Для меня не было смысла в том, что я влюбился в парня. В парня. Раньше меня просто не посещала мысль о влечении к мужчине, но сейчас я не мог выкинуть его из головы. Две недели, проведённые порознь, ничего не облегчили — дошло только до того, что я готов был послать своего отца и прыгнуть на первый же рейс до Джорджии. Я не сошёл с ума; я знал, что чувства взаимны. Все эти обещания в темноте, планы на будущее и то, кем мы станем. Мы согласились только на том, что будем вместе. Поэтому я не мог поверить в то, что видел.

Нет… Может быть, это произошло до того, как Лукас приехал в Южный Хэйвен. Может, всё это было…

Мой взгляд зацепился за нижний угол. На фотографиях стояла вчерашняя дата.

К моему лицу прилил жар, пока я пытался понять, что вижу. Почему? Почему Лукас целовал какого-то парня, и что это был за парень, чёрт возьми? Не из школы, это было очевидно. Он встречался с этим парнем всё время, пока мы… Нет. Это было невозможно. Мы проводили вместе практически каждую свободную минуту, так что кто бы это ни был, должно быть, это было некое утешение. Верно?

А затем ещё одна мысль: если у моего отца были фотографии Лукаса, и Лукас, казалось, не замечал тот факт, что его фотографируют, то я мог только представить, какую улику отец нашёл против меня с того времени, что мы были вместе. Меня тошнило от мысли о блестящих глазах отца, который наблюдал за нами двумя. Не удивительно, что он забрал меня из Южного Хэйвена. Если оглянуться назад, наша дружба вела к неизбежному, и было ясно, что мой отец надеялся положить всему конец до того, как наступит точка невозврата.

Слишком поздно, — подумал я, когда мой отец кратко кивнул, давая знак продолжать смотреть, а у меня дрожали руки.

Следующая фотография продолжила прогресс — Лукас накрыл рукой хозяйство парня через джинсы… Господи. Затем, на следующей, блондин задрал майку Лукаса, прижимая его спиной к кирпичной стене. Было ясно, к чему всё идёт, и мне не нужно было смотреть на остальное. Видеть Лукаса с кем-то другим, что он уже двинулся дальше, было как ножом по внутренностям, и этот нож проворачивался и полностью потрошил меня.

Я засунул фотографии обратно в конверт, и мне пришлось дышать через нос. Если я открою рот, может вырваться душащий плач, а я никак не мог сломаться на глазах у отца. Ему не нужно было знать, что он довёл меня, что он победил. Работой его жизни было знать, как разгромить соперника, как сломать его и склонить к своей воле. Он всегда побеждал. Это будет то же самое.

Ничего не показывай. Ничего не выдавай.

Я заговорил только тогда, когда смог сохранять голос сильным. Ровным. Бесстрастным.

— Ты их смотрел? — спросил я, не отводя взгляда от стола.

— Мой частный детектив рассказал мне детали. Мне не нужно смотреть на эту грязь.

— И зачем тебе нанимать частного детектива, чтобы шпионить за каким-то парнем?

Отец пересёк комнату, а затем навис над столом, приближая лицо к моему.

— Видишь ли, Джейсон, я потратил на тебя слишком много, чтобы ты всё это запорол. Для этого парня ты был не больше, чем очередной игрушкой. Ты этого не видишь? Просто одно из многих отвлечений, которые перейдут его дорогу.

Мои руки сжались под столом.

— Это не правда.

— Это правда.

— Мы просто друзья…

— Неверно, — он выпрямился, его большие плечи прятали меня в его тени, его голос отражался эхом от стен. — Вы были просто друзьями. Но это прекращается прямо сейчас. Я отправил тебя в самую дорогую школу страны не для того, чтобы ты вернулся педиком.

Чёрт побери. Вот оно. В открытую, никто не ходил вокруг да около. И я мог только сидеть там, раскрыв рот, не в силах говорить.

Зарычав, мой отец произнёс:

— Он для тебя ничего не значит, слышишь меня? И ты ничего не значишь для него, — он опустил взгляд на конверт на моём столе. — Это можешь оставить себе.

Дверь за ним захлопнулась, стены задрожали. Только после того, как раздался рёв его «Ягуара», отъезжающего по дороге, моё сердце разбилось пополам, и я поддался молчаливым слезам, которые застилали мне глаза. Я снова потянулся к цепочке, но успокоить меня было нечему, никакой частички Лукаса не осталось, чтобы помочь мне осознать, что это было реальностью. Потому что это была реальность… верно? За эти короткие восемь месяцев он стал значить для меня больше, чем кто-либо, кого я знал все свои восемнадцать лет. Но эти фотографии… Боже, они рассказывали другую историю, в которую я бы никогда не поверил, если бы правда не смотрела мне в лицо.

Почему, Лукас? Почему?

Глава 12

Лукас

— Я сжёг их. Все до единой фотографии — я сжёг их все. Мне не нужно было видеть…

Джексон качал головой, будто избавлялся от воспоминания о предательстве. Которое он мог не видеть, но, очевидно, всё ещё чувствовал.

Парализованный на месте, я с трудом собирал вместе кусочки его истории и той правды, которую знал. И пока слова Джексона проникали в мой разум, его слова свелись к одному — нами играли, мы были не более чем пешками в хреновой игре его отца. Наши жизни были такими незначительными, что потребовалось только пару схематических движений, чтобы поставить нас на новые дорожки — раздельные. Навсегда.

— Лукас, я не виню тебя, — сказал Джексон, неправильно растолковав ужас, который отобразился на моём лице. — Я взял и исчез без объяснений, а ты… двинулся дальше. Это была моя вина. Я должен был сказать…

— Я приходил увидеться с тобой, — шёпотом произнёс я, цепляясь за край тумбочки. — К тебе домой.

В мгновение ока на лице Джексона вместо раскаяния отразилось непонимание.

— Ты… Что? Когда?

— На следующий день после выпуска. Я появился на твоём пороге, и мне сказали, что ты не хочешь меня видеть.

От лица Джексона отлила краска.

— Так что, будучи упрямым засранцем, я вернулся на следующий день. И затем на следующий, — я потёр щетину на челюсти, пока вспоминал, как его отец и прислуга по очереди хлопали дверью перед моим носом. Не лучшие моменты, но я отказывался верить, что Джексон не хочет меня видеть. Только… — А потом мне в отель принесли письмо, вместе с цепочкой. Тогда до меня дошло.

Джексон застыл на месте, как красивая, загнанная статуя, глядящая с мраморного постамента. Что крутилось в этой его голове? Наверное, он психанул из-за того, что я прыгнул в самолёт, чтобы преследовать его, как какой-то отчаянный зануда с пятой сцены. Слишком поздно возвращать тот кусок истории, и я всё равно не жалел об этом. Последнее, о чём я думал, это то, что скажет его отец о том, что я появился на севере штата, но, может быть, об этом я должен был подумать первым делом.

Господи, он был тихим. Слишком тихим. Тишина повысила уровень моей тревоги до десяти, так что когда Джексон отказался говорить, даже дышать, наконец, заговорил я.

— Скажи что-нибудь.

Будто выйдя из транса, Джексон моргнул и медленно поднял голову, чтобы встретиться со мной взглядом.

— Я не могу… поверить… что ты это сделал.

Он не может поверить…

— Ты просто ушёл, чёрт возьми, — взорвался я, отталкиваясь от тумбочки, моё возмущение, наконец, поспешно вырвалось, предназначенное для его отца — но его здесь не было, а оно, так или иначе, выходило. Хватаясь за волосы, я ходил по кухне, не глядя в его сторону. — Что ещё я должен был делать? Я не знал, в порядке ты или ранен. Ты просто исчез посреди ночи… Боже. Ты чёртов…

Развернувшись, я врезался прямо в сильное, неподатливое тело Джексона, мои руки поднялись, чтобы зацепиться за его пресс. Это было как цепляться за скалистое горное ущелье. Чёрт побери, мне не нужно было так к нему прикасаться. Не нужно было знать, каково чувствовать его под ладонями или ощущать запах мыла на его коже. Что напоминает мне, что нужно запастись мылом «Ирландская весна» в гостевой ванной. Не то чтобы он снова будет принимать здесь душ. Ладно, Господи, Лукас, отойди. Но прежде чем я смог отодвинуться, Джексон вцепился в мои запястья.