Он делает знак своим воинам, те прячут мечи, а варяги Харальда снова берутся за шатер Андроника, сам же грек отходит в сторону.

На берегу уже зажгли костры под котлами и выбили у бочки днище. Харальд первым сел у расстеленной парчовой скатерти и говорит:

– Что-то не вижу быков и овец, которых должен нам дать грек по договору. Да и самого Маниака не видать.

Тогда кто-то из варягов с холма кричит:

– Харальд, войско движется у города!

Харальд поднялся и видит далеко множество пеших и конных воинов в строю, и все они идут прочь от Сиракуз вдоль берега, а за войском волокут на волах башни и стенобитные орудия.

– Узнай, что там такое, – говорит Харальд Чудину.

Тот кивнул варягу, сводившему коня с корабля, варяг вскочил в седло и поскакал к войску. Скоро он вернулся и сказал что-то Чудину, а тот говорит Харальду:

– Это Маниак отходит от Сиракуз, чтобы не мешать тебе.

Харальд посмотрел вслед уходящему войску, усмехнулся и говорит:

– Эх, Маниак, Маниак, разве мало в мире городов на нас двоих?

Больше он ничего не сказал и сел пировать. Вот он выпил большой рог вина и замечает Андроника, все стоящего поодаль.

– Ты еще здесь? – спрашивает Харальд.

Андроник побелел от обиды, но сдержался и говорит:

– Меня прислал сюда император Михаил, и мой долг доложить венценосному…

Харальд махнул на него рукой, чтоб молчал, и спрашивает Чудина:

– Как, ты сказал, зовется этот город?

Чудин отвечает:

– Сиракузы.

– Доложи венценосному, – говорит тогда Харальд Андронику, – что я взял Сиракузы на рассвете.

Наступает ночь, и варяги спят на берегу за холмом, выставив дозоры, только Харальд с Чудином и Феодором вышли из стана и лежат за кустами на пригорке, а перед ними опустевшее поле со следами костров войск Маниака, а дальше – крутые стены города.

Харальд долго смотрел на стены и говорит:

– В лоб его не взять.

Чудин говорит:

– Вот греки подкоп и затеяли.

– Глупое это было дело, – говорит Харальд. – В узкой дыре перебили бы греков, как крыс.

Потом он глядит на намет, скрывающий подкоп, и спрашивает:

– Войдет полсотни воинов под намет?

Феодор прикинул и отвечает:

– Если дружка на дружку лягут до верха, семьдесят войдет.

– А до ворот оттуда – шагов сто, – говорит Харальд.

– Восемьдесят пять, – отвечает Феодор.

– Глаз у тебя наметан, живописец, – говорит Харальд и задумывается.

Чудин говорит:

– Тишь какая. У нас в Киеве давно бы уже вторые петухи пропели.

– Кому здесь петь, – отвечает Феодор. – Поели петухов-то. И собак нет – не лают.

– Это хорошо, – говорит Харальд, вставая. – Будите воинов.

Вот ночь идет к концу, и рассветает.

И сарацины, несущие дозор на стене, видят, что через поле, опустевшее с уходом Маниака, движутся к воротам города несколько человек в белых похоронных балахонах и несут на плечах гроб. И еще видят они, что за гробом везут повозку, груженную тремя большими мешками, а к повозке привязан козел.

Теперь надо сказать, что эти люди, хоть и одеты были по-сарацински, были варяги, и среди них были Харальд, одноглазый Ульв и Феодор-живописец.

Вот перед ними в землю вонзается стрела, и со стены им кричат:

– Кто вы и зачем пришли?

Тогда Феодор, который шел впереди, поправил чалму и тоже кричит:

– Велик Аллах!

– Нет бога, кроме Аллаха, – отвечают со стены. – Что вы за люди?

– Мы люди господина нашего Абу-али-ибн-Фарадж-Абдуллы, – говорит Феодор, – мир его праху, и горе нам, несчастным!

– Что вам нужно? – спрашивают со стены.

– Господин наш родом из Сиракуз и завещал похоронить его на родине по обряду предков. А где теперь найдешь в Сицилии хоть одну уцелевшую мечеть и живого муллу? – говорит Феодор.

Сарацины ушли и привели старшего над ними. Тот пришел и говорит:

– Не видели вы войска вблизи города?

– Оно стоит в двух стадиях отсюда, – отвечает Феодор. – Неверные схватили нас, но сжалились во имя Аллаха. Неужели вы не сжалитесь, добрые люди, над безутешными рабами господина нашего Абу-али-ибн-Фарадж?..

– Помолчи, – говорят со стены и стали совещаться.

Тогда Феодор говорит:

– Мы не с пустыми руками пришли – дадим вам три мешка муки и козла.

Тут сарацины поглядели на повозку, и совещание у них пошло намного живее, а потом старший говорит:

– Хорошо, мы пустим вас во имя Аллаха, но обратно не выпустим.

Феодор говорит:

– Для нас счастье – умереть на земле господина нашего.

– Ступайте к воротам, – говорят сарацины.

Тут варяги подходят к воротам, и перед ними опускается подъемный мост на цепях. Гремят запоры, и ворота открываются. И варяги видят за воротами человек тридцать воинов и старшего над ними.

Вот те пропускают повозку, за ней варяги несут гроб, а сарацинские воины стоят по бокам ворот, готовые разом поднять мост.

Но когда гроб оказывается в проеме ворот, варяги вдруг разворачивают его поперек и бросают на землю так, чтобы створки ворот не могли закрыться. И тут же двое варягов выхватывают из-под балахонов секиры и убивают воинов, готовых поднять мост. Из мешков выскакивают еще шестеро варягов. А Харальд, выхватив меч, одним ударом сносит голову старшему сарацину. И все это происходит в мгновение ока.

И когда сарацины наконец понимают, как перехитрил их Харальд, и, опомнившись, хватаются за сабли, поздно уже думать им о жизни и некогда думать о смерти, потому что один за другим падают они под ударами варягов или в страхе бегут прочь от ворот, крича:

– Спаси нас, Аллах! Это не люди, а дьяволы!

Теперь надо сказать о Чудине. Он лежал под наметом, скрывающим подкоп, и с ним тесно лежали в три ряда семьдесят варягов. И когда Чудин услышал стук мечей, он перекрестился и сказал:

– Наше время, братие.

И первым быстро побежал к воротам, а за ним, сползая друг с друга, побежали остальные. И успели вовремя, потому что Харальд уже расправился с первыми сарацинами, а другие еще не подошли.

Тогда Харальд говорит:

– Эйлив и Хальдор – на стены, остальные – за мной.

Но все и без того знали, как им поступать, потому что дело было хорошо продумано. Часть людей бросаются по лестницам, ведущим на стены, и там завязывается бой. Другая часть устремляется вдогонку за бегущими, поражая их мечами и секирами. Харальд же ухватил за бороду одного из раненых сарацинов и спрашивает:

– Хочешь жить, обрезанный? Говори, где главный над вами?

Сарацин отвечает:

– Эмир в мечети, совершает утренний намаз.

Харальд говорит:

– Ну вот, нам как раз туда и нужно.

И тут варяги снова поднимают гроб и несут туда, где видна башня минарета. И козел хочет бежать за ними и рвется с веревки, но Феодор говорит:

– Не козлиное это, брат, дело. Ты свою службу сослужил, иди гуляй.

И он перерубил мечом веревку и вытолкал козла за ворота, а ворота закрыл и сел у них с мечом, чтобы ни один живой сарацин не ушел из города.

А варяги в это время бегут с гробом наперевес все быстрее, и вот они уже летят так, что ноги их не успевают касаться земли. И с разбега, как тараном, ударяют гробом по закрытым дверям мечети, и двери разлетаются в щепки.

Чудин перевел дух и говорит:

– Тяжеленек был покойничек, – и вместе с другими вбегает в мечеть.

Но здесь они видят, что никого в мечети нет, кроме старого муллы, в страхе творящего молитвы.

Харальд говорит:

– Обманул, обрезанный пес.

– Где эмир? – спрашивает Ульв муллу.

Тот, трясясь, отвечает:

– Не знаю, не видел, не помню.

– Так полежи, вспомни, – сказал Ульв и проткнул мулле брюхо насквозь. Чудин хотел отвести меч Ульва, но не успел и с укором говорит:

– Попа-то зачем?

– Каков приход, таков и поп, – отвечает Ульв.

В это время снаружи слышится:

– Молите пощады, неверные!

Харальд смотрит и видит, что к мечети со всех сторон идут сарацины, и их вдесятеро больше, и с ними человек с кривой саблей в руках и в эмирской чалме.