Онсэн, который Кохей запомнил как россыпь деревянных домиков, остался прежним. Разве что домиков стало больше, и уже не деревянных, а кирпичных, вполне современного вида. Служитель в юкате привёл Кохея к одному из новых кирпичных домов.

— Здесь два номера, как пожелал ваш друг.

— Спасибо. Оплачивать сейчас?

— Всё уже оплачено, Танигава-сан. Двое суток проживания с завтраком, услуги горничной не требуются, Кудо-сан сказал, что обедать и ужинать вы будете в городе. Если вам что-то понадобится, в номере есть телефон. Приятного отдыха.

Мицуру обнаружился в своём номере. Растянулся на футоне и безмятежно посапывал носом. Бинт на плече растрепался, на торчащих махрушках масляно поблёскивали жёлтые пятна. Кохей наклонился, принюхался. Точно, масло. Оливковое. Он что, в миску с салатом вывихнутой рукой залез?

***

— Подскажите, где тут поблизости есть аптека? — Кохей шёл по указаниям навигатора, но почему-то вместо аптеки выбрался к очередной гостинице.

— Вон там, за углом, — махнула рукой пожилая женщина в рабочем комбинезоне. Она мыла витрину, щедро поливая её водой из шланга. Кохей засмотрелся на маленькую радугу над струёй воды. Как-то раз Акира поливал клумбу на школьном дворе и над ним тоже висели крохотные радуги. А потом Сатоши украдкой пережал шланг. Когда шланг прорвало, струя воды ударила прямо в открытое окно их класса. Кохей еле успел оттолкнуть Мицуру от окна и прикрыть собой от тугой водяной змеи. А потом пришлось притворяться, что он просто опять поскользнулся…

— Эй, парень, осторожнее! — в лицо Кохею брызнуло водяной пылью. Оказывается, он так и стоит перед витриной, уставившись на мокрое стекло. Картинка из прошлого смазалась, раздробилась на крохотные капли. Он уже не там. Он здесь, и нужно купить для Мицуру новый бинт, какой-нибудь обезболивающий гель и… Да, есть ещё кое-что, что нужно купить в аптеке. Тот, что они использовали сегодня утром, у Мицуру был последним.

***

— Какое блаженство… — Мицуру осторожно подвигал плечом, на время освобождённым от повязки. Вода вокруг него заколыхалась. В бассейне было на удивление мало купающихся, полуденная жара загнала постояльцев онсэна в прохладные домики с кондиционерами. — Слушай, Кохей, что ты сделал с моей рукой? Она вообще не болит!

— Акупунктура. Это только на время. Потом всё равно нужно будет нанести гель и зафиксировать.

— Надолго?

— Если будешь меня слушаться — через пару дней совсем пройдёт.

— Обязательно буду, сенсей!

Кохей чуть до истерики себя не довёл, пока ждал, когда Мицуру проснётся. Не представлял, какими глазами они будут смотреть друг на друга, о чём говорить… То, что произошло между ними утром, всё время норовило выползти из-под вороха мелких мыслей и надуманных дел, которыми отвлекал себя Кохей. Выползти, заставить задохнуться от счастья, сгореть со стыда и развеять пепел доктора Танигавы по ветру с горы Танпи.

А вот для Мицуру в случившемся не было ничего стыдного. Только приятное. И да, немножко счастливое. Пока немножко — жизнь давно приучила Мицуру к мысли, что не бывает безоблачного счастья. Всегда неподалёку таится какая-нибудь фигня, с ножом за спиной или булыжником в рукаве.

Поэтому сейчас они чинно восседали в бассейне для мужчин, наслаждались ласковым теплом горячего минерального источника и вполголоса болтали обо всём на свете. Мицуру рассказывал про свою работу, про Нью-Йорк, про то, как прошлым летом ездил с коллегами в Лас-Вегас и проиграл месячный заработок. Кохей слушал, отвечал на расспросы Мицуру короткими фразами, не вдаваясь в подробности. Он тоже мог рассказать много всяких историй, но, увы, они явно не для ушей Мицуру — он же не медик, вряд ли ему будет интересно.

— Я такой голодный! — Мицуру побултыхал в воде здоровой рукой. — Идём прямо сейчас в какое-нибудь кафе, а? Только не с японской кухней! В «Макдональдс»! Меня уже воротит от риса и рыбы, я от них совсем отвык.

— Ну конечно, так я тебе и позволю травиться фастфудом. Пойдём в нормальный ресторан.

— Танигава, не будь занудой!

— Пока ты мой пациент, будешь питаться, как я скажу. Ты обещал меня слушаться!

— Ладно, ладно. А в какой ресторан? Учти, у меня все шмотки только для забегаловок!

— Не переживай, выберу что-нибудь попроще.

***

«Попроще» в понимании Кохея не значило «подешевле». Увидев цены в меню, Мицуру присвистнул. А потом засвистел во второй раз — уже продолжительней. Потому что названия блюд в перечне были сплошь незнакомые.

— Хочешь сказать, в Нью-Йорке ни разу не заходил в русские рестораны? Их же там много.

— Ну, пару раз заглядывал. Только там эти, как их… цыгане! Мне не понравилось. И водку я не люблю.

— Вчера же пил. Ту, что я привёз.

— У тебя какая-то другая водка была. Мягкая, легко пить.

— Сергей посоветовал. Мой напарник по бригаде. У него отец мастер по изготовлению домашней водки. Самогон называется.

— Са-мо-гон… — по слогам повторил русское слово Мицуру. — Как переводится?

— Сам нагнал, сам употребил.

— Ты пробовал?

— Само собой. Убойная вещь.

Борщ со сметаной Мицуру ел с осторожностью. Непривычное сочетание жирного бульона и сладковатых овощей. Но ничего, вкусно. С пампушками — толстыми булочками из пышного теста — вообще отпадно. А вот котлеты по-киевски и картофельное пюре умял в два счёта и попросил заказать вторую порцию. Кохей посмеивался. В школе Мицуру ел больше всех, несмотря на то, что был самым мелким в их компании. Он и сейчас не особо вытянулся. Выше обычного японца, конечно, но всё равно ниже Кохея на голову.

— Ты больше не бегаешь?

— Бегаю. Только теперь для удовольствия. Когда в школе учился, был в команде, получил разряд. В лётном училище тоже бегал с командой.

— Обмен веществ у тебя как у спортсмена. И прожорливость такая же.

— Ну, у меня энергозатраты повышенные! — Мицуру отхлебнул из высокого бокала ягодный морс, одобрительно прицокнул языком. — Это всё русская кухня? Мне понравилось. Передай хлеб, а?

— Ещё десерт будет. Оставь место для блинов с мёдом и икрой.

— Только не надо икру! Давай вообще без всякой рыбы!

— Не бойся, тут икра особенная. Русская.

***

После ресторана они долго бродили по Танпоро. Тут было на что посмотреть, но Мицуру неизменно выволакивал Кохея из книжных лавок, сувенирных магазинчиков и малюсеньких храмов. Будто не хотел, чтобы Кохей отвлекался на что-то ещё, кроме их неторопливой бесцельной прогулки и такой же неторопливой болтовни. Кохей не возражал. Ему было всё равно, куда идти, о чём говорить. Потому что это не главное. Главное — они идут вместе с Мицуру, его голос, его смех всё время рядом, и он сам рядом, можно повернуть голову и смотреть на то, как светлая чёлка падает ему на лоб, а он её смахивает здоровой рукой. Вывихнутая рука снова в повязке, уложена в специальную подвеску, но Мицуру и ей умудряется размахивать, пока что-нибудь рассказывает. И можно придержать его за плечо под предлогом того, что, дескать, хватит тревожить больную руку, а самому замереть от ощущения под ладонью. Мицуру тёплый и у него сильные твёрдые плечи. Он рядом. Он на самом деле рядом.

— Пришли, — Мицуру толкнул калитку в низкой ограде. — Помнишь это место?

— Родник? — Кохей потряс головой, будто просыпаясь. Он настолько погрузился в собственные мысли и ощущения, что совершенно не обращал внимания, куда они идут.

— Он самый. Глоток Истины.

— А чашку… я же не купил чашку!

— Я купил. Вот, держи.

Чашка была не глиняной, а металлической. На матовом блестящем боку нарисованная чёрными линиями гора Танпи упиралась макушкой в облака.

— Эту не разбить, только если под пресс сунуть, — Мицуру присел перед обложенным камнями родником. — Ты будешь пить?

— Нет. — Кохей откашлялся, чтобы прогнать невесть откуда взявшуюся хрипоту в горле. — Не буду.

— Почему? Так уверен во мне?

— Не в тебе, — металлическая кружка перекочевала из руки Кохея в поставленную руку Мицуру. — Я в себе уверен. А вот тебя сажать на привязь я не собираюсь. Только до того момента, пока руку тебе не вылечу. Дальше… Ты сам поймёшь, как тебе лучше.