В номере оставаться ему не хотелось, и он решил немного прогуляться по городу, а заодно и где-то пообедать. Узкие улочки, заполненные людьми и автомобилями, изнывали под ярким солнцем, и даже недавний дождь нисколько не вдохнул в них свежести. Крон бродил безо всякой цели, переходя с одной улицы на другую, заглядывал в открытые двери магазинов, пекарен и мастерских. Он останавливался перед большими роскошными отелями, читал их названия, рассматривал припаркованные возле них машины. Наконец очутился на бульваре, тянувшемся зеленой полосой вдоль набережной. Устав от полуденной жары, Крон вошел в глубину тенистого парка, где стоял густой запах магнолий, перемешанный с солоноватым дыханием моря и ароматом черного кофе. Он походил по пальмовым и магнолиевым аллеям, постоял возле раскидывающих сверкающие струйки воды фонтанов. Очарование, которое он уже испытал с самого начала своего приезда, вернулось к нему. Очень хорошо, что он здесь, на Кавказе, думал Крон, среди этих диковинных и завораживающих джунглей. Если бы не это, он замучил бы себя мыслями и впал бы в отчаянье. Этот маленький уютный край был для него избавлением от прошлого. Он чувствовал, что сможет его полюбить, а что как не любовь может быть спасением для человека, потерявшего всякие ориентиры в жизни.

До вечера Крон слонялся по парку, пребывая в приятной усталости и больше не угнетая себя никакими плохими мыслями. Так он оказался перед отелем, выходящим фасадом на бульвар. У входа стоял охранник в белой рубашке, его массивная фигура с большой, крепко посаженной головой показалась Крону очень знакомой. Он подошел поближе, и когда тот повернулся к нему всем корпусом, Крон неожиданно узнал в охраннике своего старого приятеля. Увидев его, охранник шагнул вперед. Они удивленно уставились друг на друга.

– Никитин? Пашка? – еще не веря своим глазам, обрадовался Крон.

– Крон? Андрюха, ты что ли? – охранник раскрыл объятия, и они крепко обнялись. – Вот так встреча! Ты здесь, в нашем отеле остановился?

– Нет, в другом месте. Сюда случайно забрел.

– Так просто я тебя сегодня не отпущу. Через полчаса у меня заканчивается смена, посидим, выпьем, поговорим. Ты не возражаешь?

– Нет. Тем более я собирался где-то перекусить.

– Вот и хорошо. Пойдем, ты сегодня мой гость.

Они зашли в зал ресторана с овальной террасой, выходившей на приморский бульвар. Метрдотель поздоровался с Никитиным, назвав его по имени, и проводил их к столику. Никитин что-то сказал ему на грузинском языке и потом заговорил с Кроном.

– Официант принесет все, что нужно. Я угощаю. Ты немного здесь поскучай, я сейчас только сдам смену и вернусь.

Он ушел, а Крон стал осматриваться по сторонам. Витиеватая роскошь зала, напоминавшая убранство эпохи романтизма, несколько смущала его. Величественные колоны с вензелями, расписные потолки и стены, шикарные люстры, заполняющие пространство ярким светом – все это никак не гармонировало с его теперешним состоянием и немного коробило его. Множество наполовину занятых столиков с чистенькими белыми скатертями наполняло зал. Ему вдруг стало неуютно среди сидевших вокруг довольных, принаряженных людей со сдержанно веселыми лицами. На миг он почувствовал что-то вроде раздражения, но его внимание привлекла вошедшая пара. Смуглый тип лет пятидесяти, крепко сложенный, в светлом летнем костюме, по-видимому, турок. Рядом с ним шла хрупкая светловолосая женщина славянской внешности. Улыбаясь своей спутнице, турок демонстрировал из-под аккуратно подстриженных черных усов ослепительно белые зубы. Женщина была несколько скованной, с бледным в ярком свете ламп лицом и невероятно синими печальными глазами. Они прошли мимо и заняли соседний столик напротив. Крон украдкой продолжал наблюдать за этой парой. Мужчина что-то говорил своей спутнице, сверкая острым взглядом черных глаз. Она сдержанно кивала ему в ответ, и ее волнистые, шафранового цвета волосы нежно обвивали хрупкие плечи. На серьезном лице незнакомки ни разу не проскользнуло даже подобия улыбки, что-то в нем было трагическим. Кто она, думал Крон.

Официант принес заказанные блюда и бутылку хорошего коньяка. Через пару минут появился Никитин. Проходя мимо столика, где сидели турок с русской, он слегка кивнул женщине, она ответила на его приветствие лишь мимолетным взглядом, но Крон заметил, как потеплело ее лицо. Они были знакомы, и, как показалось Крону, между ними существовала какая-то тайная связь.

– Кто эта женщина? Ты ее знаешь? – спросил он без обиняков у Никитина.

– Ирма? Наша с тобой землячка, – ответил Никитин, ничуть не удивляясь вопросу приятеля.

– А этот турок кто ей? – не удовлетворив свое любопытство, снова спросил Крон.

– Скажем так…партнер по бизнесу. – Ушел мягко от ответа Никитин.

– Понятно, – Крон еще раз посмотрел на пару за соседним столиком. Словно почувствовав, что о ней говорят, женщина мельком взглянула в их сторону, и Крон поймал настороженный взгляд ее синих умных глаз.

– Ничего тебе не понятно, – сказал Никитин, наливая в рюмки коньяк, – каждый живет своей трудной жизнью. Дом Ирмы разбомбили, муж погиб во время обстрела, осталась с двумя малолетними детьми. Я помог ей уехать из страны и кое-как здесь устроиться.

Крон вздрогнул, будто в него кольнули чем-то острым. Он почувствовал себя, хоть и косвенно, причастным к трагедии этой женщины. Неужели и здесь ему не дадут забыть об этом. Он так надеялся отделаться от своего прошлого, оградить себя от всяких воспоминаний.

В зале становилось многолюдно. За столиками громко разговаривали и смеялись, суетились официанты с подносами. Никитин подсел ближе к Крону, пододвигая рюмки с коньяком.

– Ну, давай выпьем за встречу, – сказал весело Никитин. – И ты расскажешь, как и почему здесь оказался.

Крон на минуту заколебался: стоит ли рассказывать Никитину всю правду? Пашку он знал еще с тех времен, когда они были курсантами, знал как надежного товарища и человека, которому можно было доверять. Они даже дружили одно время, пока жизнь не разбросала их в разные стороны. Никитин, в отличие от него, Крона, был всегда открытым и прямолинейным, с легкостью мог поставить на место любого человека, невзирая на звания и чины. Немного грубоватый, с обостренным чувством справедливости, но в тоже время большой добряк и балагур. Крон колебался – все-таки столько лет не виделись. Мало ли как время меняет людей. Никитин, словно почувствовав его колебания, мягко похлопал Крона по плечу.

– Да ладно, давай рассказывай, что натворил. Не чужие ведь…

Наконец Крон решился. Он поднес ко рту полную рюмку – коньяк приятно обжег горло, и стало как-то тепло изнутри. Не то чтобы тепло, просто – легко. Пашка умел расположить к себе любого, и выходило это у него всегда как-то естественно. Может потому к нему и тянулись, что чувствовалась в нем бесхитростность. Он был одним из немногих, кто мог пробраться в его, Кронову, скрытную душу. Наверное, по этой причине и возникла у них тогда дружба. Крон начал свой рассказ, вновь воскрешая болезненные для себя подробности. Вначале он говорил сбивчиво, сильно волнуясь, затем немного успокоился, глядя на ставшее серьезным лицо товарища. Никитин слушал его внимательно, не перебивая и озадаченно морща лоб.

– …просидел я на тех заброшенных дачах почти двое суток, – рассказывал Крон, – многое передумал в тишине за то время. К вечеру следующего дня услышал странный, едва уловимый, скрип. По дороге на велосипеде ехала женщина. Она и стала моим ангелом-спасителем. Увидел, как она свернула к одному из участков. Долго не решался выползти из своей берлоги, но деваться-то было некуда – пошел к ней. Тетка Женя оказалась чуткой и отзывчивой женщиной, да и в душу не лезла, особо не расспрашивала. Говорила только, что с прошлого года на даче не была, а тут как будто ее кто-то надоумил съездить. Дачи-то те давно под снос планировались. Вот она и решила посмотреть, осталось ли от них хоть что-то живое. Очень сильно она мне тогда помогла. Даже как-то не верилось, что такие люди еще встречаются. С ее телефона позвонил отцу. Он приехал через два дня. Привез вещи, деньги и документы.