Однако он не хотел, ни при каких обстоятельствах, делиться этими соображениями с Цинь Цзином. Мужчина провел большую часть своей жизни в школе и имел в значительной степени более наивное мировоззрение по сравнению с ним. И находясь столько лет под присмотром Шэнь Ляншэна, Цинь Цзину, на самом деле, никогда не приходилось использовать голову для чего-то помимо преподавания. Расскажи он обо всем этом учителю, тот только потерял бы покой.
Позже Тяньцзинь был осажден. Лао-Чжоу сдал в аренду одно из своих помещений генералу Гоминьдана и не мог избавиться от мужчины. Когда он мучился от страха, Шэнь Ляншэн в ответ успокаивал его.
«Вы правы, - вздохнул Лао-Чжоу, нахмурив брови. - Поговаривают, что они планируют сдаться, когда прибудет армия коммунистов, и не станут привлекать партизан…. Ходили слухи, что с ними все будет в порядке, если они сдадутся. Я полагаю, с нами тоже все будет хорошо, если уж с Гоминьданом - да, верно?»
Ситуация в Тяньцзине после освобождения не была далека от прогнозов Шэнь Ляншэна: политики были скорее снисходительны. Поэтому, он был в настроении пойти сфотографироваться с Цинь Цзином на память. Двое мужчин на фото были облачены в костюмы-туники, и, как и тогда в 1945, он приобнял рукой мужчину, а их губы изогнулись в улыбке от искренней радости.
Сначала, Цинь Цзин был слегка встревожен, но успокоился, когда несколько месяцев прошли мирно. После того, как Китай был полностью освобожден, Лао-У был переведен обратно в Тяньцзинь, руководить делами образования, и в один день он устроил встречу с ними двумя.
Лао-У не было еще пятидесяти, когда он уехал, но вернулся он уже с побелевшими волосами. Он пребывал, однако, в прекрасном настроении и шутил с Цинь Цзином, что все еще молод, и есть еще порох в его пороховницах.
У него были подозрения насчет их отношений еще тогда, и кусочки мозаики сами сложились в картинку, когда он услышал, что ни один из них не женился. Однако он не сделал ни одного замечания и казался даже не обеспокоенным этим, только восклицал: «Несмотря ни на что, нам повезло, что мы сделали это и стали свидетелями освобождения Китая. Я прав, Сяо-Цинь?»
«Боже правый. Почему Вы все еще зовете меня так? Взгляните на меня…» - неловко ответил Цинь Цзин. Он не знал, что еще сказать, от нахлынувших эмоций.
Не сдерживаясь, Шэнь Ляншэн успокаивающе положил руку на плечо учителя, прежде чем повернуться к Лао-У, дабы обсудить более серьезные дела, что были у него на уме. В предыдущем месяце Административный Совет ввел «Временные положения по регулированию государственно-частных совместно
управляемых промышленных предприятий». Хотя бизнес Шэнь Ляншэна не был достаточно велик, чтоб отвечать критериям для совместного управления, у него была горстка жилой и коммерческой собственности, насчет которой он хотел проконсультироваться с пожилым мужчиной. Он планировал пожертвовать ее государству, без напоминания Партии, в знак преданности.
Шэнь Ляншэн никогда не обсуждал это с Цинь Цзином, так что последний мог только слушать в тихом шоке.
«Сяо-Шэнь, - Лао-У когда-то называл его «мистер Шэнь», но теперь говорил совершенно другим тоном, словно был его старшим. - Я думаю ты верно решил, - продолжил он после паузы и сказал прямо, раз уж они втроем были одни. - Нужно что-то отдать, чтобы что-то получить. Ты умный человек, а наше правительство непредубежденно. Будь уверен. Плюс, я даю тебе слово. Можешь прийти ко мне, если столкнешься с какой-либо проблемой, и я сделаю все возможное, чтобы решить ее для тебя».
Лао-У сказал «отдать чтобы получить», и Шэнь Ляншэн не мог не согласиться. Следуя тенденции формирования совместного управления, Шэнь Ляншэн быстро разобрался с этим делом, и надо же, результат был таким, каким и ожидалось. Партия не доставляла ему никаких проблем, а вместо этого похвалила.
Однако активные пожертвования не означали, что нужно отдать все, что имеешь: цель Партии не заключалась в том, чтобы преобразовать всю частную собственность в государственную. Проблема была в том, что каждая вторая квартира в здании Маокэнь была возвращена владельцами правительству, с теми же намерениями, что и у Шэнь Ляншэна, так что естественно они не могли больше держать здесь апартаменты.
Цинь Цзин тихо паковался для переезда: в последнее время он был скорее замкнут. Шэнь Ляншэн знал, о чем думал мужчина, но не говорил об этом вслух. Он знал, что если сделает это, мужчина будет чувствовать себя еще хуже.
«Шэнь…» - когда сборы были почти окончены, Цинь Цзин больше не мог молчать. Его горло было слегка охрипшим, когда он начал говорить, так что он опустил голову и прокашлялся.
«Сходи, посмотри, не осталось ли чего на кухне, - решительно прервал Шэнь Ляншэн, и когда мужчина не сдвинулся с места, поторопил. - Иди же».
Слыша это, Цинь Цзин, и впрямь, свернул на кухню, но не мог найти ничего больше, чтобы упаковать. Он тупо стоял на одном месте, и скоро его руки начали бешено трястись.
«Цинь Цзин, - он услышал, как мужчина зовет его сзади, и обернулся. Учитель увидел Шэнь Ляншэна у входа на кухню, его прямая фигура была такой же, как всегда, а тон - спокойнее, чем когда-либо. - Ты знаешь сколько мне в этом году?»
Шэнь Ляншэн был Собакой, рожденной в 1910 году. Сейчас был декабрь 1949, а они встретились в 1936. Не считая двух лет, что они не видели друг друга, они были вместе уже больше десятилетия.
«Цинь Цзин, - Шэнь Ляншэн просто стоял там, не приближаясь, и спросил его медленно и ясно. - В сорок у мужчины нет сомнений*. Думаешь, эти вещи еще важны для меня?»
Шэнь Ляншэн мог произнести самые очаровательные из всех слов, когда был молод, но не стал бы больше делать этого в его возрасте. Он только взял Цинь Цзина с собой и переехал в маленький домик на Пэтит дэ Сэнтюр, проживая день за днем, насколько это было возможно. В 1952-м правительство начало Анти-пять Кампанию*, это затронуло многих, кто был капиталистом до освобождения. Шэнь Ляншэна, однако, это не коснулось, так как прежде он получил похвалу и даже был одним из первых, названных «Образцом законопослушного предпринимателя», из-за своего скромного ресторанного бизнеса и честной оплаты налога.
В свою очередь, Цинь Цзина перевели в только открывшуюся начальную школу в районе Хэбэй в качестве заместителя директора. Лао-У изначально хотел, чтобы учитель стал директором, но последний упорно отказывался, говоря, что он обучал пол своей жизни и не знал ничего кроме преподавания. Администрация не намеревалась спорить, и даже его звание заместителя было всего лишь формальным: он по-прежнему активно давал уроки и был классным руководителем.
«Сяо-Цинь, мы играем уже в третий раз. Когда Сяо-Шэнь собирается появиться?»
«Скоро, я думаю. Должно быть сейчас уже идет».
У Лао-У было две дочери. Старшая рано вышла замуж, а младшая вступила в армию в качестве медика и позже погибла на службе. В последние годы он часто общался с двумя молодыми людьми и начал относиться к ним, как к собственным сыновьям, постоянно стараясь обезопасить их, пока еще был на своей должности.
Хотя Шэнь Ляншэн пережил Анти-пять Кампанию невредимым, его политический облик был сомнительным. Лао-У считал, что работать на государство лучше, чем вести собственный бизнес, и хотел через своих военных товарищей подыскать для него место на государственном заводе. Государство также нуждалось в таких талантах, как он.
Когда Лао-У внес свое предложение за обеденным столом, Шэнь Ляншэн не возражал, только поблагодарил за внимание. Однако Лао-У отклонил это, утверждая, что вежливые разговоры ни к чему между ними. Он признал, что Шэнь Ляншэн сверхквалифицирован, чтобы быть простым бухгалтером, но стабильная жизнь лучше всего, а работа на государство доставит меньше хлопот, нежели управление собственными ресторанами.
Лао-У нашел Шэнь Ляншэну должность на Текстиле Номер 1, потому как он был близко к начальной школе на Тяньвэй Роуд, где преподавал Цинь Цзин, всего пятнадцать минут на велосипеде.
