Из-за сильного дождя обитатели крепости, видимо, попрятались в комнатах, и во дворе было совсем пустынно: лишь кое-где стояли пустые бочки, да телега под козырьком закрывалась от дождя. Из конюшни доносилось редкое тоскливое ржание; ставни всех пристроек, где прятались немногие животные, были наглухо закрыты.

Сейвина направилась ко входу в часть крепости, где располагались комнаты монахинь: путь ее лежал через большую залу, в центре которой стоял продолговатый деревянный обеденный стол. Даже стол этот был слишком маленьким, чтобы заполнить огромное пространство. Внутреннее убранство было совсем неприхотливым: на полу лежали поношенные, сплетенные монахинями, довольно простые ковры, стены были каменными и неровными. Мебели почти не было: лишь грубоватый стол и такие же грубоватые стулья. Столы были убраны, стулья поставлены в ровный ряд, однако Сейвине показалось, что все поверхности мебели покрылись слоем пыли, словно здесь не просто никто не убирался, а даже никто и не жил. Сейвина окрикнула матушку Деяну, настоятельницу монастыря, но в ответ услышала лишь эхо. Она вслушалась в тишину, но ничего в ней не выдавало признаков жизни: ни шевеления, ни сопение, ни кашель, ни шепот молитв. Вот только что Сейвина разговаривала с Деяной через палантир, а теперь ни ее, ни послушниц нет в монастыре? Недобрая мысль о том, что ее заманили сюда, неприятно поразила ее.

Совершенно внезапно дверь, ведущая в коридор, открылась, и в столовую, где последние несколько минут сидела Сейвина, вошла настоятельница монастыря, седовласая маленькая и худая женщина, которая провела в этих горных стенах почти всю свою жизнь. Когда-то она пришла сюда еще молодой женщиной с не сложившейся судьбой, о которой она никогда не упоминала, вытравленными в душе чувствами и совершенным нежеланием что-либо желать или о чем-то больше жалеть. Здесь она обрела спокойствие и смогла примириться со всеми событиями, которые привели ее в эту горную крепость; здесь она заслужила своим трудом и внутренними качествами всеобщее уважение, почему ее и выбрали настоятельницей после смерти предшественницы. Здесь ее звали матушкой Деяной, а как ее звали раньше, никто не ведал. Матушка Деяна была одной из тех, чья забота о близких и самоотверженность словно отрицают в них наличие какого-либо самолюбивого начала; такие люди словно когда-то давно позабыли о своих собственных нуждах и разучились вспоминать о них.

– Ты пришла, – сказала Деяна, войдя в комнату, шагами молодой женщины она поспешила к Сейвине, чтобы обнять ее.

– Матушка, где же ты была сейчас? Вы будто все попрятались. Я звала тебя. – удивленно спросила Сейвина.

– О чем ты говоришь? – неподдельно было недоумение Деяны. – Мы были все время здесь. Видно, мы так рьяно молились, что не сразу услышали тебя.

– Но как же пы.. – Сейвина провела пальцем по столу, чтобы показать Деяне слой пыли, скопившейся на мебели, однако тут же увидела, что палец ее был чист, как и все вокруг. Пыль словно растворилась в воздухе. Сейвину передернуло: неужели ей померещилось давеча? – Удивительно. – пробормотала она.

– Ох, Сейвина, в лихие времена мы живем, и лихие люди всем заправляют. Как я рада, что ты не побоялась прийти к нам. Ничего более не бойся, Духовлад уже не властен над твоей судьбой. Я обо всем позаботилась. Мне так много тебе нужно поведать.

– Ты знаешь, откуда взялся этот чернокнижник? – спросила Сейвина, перебив ее.

– Если верить легенде, это один из князей Чуди или Витигоста, который был убит около сотни-двух лет назад в междоусобных распрях. Через какое-то время на юге от Радимича появился чернокнижник-некромант, умерший человек, провозгласивший себя князем. Он медленно собирал других умерших, чтобы создать свое небольшое войско, жил в болотах, скитался по кладбищам, гробницам, усыпальницам, в результате они набрели на заброшенную крепость на юге, где и осели. После их появления в той местности все преобразилось: небо затянулось серой мглой, почва почернела, трава и деревья погибли, только сухие коряги торчат из земли с сухими ветвями. Если кто заблудится и забредет в эти мертвые земли, назад дороги уже не найдет: сама земля будет вести его прямо в руки князю Чернеку. Воздух там недвижим и затхл, кругом пахнет мертвечиной. Ни одна птица, ни один зверь не залетит туда. По ночам доносятся там на всю округу истошные вопли умерших, которые ненавидят себя за то, что не могут умереть. А еще больше преисполнены они лютой ненавистью к живым, которые, напротив, умереть могут.

– Что они делают с теми, кто попадает к ним? Убивают?

– Они не убивают несчастных, нет. Они делают вещи куда страшнее: они превращают их в себе подобных.

– Значит, это правда, – задумчиво сказала Сейвина. – Велибор и впрямь ждет такой исход?

– Мне не дано это знать. Но я бы не стала верить, что они поступят с ним честно. Если в битве или когда-либо еще у человека может сохраняться надежда, то уж точно не в когтях князя Чернека.

– Я много слышала о славном Велиборе. И ему уготовано стать живым мертвецом! Мыслимо ли это?

– Все, что происходит на земле, мыслимо и выполнимо. Все, что могло бы заставить содрогнуться самые недра земли, уже произошло на этом свете. – Говоря это Деяна тяжело вздохнула и опустила ненадолго глаза. Думала ли она в тот момент о тех страшных событиях, которые произошли когда-то с ней, пронеслось у Сейвины в голове. Как бы то ни было, Деяна, легко справилась с воспоминанием, словно она давно научилась этому, и уже через мгновение она подняла голову.

– Как же можно попасть в замок Чернека? Наверное, туда нет ни одной прямой дороги.

– Это верно, дороги туда не ведут, да и попадать туда никому не стоит. Раньше были старые дороги, ведущие к замку. Одна из них шла через горную дорогу от нас на запад, к востоку от васильковой долины у подножия гор, а далее через старый погост. Но дорога это давно была заброшена и вряд ли сохранилась, не найти ее. А погост был осквернен этими существами и опустошен почти тогда же, как чернокнижник появился там. С черты погоста начинается их земля. Поговаривают, что и васильковая долина постепенно переходит к ним в руки: по крайней мере, все чаще там встречаются неживые, которые приезжают туда для торговли, и сами люди, что печальнее всего, торгуют с ними ради выгоды.

– То есть местные знают с кем имеют дело, но это их не останавливает? – Сейвина сдвинула брови. – Будь Духовлад сейчас здесь, он бы посмеялся надо мной. – Вздохнула она.

– Пусть мелкие неурядицы не смиряют твой пыл. Будь все мы непогрешимы, не было бы лиха, и ты бы не была бы сейчас здесь. У меня есть грамоты, в которых упоминается Чернек; думаю, тебе стоит взглянуть на них.

Они прошли по длинному сумрачному коридору с большим числом дверей к большой тяжелой двери, запертой на несколько ключей, которыми владела только матушка Деяна. Она открыла с тяжелым скрипом все замки, а затем с большим трудом отворила дубовую дверь. За ней простирались каменные, побитые ступени, устремляющиеся вниз. Они последовали глубоко вниз, туда, где хранились сокровища крепости: древние потрепанные рукописи на пергаменте и на бересте, лежащие аккуратно на множестве полок.

Деяна отложила часть грамот на большой стол, и Сейвина, кивнув Деяне, принялась изучать их, а та вышла из библиотеки и поднялась наверх.

Когда Сейвина закончила и пришла к Деяне, глаза ее очень устали от полумрака и неяркого света лампад, и все виделось пятнами. В окнах уже совсем стемнело. Дождь так и лил, словно здесь не бывало другой погоды. Она прошла на второй этаж, где должна была найти в настоятельницы Деяну в своих покоях. Она протянула связку ключей матушке.

– Получилось ли у тебя, найти что-то ценное?

– Более или менее, – пожала своими худыми плечами Сейвина, – в любом случае, я не смогу задержаться надолго: завтра на рассвете я отправляюсь в путь. Мне понадобится лошадь, хлеб и фляга с водой, да теплые походные вещи.

– Ты уверена, что свой путь на земле начать нужно с Темного замка? – спросила Деяна.