Л'орик пристально смотрел на сидящего рядом демона.

– И что случилось?

– Семь великих воинов из семи кланов отправились на поиски Молчаливого бога, чтоб узнать самим, вправду ли этот бог благословил всё, что им пришлось перенести во имя его.

– И они нашли молчаливого бога?

– Да, а ещё они нашли причину его молчания. Бог был мёртв. Он умер, когда первая капля крови пролилась во имя его.

– Ясно. И в чём смысл этой твоей непритязательной истории?

– Наверное, вот в чём: существование множества богов отражает истинную сложность смертного бытия. Таким образом, приверженность к одному лишь богу приводит к отрицанию сложности и порождает потребность упрощать мир. Не вина бога, но преступление, совершённое его приспешниками.

– Если богу не нравится то, что делается в его имя, ему следует действовать.

– Если только каждое преступление, совершённое в его имя, не ослабляет его… иначе очень скоро, думаю, он лишается силы, не может действовать, а значит, умирает.

– Ты пришёл из странного мира, Серожаб.

– Да.

– Твоя история меня расстроила.

– Да.

– Теперь нас ждёт долгий путь, Серожаб.

– Я готов, брат.

– В известном мне мире, – сказал Л'орик, – многие боги питаются кровью.

– Как и многие смертные.

Высший маг кивнул.

– Ты попрощался, Серожаб?

– Да.

– Тогда пойдём отсюда.

Филиад появился у входа в кузницу, попавшись на глаза Баратолу. Кузнец ещё дважды качнул мехи, затем стянул толстые кожаные рукавицы и помахал юноше рукой.

– Высший маг ушёл, – проговорил Филиад. – С той огромной жабой. Я видел, как в воздухе открылась дыра. Оттуда полился жёлтый свет, и они просто исчезли в ней, а затем дыра пропала!

Баратол покопался в куче слитков чёрного железа, пока не нашёл подходящий. Этот он поставил на наковальню.

– Он оставил свою лошадь?

– Что? Нет, вёл за собой.

– Паршиво.

– И что мы будем делать? – спросил Филиад.

– С чем?

– Ну, думаю, со всем.

– Иди домой, Филиад.

– Правда? А. Хорошо. Наверно. Увидимся.

– Несомненно, – ответил Баратол, натягивая рукавицы.

После ухода Филиада кузнец взял брусок железа щипцами и отправил в горн, одной рукой раскачивая мехи. Четыре месяца тому назад он использовал остатки выкраденных из Арэна денег на запасы угля; и осталось его как раз на эту, последнюю работу.

Т'лан имассы. Только кости и мёртвая кожа. Быстрые и смертоносные, мастера засад. Баратол днями раздумывал об этой проблеме и способах её преодоления. Он подозревал, что им ещё предстоит встретиться.

При сильном ударе его топор был достаточно тяжёл, чтоб нанести урон. Но их каменные мечи были длинными, с заточёнными остриями, которые позволяли наносить и колющие удары. Если не сможешь дотянуться…

Баратол считал, что нашёл решение этих проблем.

Он поддул ещё, пока полоса накала в жерле горна не стала белоснежной, и принялся наблюдать, как брусок железа начинает светиться.

– Теперь мы идём по змее, которая приведёт нас к лагерю собирателей на берегах чернозёрного озера, затем два дня будем идти по плоскогорью, там другой лагерь, самый северный, а всё за ним изменчиво и неведомо.

Самар Дэв рассматривала сложную извилистую линию булыжников на камне слева. Пласты серого и зелёного лишайника, клочки пыльно-зелёного мха и редкие красные цветы окружали каждый камушек, а за ними, в глубине, сверкал изумрудным другой вид мха, мягкий и влажный. На этой дороге камни были отполированы добела, гранит отдавал розовым, а верхние слои скал щерились большими плоскими сколами. Тут и там в щелях и углублениях красовался чёрный лишайник, похожий на акулью кожу. Она увидела оленьи рога, сброшенные в минувший сезон спаривания, кончики отростков были объедены грызунами; это напомнило ей о том, что природа ничего не растрачивает зря.

Впадины заросли чёрной елью, вперемешку сухой и живой, на выступающих же каменистых отвалах низко стелющийся можжевельник образовывал островки высотой до колена, оплетая ветвями камни. Каждый островок был окаймлён кустами голубики и грушанки. Над ними мрачными стражами нависали, подобно скалам, высокие чёрные сосны.

Суровый и неприступный, этот ландшафт никогда бы не сдался перед людьми. Самар Дэв никогда ещё не бывала в землях, столь овеянных древностью, даже пустоши Ягг-одана не были такими. Считается, что под любой земной поверхностью – будь то песок или море, пойма реки или лес – лежит цельный камень, сжатый в плоскость невиданным давлением. Но здесь смешались все возможные покровы, обнажив саму плоть земли.

И эта земля была в пору Карсе Орлонгу. Воин освободился от всех пут цивилизации, теперь он целиком состоял из воли, мышц и скрытого напора. Удивительно, но рядом с ним анибар, Искатель Лодок, выглядел незваным гостем, почти паразитом, виновато и суетливо мельтешившим рядом. Из этих каменистых лесных земель и кристально чистых озёр сородичи Искателя Лодок приносили чёрное зерно и звериные шкуры; тростник и берёзовую кору они собирали для плетения корзин и сетей. Этого было недостаточно, чтобы повредить здешней природе. И не стоило завоевания.

Что до неё самой, она жадно смотрела на нетронутые деревья и кишащие рыбой озёра, размышляя о более эффективных способах сбора продолговатого тёмного зерна в тростниковых зарослях на мелководье – так называемого «чёрного зерна», которое анибары оббивали со стеблей, грузили в длинные узкие лодки, молотили палками, среди паутины и жужжания мух. Она могла думать лишь о ресурсах и лучших способах их добычи. С каждым следующим днём это всё меньше казалось добродетелью.

Они продолжали идти тем же путём, Искатель Лодок впереди, за ним – Карса, ведущий коня под узды, а в конце Самар Дэв, перед которой маячил круп и болтающийся лошадиный хвост. У неё болели ноги, каждый шаг по твёрдым камням отдавался в позвоночник – должен был способ как-то с этим бороться, сказала она себе, вероятно, какой-то вариант многослойных подошв для обуви – надо будет об этом подумать. И вездесущие кусачие мухи – Искатель Лодок нарезал ветки можжевельника, обвязав их вокруг головного убора, от чего зелёные побеги торчали у него из темечка, спадая на шею. Вероятно, это работало, но вид у него был нелепый. Она подумывала смирить тщеславие и последовать его примеру, но это не понадобилось.

Карса Орлонг относился к этому путешествию как к призванию. Ведомый необходимостью вершить правосудие над теми, кого избрал своей целью, он не беспокоился об обстоятельствах. Самар начала понимать, насколько пугающей может быть его дикость и как это питало её растущее восхищение. Она уже почти верила, что этот человек может прорубить путь через целый пантеон богов.

Уклон дороги вывел их на покрытую мхом землю, топорщившуюся изломанными ветками, похожими на крючковатые серые пальцы. Справа высился изогнутый многовековой падуб, иссечённый молниями; проклюнувшиеся вокруг него молодые деревья были мертвы, как будто старый ствол источал какой-то смертельный яд. Слева возвышался над головой Карсы земляной вал из сплетения корней поваленной сосны, тянущейся из озерца чёрной воды.

Погром подошёл к обрыву, и Самар Дэв услышала ворчание Карсы Орлонга. Она с трудом обошла лошадь сбоку и наконец увидела стену переплетённых корней. Среди них угадывалось заплетённое высохшее тело, плоть сморщилась и потемнела, конечности безвольно повисли, шея вывернута, от головы же видны лишь очертания нижней челюсти. Грудь будто смята, пустота внутри тянулась до сердцевины огромного дерева. Напротив стоял Искатель Лодок, делая странные знаки в воздухе.

– Оно недавно упало, – сказал Карса Орлонг. – Но тело здесь давно. Смотри, как окрасила кожу чёрная вода, когда-то собравшаяся у корней. Самар Дэв, – посмотрел он на неё, – у него в груди дыра, как такое может быть?

Та покачала головой.