Плюс - социум. Вторая катастрофа - привязанность к шкалам социума. Та же трусость и та же жадность - это пороки вовсе не потому, что они вредят другим. Они вредят в первую очередь самому человеку.
Человеком должна руководить не мораль, не воспитание, не принципы и не пороки. Им должно руководить единственное - способность оценивать мир в каждый момент. Желание сделать этот мир лучше. Плюс - опыт. Без опыта мы получим нечто беспомощное и самоуверенное одновременно.
* * *
...Сейчас я поняла, что напоминает мне каждое путешествие в тот мир. Переход... в каком-то смутном пространстве, но с чем его сравнить? Я обнаружила, что совсем не помню своего настоящего детства. Я видела настоящих детей и никогда не думала, что мы с ними одинаковые. Я знала эту дистанцию, и чувствовала какую-то странную, "вопросительную" нерешенность - но эта нерешённость не была тревожной. Это был знак вопроса не требующий ответа, всего лишь обозначающий открытое множество. Я хотела это определить - и не хотела. Может быть, это "не хотение" означало, что если вопрос будет решён раньше времени, многое из того, что окажется в пространстве между вопросом и ответом - останется пропущенным. Некоторые вопросы тем и хороши, что в процессе поиска ответа (или ожидания ответа) дают ответов гораздо больше. Не ответов даже... а энергию.
Энергия, потенциал между двумя плоскостями. В этом всё дело. Между ними возникает поле, которое двигает мир.
Желание - и исполнение. Две точки, которые сами по себе ничего не значат, но всё то, что находится между ними, и есть весь мир.
Как рождение и смерть.
Если миры выстроить в бесконечной последовательности... закольцевать. Частица, помещённая в это поле, будет лететь... хотя, на самом деле, она останется неподвижной.
Когда я дохожу до конца, до истока, я вижу этот ответ. Он похож на огромную башню, башню бесконечной высоты. Мы находимся на её вершине и смотрим на окружающий нас мир с самой верхней её площадки. То, что под нами, мы не осознаём. Мы полагаем, что мир - это вся вот эта окружающая нас бесконечность. Хотя на самом деле всё гораздо интересней. Потому что обычно мы не учитываем ту башню, на которой стоим. Мы считаем её просто опорой, необходимой для того, чтобы видеть мир. Пока мы взрослеем, мы растём - то есть, растёт эта башня. А вся наша память, всё наше реальное детство - это нижние этажи. Мы знаем о них, там лежат наши вещи, которые обычно нам не нужны, мы достаём их изредка, просто чтобы полюбоваться. Спускаться вниз довольно долго и утомительно. Обычно мы отмахиваемся от этой памяти, и вещи остаются пылиться на дне. Может быть, они не нужны и без них можно обойтись?
Всё дело в том, что находится между вершиной башни (Настоящим) и основанием (реальным Прошлым, детством). Если кто-то думает, что там просто промежуточные слои памяти, он ошибается. Там то, что мы производим из Прошлого и Настоящего с помощью вот того промежутка, энергетического поля. Каждый миг наше "Я" сопоставляет Прошлое и Настоящее, и создаёт невыразимое Нечто, состоящее из эманаций того и другого, имеющее свойства того и другого, но не являющееся ни тем, ни другим. Оно сгущается в сны и кристаллизуется в сложные структуры наведённой памяти. Воздух между Дном и Вершиной башни становится жидкостью, а жидкость - прорастает причудливыми фракталами пространств. Пространство заполняется мириадами слоёв. В каждом из слоёв есть кусочек ДНК нашего "Я" и той вселенной, которую мы прожили и творили.
* * *
Это было на том конце, где я был взрослым. Я бродил по улицам, и неожиданно понял, что игла звукоснимателя попала точно в дорожку. Сразу чувствуется, когда кусочки снов легко собираются, это явление, обратное тому, когда ты хочешь составить какую-то невероятно сложную и хрупкую конструкцию, а она рассыпается и рассыпается снова и снова от какого-то броуновского прикосновения очередной молекулы, ты чувствуешь, что скоро сойдёшь с ума, и больше того - это продолжается вечно, а значит - ты сошёл с ума бесконечное время назад...
..Но тут всё наоборот: что бы ты ни делал - мир складывается в немыслимые конструкции, идеальные, бесконечно сложные, бесконечно тонкие - при этом их ничто не может нарушить, ничто не может испортить, ничто им не может повредить. Это инверсия законов мироздания, инверсия законов энтропии, и так бывает только в одном месте вселенной - в самой её середине.
Я был в доме, который тянулся бесконечно. Переходя из комнаты в комнату, оставаясь в том же месте. Каждый раз я чувствовал, что она где-то совсем рядом, за дверью, по каким-то признакам - там будто со стола соскальзывает листок бумаги, или дыхание, которое было тишиной, вдруг на минуту прерывается, и наступает другая тишина, уже без этого дыхания.
Она боится меня - и хочет, чтобы я пришёл. Я не знаю, как ей сказать, что я люблю её и не допущу, чтобы что-то в мире испугало её. Я испытываю нерешительность, потому что не знаю, как мне двигаться - громко двигаться нельзя, потому что можно её испугать, а тихо двигаться тоже нельзя, потому что этим движением нужно дать ей сигнал, нельзя появиться слишком внезапно.
В следующей комнате чуть теплее, потому что она была в ней на одну вечность ближе.
Мне кажется, воздух скользит по моей коже так, как будто я вхожу в стремительное пике. Двери распахиваются, двери скользят мимо, и я вижу картины, на которых изображены ангелы, сотворяющие миры, и я вижу огромные кровати, в закоулках которых затаились спящие дети, а за ними, дальше, клубятся какие-то дороги и холмы. Иногда в распахнутые окна врывается майский ветер, горячий от ещё не уснувшего дня, и прохладный от уже наступивших сумерек. Я слышу голос мамы, и мне хочется вернуться, но это будет не сейчас, потому что я стою на тропинке, которую очень долго искал и которая очень долго от меня ускользала.
...а вот и край сцены. Мне кажется, только что закончилось представление, какое-то очень интересное, я это точно знаю, потому что сам сидел тут в кресле и смотрел на вдохновенные лица, юные, ясные, бледные и раскрасневшиеся. Я хлопаю им, я люблю их. Но затем нужно поклониться публике, и я неловко кланяюсь, и чувствую горячую ладонь того, кто кланяется рядом со мной, и кажется, что я захлебнусь пузырящейся, ароматной свежестью ледяного лимонада.
Ещё очень долгую секунду мы смотрим в зал, на зрителей. Потом поворачиваемся друг к другу.
...Неправда, что в космосе между звёздами пустота.
Там везде ты.
За следующей дверью - точно.
Но там пусто, только в чашке остывает ещё горячий чай.
Нас разделяют доли секунды.
Она была горячей, как будто под кожей у неё тёк огонь.
-Садись. - Она положила ладонь на диван рядом с собой. Под её ладонью покрывало полыхало парчовыми цветами и гербами, птицами и плетущимися узорами. Под её пальцами ворсинки покрывала искрились, она могла сжечь собой хотя бы и весь мир. Она смеялась.
-Приходится бежать очень быстро...
От её близости кружилась голова. Я чувствовал, как она смеется, когда она смотрит серьёзно; я чувствовал, как скользит шёлк по её коже, когда она чуть поводит плечом; я чувствовал запахи цветущих садов прохладным утром знойного дня, когда сбегаешь по склону холма - дальше и дальше вниз, всё быстрее, в тень, темноту, где есть другой свет; в тишину, где есть другие звуки; как падаешь из обжигающей высоты в глубину; как вода обнимает, и на миг - ужас, перед тем как понимаешь, что ею можно дышать, что ею даже прекрасно дышать - стремительность полёта сменяется невесомостью бездны.
- 13 -
Однажды ночью я понял, что умираю. Я был захвачен ужасом, я изо всех сил пытался защитить своё сознание, вывести его за предел.
И затем я очнулся, осознав, что меня больше нет, что вселенная исчезла, и что я покинул прежнее мироздание. Я находился вне времени и пространства, не имея памяти и обладая лишь слабым осознанием того, что я - это Я, и что мне предстоит сейчас собрать себя и мироздание снова, в новой вселенной. Это был ужас и восторг одновременно. Ужас оттого, что это была именно Смерть. Восторг оттого, что я её превзошёл и сейчас создавал новое мироздание. Это был Ужас и Восторг оттого, что впереди у меня было одно лишь Неведомое, и я не помнил, кто Я, кроме того лишь, что я должен воссоздать себя заново, и ещё у меня было абсолютное всевластье на этот единственный миг вне Времени, пока вокруг меня лишь Тьма и нет даже Памяти.
