицуру, давай поедем в Токио. Думаю, профессора из моего колледжа не будут против провести консультацию для тебя. И в нашей факультетской клинике хорошее диагностическое оборудование. Позволишь мне тебя обследовать?

— Знаешь, Кохей… Мне не нравится, когда ты на меня так смотришь.

— А как я на тебя смотрю? — Мицуру с тайным злорадством понаблюдал, как обычно спокойное лицо Кохея становится растерянным, а во взгляде проступает тревога.

— Как на своего пациента! Я здоров! Нечего из меня делать инвалида!

— Прости… Но давай всё же поедем в Токио, а? Мы же хотели поездить по стране, пусть будет первым пунктом путешествия.

— Ладно. Но никаких клиник и никаких профессоров! Ты мой… — Мицуру запнулся, не зная, стоит ли говорить это вслух, но Кохей продолжал смотреть на него такими виноватыми глазами, что слова сами собой вырвались из захлопнувшегося было рта. — Ты мой любовник, а не личный врач! Не хочу, чтобы ты меня лечил! И не смотри на меня как на больного! Договорились?

— Прости, Мицуру…

***

Мицуру ни за что бы не признался, что счастливее него в этот момент не было человека на всей планете. Да, за него переживают — Джон, док Мэтт, девочки из «С-триал», та же миссис Клауд… родители, сёстры, дед с бабушкой. Они, правда, мало что знают, Мицуру им старается много не рассказывать. Но все его друзья и близкие быстро успокаиваются, видя, что Мицуру улыбается и шутит, как обычно. А Кохей… Его не обманешь напускным весельем. Вон, просит прощения, обещает, что больше не будет приставать к Мицуру со всякими медицинскими штучками, а губы-то поджал и упрямо стиснул кулаки. Он всё равно затащит Мицуру в эту свою факультетскую клинику. И с Мэттом его придётся свести, а то ведь сам до дока доберётся, с его-то умением лезть напролом. Кохей как танк, если что-то решил — фиг его остановишь. И оттого, что Кохею не всё равно, что будет с ним, Мицуру счастлив. Вот просто счастлив, как дурак, и всё. Первый раз такое. Парень, с которым он спит, переживает за него и хочет вылечить. Да бросьте, разве так бывает?

***

— Кохей…

— А?

— Мы точно больше не будем… ну… в смысле, совсем ничего не будет? Между нами?

— Будет, — Кохей поудобнее перехватил пакеты с подарками для друзей Мицуру. Сам он почти ничего не купил, какие-то мелочи. Мицуру даже не успел рассмотреть, что там Кохей прячет в карманы.

— Будет?

— Знаешь, давай задержимся в Танпоро ещё на пару дней. Твоей руке на пользу водные процедуры в горячем источнике. Хорошо?

— Ладно.

***

Ещё два дня проживания в онсэне Кохей оплатил сам, заявив, что всё должно быть по-честному и расходы они будут делить пополам. Мицуру возражал только для вида, его мысли были заняты наступающим вечером и предстоящей ночью. Кохей сказал, что между ними что-то будет… А что? Он же только утром заявил, что больше пальцем Мицуру не тронет. И за целый день почти ни прикасался к нему, даже не целовал. Хотя они весь день прошатались в людных местах…

— Мицуру, иди в душ. Пора в бассейн.

— Ага.

В мужском бассейне было тесно от сидящих в воде мужчин, преимущественно пожилых и важных. Мицуру украдкой разглядывал своих соседей. Не сказать, чтобы они были совсем уж безобразными. Просто старые. Мышцы дрябловатые, жирок на животах… Интересно, а каким он сам будет, когда состарится? И будет ли кого-нибудь привлекать его одряхлевшее тело? Думать о старости немного страшно.

— Мицуру…

— Да?

— Пойдём в номер.

Хорошо, что электронный замок на двери в гостиничном домике срабатывает автоматически. И просто замечательно, что под юкату не обязательно надевать нижнее бельё. Расслабленное после тёплой воды тело плохо слушается, на такие сложные действия, как закрывание двери на засовы и раздевание, остатков его сил точно бы не хватило. Особенно если учесть, что сейчас это безвольное тело прижали к входной двери и гладят, раздвигая шершавую ткань синей юкаты.

— Кохей, почему здесь…

— Просто помолчи, ладно?

***

Какой он всё-таки чуткий… Быстро понял, что с Мицуру не надо быть слишком осторожным. Наверное, со всеми своими женщинами Кохей был предельно осторожным, ну, это понятно — он же такой высокий, сплошные мускулы. Ему все кажутся хрупкими, вот он и старается не нажимать слишком сильно своими крепкими руками. Очень сильные руки. И пальцы… Боже, какие у него чуткие пальцы! Дотрагиваются именно до самых нужных мест на теле Мицуру, и гладят в точности как надо — не грубо, но и без лишней нежности, а то было бы щекотно. Идеально… И губы Кохея… Ох, какие у него губы… Горячо… Сладко…

— Держись здоровой рукой.

— Кохей, зачем!..

Естественно, этот медведь не послушался. Ну это уж слишком — тащить его на руках, он же не счастливая невеста! Но как хорошо у него на руках… Так тепло… надёжно… Мицуру чуть не застонал от огорчения, когда Кохей бережно опустил его на футон. Его первый раз в жизни несли в постель на руках!