- Шум был в саду, - продолжал солдат, - Я вышел разведать. Сад обошёл, пристань. Ни единой лодки на воде. А луна встала над лесом, заря догорает - вдаль отличная видимость.

- Окна смотреть идём? - спросил Гришаня.

- Идём, - прорычал псаломщик, - Только я сперва тебе, ироду, руки свяжу. Чтобы ты, рыжий чёрт, из окошка в реку не сиганул. Давно у нас ваше племя в срубах не палили. Подержи-ка татя, служивый!

Маня опасливо поднесла верёвку. Гришаня покорно подставил руки. Лишняя борьба могла стоить веточки разрыв-травы. Псаломщик счёл бы её отмычкой к англицкому замку. Если бы узнал синие цветочки. А кабы и не узнал? Что отвечать? Девке нёс? Какой? Не любили девки косого, хромого и рыжего.

- Я так думаю, кто на лодке плыл, тот и жемчуга увёз, - обратился Гришаня к солдату.

- Верно мыслишь, - поддержал его богомолец старый, дед Кузьмич.

- Я жемчуга те хорошо знаю, - продолжил Гришаня, - Сам их считал и описывал. Приметные они. Гладкие, крупные. Есть там розовые, есть огромные - с голубиное яйцо. Потому ворюга наш бывалым и дерзким выходит. В дом с оконцами светлыми, с гостями неспящими пробрался. Во тьме подпола замок отворил. Сокровище унёс. В нашей-то губернии, да в окрестных, оно живо, поди, на след наведёт.

- Вылитый солдат! - ахнул богомолец малый, внучок Ванюша.

- Ты, Ваня, ври да не завирайся, - влепил подзатыльник внуку дед Кузьмич.

- Это не я! - закричал Ваня, - Это рыжий! Это он говорит, что бывалый. Солдат, значит. Из дому выходил - мог и в палисадник зайти. Возвращается к царю из отпуска - далеко идёт за окрестные губернии.

- Вот те крест! Не брал ничего и в покои не заходил, - затараторил Игнат Тимофеевич.

- А откуда бы он, Ваня, узнал о том, что в липовом сундучке хранится? - перебил солдата Гришаня, - Если бы тать не за жемчугами намеренно в покои вошёл, так вещиц ему ценных и поверх кабинетного подпола дополна. По кривому же рассуждению твоему, Ваня, это ты на подозрение напрашиваешься. Идёшь недалече, да богомолье большое. Изо всяких губерний странники будут. Найдёшь, кому сбыть. Про порядки в доме ты мог от псаломщика узнать. Он тут частый гость. Акафисты ли с ним читал? Али злоумышлял под шумок?

- Ох, давно ваше племя бесовское в срубах не жгли, - зарычал псаломщик.

- Акафисты он с дедом читал, - оправдался Ванюша, - Я с устатку сапоги скинул и на лавке уснул, под тулупчиком.

- Вот тебе и раз! - всплеснула руками Маня, - Сапожки-то скинул, потому и не наследил на тряпочке.

- Тоже неверно, - рассудил Гришаня, - Ваня замка англицкого отродясь не видал. Как же ему с ним во тьме подпольной совладать?

- Ты на кого грешишь? - спросил у него солдат Игнат Тимофеевич.

- Черти что ли жемчуга на болото утащили? - зарычал псаломщик, - Сам Базай их на Кудыкину гору унёс?

Знаменитый разбойник Базай сошёл бы Гришане за прохожего обронившего, якобы, веточку разрыв-травы.

- Две недели назад, - отвечал парень, - видели Базая на Шехони. Там на берегу кони помещичьи паслись, а он на барке мимо берега того плыл. Крикнул Базай табуну, свистнул. На вещёрском, говорят, наречии. Кони сами в воду сошли и Шехонь переплыли. Продал он тех коней в Княжич-городке. А потом...

Гришаня перевёл дух. На какой реке селяне могли видеть барку Базая, следовало врать осторожно. Богомольцы, псаломщик и пришлый солдат куда лучше Гришани знали, что бают по деревням.

- Любит народ про Базая сказки рассказывать, - оборвал Гришаню псаломщик, - Им бы и коней, и жемчуга, всё на свете на Базая свалить.

- Так идёмте окна смотреть, - кивнул Гришаня, - Может быть, следы Базая найдём?

- Сабельку он там в грядах вострую потерял, - съязвил псаломщик и потянул за верёвку в покои.

На реку, на палисадник глядел купеческий дом пятью окнами и мезонином. Окно будущей детской. Два окна гостиной. Окно столовой. Окно хозяйского кабинета. Осмотрели все. Следы нашли в одном.

Дверь кабинета была заперта, и Маня, чтобы не тревожить барыню, ловко отворила её шпилькой. Псаломщик хмуро покосился на стряпуху. Гришаня фыркнул, но не решился похвастать, как сам он открывал ту дверь гнутым гвоздём. Купец, давая поручения по описям и накладным, не всегда вспоминал дать писарю ключ.

На ковре в кабинете чернела земля. Серая зола с удобренного недавно цветника впечаталась в трещинки соснового подоконника. За окном, по цветнику палисадника шли к дому два отпечатка сапог. Левый больше, чем правый.

- Попался, рыжий! - восторжествовал псаломщик.

- Это с чего бы мне через окно в кабинет залезать? - закричал Гришаня.

- Злонамерения твои пущай суд вызнаёт, - отвечал Федя.

- Погодите! - предложил пришлый солдат, - Надобно здесь среди принадлежностей писчих циркуль отыскать. Им я сперва сапоги Гришины измерю, а затем, через подоконник свесившись, воровские следы за окном.

- В темень-то такую? - спросила Маня.

- А вы мне, Манечка, фонарь подержите, - отвечал Игнат Тимофеевич, - Важно, что свежие у нас следы. А утром мы их ещё раз, повнимательнее изучим.

- Циркуль у хозяина во втором сверху ящике лежит, - сказал Гришаня, - Не крал я жемчуга, - тихо добавил он и, присев на ковёр, предоставил ноги для измерения.

- Ты, служивый, кой хошь тут геометрией занимайся, - разулыбался псаломщик, - Только на татя косого у меня прямая улика есть. Волосы свои рыжие он внутри сундука в паутине оставил.

- Может, там шерсть Тишина? - тихо спросил Гришаня.

- Что же я, по-твоему, человеческий волос от кошачьей шерсти не отличу? - отвечал псаломщик, - Целый локон свисал!

- Что же я, по-твоему, линяю по весне? Локонами целыми вылажу? - возмутился Гришаня.

- Как ты линяешь, ирод косой, суд в Княжьем городке разберёт.

Намотав конец верёвки на руку, псаломщик уселся в хозяйское кресло наблюдать за работой солдата.

- Ух ты, чёрт колченогий, - смачно выругался он, как только богомолец малый, внучок Ванюша, радостно заверещал:

- Совпали! Совпали следы!

3. Беглый

Весь следующий день Гришаня просидел в чулане. Сторожили его, сменяя друг друга, псаломщик Федя и пришлый солдат. Аннушка из покоев не выходила. Маня на призывы принести поесть не отзывалась. Только служивый, заступая в очередной раз после псаломщика, поставил парню кружку воды с ломтем хлеба. Стянуть с рук верёвки Гришаня не сумел, зубами до веточки разрыв-травы к груди не дотянуться. Взять кружку и хлеб оказалось нечем, только припасть к ним по-собачьи. С пришлым солдатом Гришаня позднее договаривался о том, чтобы выводил по нужде.

Двери чулана смотрели на кухню, где обсуждали поиски пропавшего жемчуга. На котов только больно отвлекались. Богомолец малый внучок Ванюша тискал рыжего Тишку. Псаломщик Федя цыкал на Мурзика, чтобы не таскал со стола. Пришлый солдат Игнат Тимофеевич уговаривал Стёпу лечь на плечи полосатым воротником. А Маня грустила по Чернышу, приблудившемуся зимой, да пропавшему пару недель назад. Муська с Муркой соседские до сих пор, говорила, ходят, мяучат его. Драчливый был котяра, дерзкий, никому дорогу не уступал. И белого пятнышка, жалилась она солдату, ни единого, и усы чёрные, и подушечки на лапах.

Когда кухня опустела, Гришаня попытался зазвать к себе Тишу, но откормленный кот в дверной просвет не прошёл. Только тёрся у двери, мурчал и оглаживал хвостом пальцы связанных рук, вытянутые в зазор.

Дом и двор обыскали в тщетной надежде, что вор не успел унести украденное. Псаломщик Федя грозно ругался, а потом жалился богомольцам, как упрашивал он матушку Анну Лексеевну выпороть писаря, вызнать, куда дел жемчуга. Барыня, однако, подобному сыскному действу воспротивилась.

Рассмотреть поутру следы сапог и сличить их детально с сапогами Гришани, как хотел того солдат Игнат Тимофеевич, тоже не вышло. Выпущенные из подпола Тиша, Стёпа и Мурзик ушли резвиться в палисадник. Там они скребли землю и катались по траве. Следы не сохранились. Однако, никто уже не сомневался в изобличении писаря. Где бы ещё поискать другого вора? Такого, чтобы левая нога крупнее правой.