1.

Лес принял ее, стал ее домом, но она так и не стала своей. Своя среди чужих, чужая среди своих. Впервые она познала всю суть фразы. Все ее сторонились, избегали, так как она сама и ее отношение к жизни противоречило их устоям: жить во благо процветания поселения Одичалых, добывать пропитание и в последнюю очередь предаваться веселью. Хмурые, насупленные, мрачные, любые из разряда негатива, кроме положительных эмоций. Местное население не умело улыбаться в принципе, суровая жизнь в трудных условиях разучила их испытывать радость. Даже редкие новички, которых судьба забрасывала в этот дикий край, мгновенно вливались в ряды лесных обитателей, заражаясь их настроением. Таковых на ее памяти было немного, неведомыми силами выброшенных из собственного мира, как какой-то мусор. Ева являлась одной из таких, за восемнадцать лет не нашедшей места под солнцем, рано потерявшая родителей, не нужная никому, она оказалась лишней, и окружающая реальность поспешила избавиться от нее.

Поначалу новая обстановка угнетала, она чуралась всех, пока не осознала что иного пути нет, если желает выжить. Выполняя мелкие наказы, с затаенной радостью покидала деревню и на целый день терялась на просторах необъятного леса, находя свою прелесть в одиночестве, наедине с первобытной природой. Собирая ягоды, орехи, травы - вдали от пасмурных лиц и отрывистой, по существу речи - предавалась отраде свободы и триумфу добытчика, которую строго осуждали, а с сумерками возвращалась в поселение.

Примитивные деревянные постройки, протянувшиеся на несколько сот метров, защищали от холода и дождя, но совершенно не предохраняли от северных ветров - единственный признак наступившей зимы. Оконные проемы закрывались хлипкими ставнями, дверь занавешивалась шкурой, тем не менее и этого было мало - сквозь замазанные глиной щели, между не плотно подогнанными бревнами несущих стен, врывались ледяные порывы воздуха, издавая при этом жуткое завывание и свист, и сквозняками гуляли по помещению. В это время года начиналась активная деятельность Знахарок, бегающих от дома к дому, с цельным мешком засушенных трав и склянок со снадобьями.

Две зимы, Еве удалось пережить без последствий, только благодаря закалке, пропагандируемой родителями, когда те еще были живы. Регулярные омовения нагишом в тридцатиградусный мороз и пробежки по снегу босиком, являлись еженедельной традицией в их семье, однако именно это их и сгубило. Рак легких забрал обоих. Они сгорели меньше чем через полгода, один за другим, с тех пор подобные физические прогулки для девушки стали своего рода Табу. Возможно, поэтому судьба забросила ее в этот мир, дабы сохранить ей жизнь в экологически чистой заповедной зоне, каковой по земным меркам является Запретный лес.

Название прикипело к нему шесть сотен лет назад, когда в центре тайги вырос первый дом, отстроенный руками изгоя, осужденного за убийство семьи. Следом за ним потянулось еще несколько человек, не способных обосноваться в городе, а после началась череда загадочных явлений - рядом с крошечным поселением из пустоты стали появляться люди, утверждающие о существовании иных миров. Вскоре за первыми событиями, пограничные столицы взбудоражила новость о массовой миграции чужаков, и к лесу выдвинулись войска, но на подходе, ступив за незримую грань, едва не сгинули, пораженные неизвестной болезнью. Не всех удалось спасти, зато с тех пор Одичалые, прозванные так за замкнутый образ жизни, безбоязненно бродили по местным окрестностям, отстраивали деревню и без последствий пересекали рубеж, защищающий их владения, а горожан именовали Чужаками, не смевшими вторгнуться в богатый на дары природы заповедник.

С тех незапамятных времен, местное население прибывало, селение росло, сформировались нерушимые устои и негласные традиции. Ныне каждая минута измерялось в количестве добычи пропитания, а лишний шаг или излишняя говорливость осуждались. Соответственно обитатели стали скупы на слова и движения, все обыденное обрело новый смысл, сводящийся к удовлетворению нужд социума. Массово процветало некое подобие капитализма, все шло в угоду общественных целей и в ущерб личных интересов. Уловив суть образа мышления жителей, Ева быстро свыклась с укладом и нашла свое призвание, и все равно на их фоне выглядела как обыватель, не способный вписаться в житейский уклад окружающего общества. Закрыв глаза на осуждающие взоры, она научилась лавировать в местных порядках, способных найти отклик в душах советских людей, и просто наслаждалась жизнью.

Она находила определенное удовольствие в промысле, поэтому с жадностью ловила очередной наказ и бесшумно исчезала из поля зрения деревенских. Только за быстро обретенные навыки она сумела обрести уважение: за два с половиной года пребывания научилась неслышно двигаться по лесу, находить тайные тропы, читать следы, чутко улавливать и вычленять из шума необходимые звуки, незаметно красться за живностью и стрелять из лука. Единственное что приводило в уныние это закрытый доступ в город. Время необходимое для адаптации попаданцев давно истек, но ей по-прежнему запрещали пересекать границу обители. Она не однократно обращалась с вопросом к Верте, женщине взявшей ее под свое крыло, - дважды на глазах у негласного вожака Аксена - и получала резкий отказ. Ловила на себе хмурые взгляды статного мужчины и поспешно скрывалась, дабы избежать излишнее внимание к собственной персоне и так выглядевшей на фоне местных белой вороной.

По меркам этого мира, она считалась соплячкой, подростком, не способным позаботиться о себе, хотя знаниями могла переплюнуть каждого второго престарелого представителя одичалых. Об этом ей поведал старший сын Верты, обучивший ее всем необходимым навыкам для выживания в лесу, он же и предостерег показывать свой характер и скрывать настроение. Карт стал для нее отдушиной, только с ним она могла быть самой собой и не замыкаться в себе. Видя что они довольно часто вместе, его прочили ей в женихи, на что мать парня смотрела благосклонно, однако Ева знала о тайной влюбленности того в местную красавицу и умницу Сейлу, и относилась к пересудам спокойно. До сего момента...

- Напомни-ка мне, сколько тебе сейчас лет? - спустившись с крыльца, обратилась к ней женщина, пока девушка собирала необходимые снасти в заплечный мешок. Вопрос сбил с толку, сердце неожиданно в неясной тревоге заходило в груди. Покопавшись в знаниях местного календаря и присовокупив к ним свои, тихо вымолвила:

- Двадцать один скоро будет.

- Через четыре года ты вступаешь в брачный период и можно идти за благословением к Мудрому Древу.

Вспомнив могучее дерево на живописной поляне, цветущее дважды в год, и принимаемое одичалыми за священное место, содрогнулась, заранее предполагая суть затеянного разговора. Если старшее поколение возжелает соединить пару, молодежь не смеет возразить, в таком случае лишь одно могло спасти от участи вступить в нежеланный брак - не осыпавшийся цвет древа на головы молодожен.

- Могу я узнать, кого вы прочите мне в мужья?

- Карта, - скупая речь одичалого в действии, даже не озвучен упрек в заведомо известной истине.

- Он уведомлен?

- Сегодня вечером его известят, - во взгляде читался вызов, мол, попробуй, возрази.

- Одобрение получено? - стиль ведения беседы тяготил, но приходилось придерживаться заданного тона.

- Все вечером.

Короткая фраза ознаменовала конец беседы. Верта развернулась и скрылась в доме. Пребывая в расстроенных чувствах, Ева закончила сборы, закинула мешок за спину и, сгорбившись, побрела на запад, однако внезапная мысль остановила тяжелую поступь. Мать из любви к сыну могла оставить свою затею, если тому удастся убедить ее в братском отношении к проченной невесте. Преисполнившись решимости, стремительным шагом направилась на юг.