«Мне нельзя смотреть на него. Нельзя смотреть на эти светлые волосы… слишком светлые, глаза слепит. Как от солнца. Он голый… Нельзя смотреть! Нельзя…»

— Мицуру, офигеть, у тебя и там волосы белые! — Онихара сдёрнул с одноклассника полотенце.

— И что? А какие должны быть, если я блондин? — Мицуру отобрал полотенце, хлестнул Онихару по смуглой спине. Тот в долгу не остался, с боевым кличем ринулся в бой. Скоро ни на ком не осталось полотенец, все размахивали ими, как мечами, по бассейну забултыхались пенистые гребешки.

«Больше не могу… Хватит! Я больше не могу!..»

— Танигава, чего тут отсиживаешься?! — Акира ткнул Кохея под рёбра. — Наших бьют! Вылазь, Мицуру там сейчас Онихару утопит!

— Мне… я что-то не очень… я пойду…

— Ты замёрз, что ли, Кохей? — Акира с внезапной тревогой уставился на Кохея. Тот медленно покачал головой. — У тебя лицо бледное и губы какие-то… фиолетовые.

— Просто не очень хорошо себя чувствую. Пойду, полежу в номере.

— На родник-то пойдёшь? На этот, Глоток Истины?

— Пойду. Разбудишь, если засну?

— Без проблем.

***

— Чёрт!

Пластиковый стакан, взятый из дома, треснул от удара об каменную плиту. И какого фига обложили родник этими дурацкими плитами? Из чего теперь воду пить, из ладоней?

— Вот, возьми.

Кохей вздрогнул. Опять он подошёл слишком близко. Как тогда, на фестивале, когда нашли в кустах плачущую девчонку. Чего он всё время оказывается за его спиной, когда не надо? Кохей специально дождался, пока все одноклассники уйдут от родника. Чтобы спросить не у кого-то, а у себя самого. Кохей обязательно должен спросить себя самого и получить честный ответ. Он что, и правда влюбился в него? Без всякой надежды на ответную любовь?

— Ты чего, Танигава? — Мицуру покачал перед носом застывшего приятеля глиняной чашкой с изображением горы Танпи. — Я из неё не пил. Как сувенир купил, она чистая.

— А… ты кому давал свою чашку?

— Никому. Сам набрал и выпил водички, — Мицуру беззаботно тряхнул белобрысой гривой. Кохей мимолётно отметил, что волосы у него уже успели отрасти с весны. Красиво.

— А что так? Никто из класса не нравится?

— Нравится. Только я не собираюсь ни с кем встречаться. Я скоро уеду, Танигава. Не говори пока никому, ладно? Это секрет.

— Уедешь? Куда?

— К деду с бабушкой. Они хотят, чтобы я у них жил и школу там закончил.

— Далеко… уедешь?

— Далеко. В Америку.

Далеко… Как далеко… И… И что «и»?

— Давай чашку.

Вода была холодной. Очень холодной, зубы сразу заныли. В голове стало пусто. Как в их классной комнате перед ремонтом, когда вынесли все парты. Они больше не вернутся в этот кабинет. Кохей больше не увидит смешной светлый хохолок на затылке сидящего на две парты впереди Мицуру.

— Ну как? Получил ответ?

Получил, Мицуру. На второй вопрос. Только тебе ни за что не скажу. Теперь я могу смотреть на твои почти белые волосы без всякого страха. И меня больше не затягивает в прозрачную зелень твоих невозможных глаз. Потому что я давно там, понимаешь? Я там утонул. Больше не страшно. Совсем не страшно.

— Кудо…

— Хочешь, оставь эту чашку себе, — Мицуру присел на корточки, поболтал ладонью в роднике. — Ух, холоднющая какая! Я за компанию с Акирой купил, мне ни к чему, в общем-то. Будет сувенир на память!

— Мицуру, когда ты уезжаешь?

— Пока точно не знаю. Недели через три. А что?

— Мне… надо тебе кое-что сказать. Помнишь то дерево, у которого на фейерверк смотрели?

— Дерево? А, помню! На обрыве, да?

— Да. Приходи туда вечером. Сможешь?

— Сегодня? Не, не смогу. Вечером у нас праздник, у старшей сестры днюха. А в школе нельзя?

— Нет. Нельзя.

— Давай тогда завтра или на неделе! Так пойдёт?

— Ладно. Только предупреди, когда сможешь.

— Ага. Ну что, берёшь чашку?

— Беру. Спасибо… за сувенир.

— На здоровье.

========== Нарита—Танпоро—Самицу—Камикава ==========

— Мама, смотри, у того человека белые волосы! И глаза странные! Он мутант, да?

— Тише, Мику!.. Простите, ради бога… Мику, извинись немедленно, так нельзя говорить!

— Ничего страшного, — Мицуру натянул на голову капюшон лёгкой куртки, мимолётно поморщился от боли в плече. Эх, забыл солнцезащитные очки купить в аэропорту. Отвык, что здесь на него все пялятся, как на чудо-юдо. Мутант, надо же!

«Знаешь, малыш Мику, в том месте, где я сейчас живу, полным-полно светловолосых и светлоглазых людей. Это ты, с твоими чёрными волосами, узкими глазами и желтоватой кожей, выглядел бы среди них как чужак. Но там никто не стал бы тыкать в тебя пальцем и пугаться. Потому что там это в порядке вещей. Разнообразие цветов и форм, ха-ха… Бешеный разноцветный мир, похожий на калейдоскоп, где так легко затеряться. Я там никому не бросался в глаза, особенно после того, как научился бегло болтать по-английски. Чем дальше я от того мира, тем ярче воспоминания о прошлом. О тех временах, когда я только учился быть не таким как все, и не бояться этого».

— Поезд прибывает на станцию Танпоро. Выход на платформу с левой стороны. Уважаемые пассажиры, проверьте, не оставили ли вы свой багаж и личные вещи на полках вагонов. Спасибо за внимание.

Танпоро… Мицуру смотрел в окно. Когда-то очень давно они сюда приезжали с классом. На экскурсию. Были в онсэне. И тут ещё родник есть, с каким-то забавным названием! Кувшин… правды? Нет, не так. Что-то про правду, но точно не кувшин. Чашка… Бокал… Нет, не вспоминается, хоть тресни!

— …Глоток Истины называется!.. — звонкий женский голос ворвался в мысли Мицуру. Миловидная девушка засмеялась в телефон, прикрыв ладонью рот. — Ну что ты такое говоришь! Конечно, правда! Я сама проверяла! Вот давай на следующие выходные вместе поедем, и сама убедишься! Да клянусь тебе!.. Ты сначала ему чашку дай подержать, а потом спрячь до поездки, чтобы больше никто не трогал! И проверишь!

Точно, Глоток Истины! Надо пить воду из чашки, которую держал в руках человек, который тебе нравится. И тогда узнаешь, что он к тебе чувствует. Он в той поездке никому не давал держать чашку, потому что мыслями уже был в Америке. Ему некоторые из одноклассниц нравились, но не более того. Просто симпатичные девчонки. С ними было весело целоваться… и не только. Хорошо, что он тогда не успел ни с кем завести серьёзных отношений. Было бы больно расставаться. А так — уехал и уехал, никто по нему особо и не скучал. Акира, правда, писал потом, что без него в школе стало не так весело. Да ладно, чтобы Акира с Онихарой не нашли кого-нибудь ему на замену? Быть такого не может! К тому же в их компании Сатоши остался, Кохей… А, нет, Кохей ведь тоже уехал, даже раньше, чем он сам. У них ещё какой-то разговор случился, непонятный. Под высоким деревом на краю оврага. Жаль, Мицуру не знал раньше про это дерево. Оттуда открывался отличный вид на центр Камикавы, было видно далёкое побережье и даже берег Тинабы. Когда в последний раз ходил туда, встречаться с Кохеем, был ранний вечер, неожиданно пасмурный и ветреный, замёрз, помнится, как собака. О чём они тогда говорили? Обо всякой ерунде, кажется. Кохей был странным тогда, Мицуру так и не понял, для чего им было нужно встречаться в тот день.

***

— Внимание, класс! Выходим спокойно, не толкаемся, на платформе собираемся все вместе! Ооку, проснись!.. Девочки, растолкайте её! Мальчики, тихо! Нагиса! Не создавай мне лишних проблем, сдам в полицейский участок, вот увидишь! Все собрались? Никто ничего не забыл? Проверьте ещё раз!

Кохей потёр ладонью лицо. Надо же, задремал. Поезд остановился. Школьники, толкаясь, пробирались к выходу. Кохей посмотрел в окно. Большими вычурными буквами на кованой решётке вдоль платформы надпись: «Добро пожаловать в Танпоро!» Танпоро…

«Опять закрытая зона… Я точно знаю, что был здесь. Помню, как звали учителя… Фуджиката… Фуджи-сенсей! Да-да, именно так! Помню саму экскурсию, про город нам рассказывал человек, похожий на Фуджи-сенсея. А дальше — провал. Куда мы пошли после экскурсии? Сразу вернулись в Камикаву? У меня был с собой сувенир из Танпоро. Теперь я уверен, что это был именно сувенир… скорее всего, чашка. И я её потом разбил. Это её осколки я закопал под деревом на обрыве? Почему? Что не так было с той чашкой? Воспоминания словно всплывают откуда-то из глубины. Как рыбы со дна океана. Понимаются сквозь толщу воды. А вода зелёная и прозрачная… Зелёная… и прозрачная…»