– Позволь спросить, Ростих, – молвил Лесьяр с прежней хитрой улыбкой, – о каких именно приисках идет речь?
– О рудных и золотых, разумеется, о лесопилках за горами. Нам нужно оружие, нам нужно золото, нам нужно дерево для строительства крепостей и защитных сооружений.
– А что же о местах добычи ртути, селена, фосфора, кальция, и еще много другого, не стану перечислять всего? – спросил Лесьяр, – Как быть с этими веществами? В Радимиче ничего подобного нет. Зато в Строимире на юге есть эти вещества.
– Нам не нужны эти вещества в тех же количествах, что руда и золото, – засмеялся Ростих, – Чернек, рассуди, что важнее, жидкости для опытов или пуды оружия и золота?
– Не будь так самоуверен, – отвечал ему Чернек, – Ты не знаешь ничего о том, что происходит в стенах моего зала. И ты не представляешь, какое могущественное оружие может быть порождено там: настолько могущественное, что все наше войско станет нам ненужным. – От этих слов по лицу Ростиха пошли разъяренные колтуны, а Лесьяр вновь расплылся в довольной улыбке.
– Что же ты предлагаешь? – заговорил он, немного повышая голос, – бросить сейчас все силы на юг, на Строимир? Это сильная земля, и мы совершенно не продумали нападение на нее.
– Внезапность – вот наш оружие сейчас, – сказал молчавший все это время Зоран, – весь мир ждет, что мы бросимся сейчас на останки Радии, как коршуны после боя. Строимир не готов к внезапному нападению – их пограничные селения не укреплены, войска разбросаны по городам – мы могли бы оторвать их друг от друга, захватывая город за городом, село за селом.
– Строимир – огромная территория, если мы начнем завоевывать город за городом одним войском, они успеют собрать силы и противостоять нам сильнейшей армией.
– К тому времени и мы соберем еще большее войска – подумай только, сколько умрунов мы соберем. Сколько вытьянок принесет нам Ружана, – говорил Зоран, – а если, точнее, когда опыты Чернека увенчаются успехом, со всеми местами добычи нужных веществ – мы сможем создать такое войско, что ни Строимир, ни Радия, ни чудь вместе взятые не будут нам страшны. Никто не поймет наших действий, тем лучше для нас: мы всех введем в замешательство, нас не воспримут всерьез, и все просчитаются.
– То есть ты предлагаешь сейчас забыть о Радии и двинуться на самый юг? Зачем тогда мы вообще вступали в сговор с чудью? Зачем помогли им разгромить Радию, зачем захватили Велибора, отдали им Родоград?
– Затем, мой дорогой Ростих, – отвечал ему Лесьяр, – что нам нужны были средства для поднятия войска и оружия, для закупки сырья для опытов – все это было возможно только благодаря нашим давешним переговорам с чудью и обещаниями, которые мы им дали. А теперь мы двинем наше войско на юг, потому как север нам пока не так интересен.
– И все-таки я считаю, что нам нужно выделить небольшое войско для севера, – вдруг сказал Зоран, отчего Лесьяр нахмурился, и довольная улыбка сошла с его лица так же быстро, как и появилась давеча, – небольшого войска будет достаточно для захвата рудных и золотых приисков, для выставления гарнизонов. Чудь будет не совсем довольна таким развитием событий, но не посмеет сразу же объявить нам войну: они будут измотаны после сражений с Радией. Чудь, разумеется, начнет готовиться к тому, чтобы начать вторую волну расширения своих границ – золотые прииски и рудники будут лакомым кусочком. К тому времени мы должны закрепить свои успехи на юге и усилить гарнизоны на северной границе так, чтобы удержать их от искушения нарушить мир и вероломно вторгнуться на нашу территорию. Зачем, спрашивается, нам нужны эти прииски, которые могут прослужить нам не так уж и долго? Затем, что все-таки какой-то промежуток времени они нам прослужат, а может, если мы будем действовать быстро и решительно, прослужат еще дольше. И за это даже небольшое время они принесут нам большие поступления в казну, которая у нас пополняется редко, а расходуется крайне быстро. Мы получим постоянные пополнения, столь необходимые для ведения войны такого размаха.
– Это просто дико – идти на Строимир, когда рядом столь легкая добыча! – зарычал Ростих. – Я говорю, надо двигаться на север!
От рыка Ростиха все умолкли, опустили глаза на несколько мгновений, а затем подняли взор на Чернека: мнения расходились, и от него зависело решение и суть всего обсуждения теперь. Все время, пока они спорили, он смотрел то на неровный потолок, то в узкие окна, на черные земли. Сейчас же он наконец заговорил, нарочито медленно и протяжно.
– Еще несколько недель назад исход нашего совета был бы весьма однозначным. Мы бы пошли на север. Но сейчас обстоятельства изменились, и обязаны мы этим моему недавнему открытию. Я бы сказал, не побоюсь этого слова, что мною был совершен прорыв – впервые за долгие годы. Новое заклинание поможет нам создать оружие, какого ни свет, ни тьма еще не видывали. Но для этого нам нужны возможности юга, а не севера. Потому мы отправимся именно туда, хотя и отправим небольшие войска на север для захвата приисков. Ростих, поскольку тебя особенно интересовала ситуация с ними, ты и отправишься на север в горы, захватишь их и выставишь крепкую защиту для их обороны, будешь головой отвечать за успех этого похода.
Ростих поерзал на стуле, лицо его начинало все больше темнеть, а брови сдвигались все ниже. Никто не видел, как он сжал кулаки под столом.
– Лесьяр и Зоран, ваша задача сейчас – наметить внезапное наступление, просчитать самые слабые места на границе Строимира.
Зоран и Лесьяр довольно кивнули головами. Все уже готовы были подняться, чтобы покинуть собрание, как Лесьяр вдруг вспомнил:
– Остается одно небольшое уточнение, – все обернулись к нему устало и недоуменно, – что мы будем делать с Велибором? Оставить его здесь мы не можем – в замке будет не такой сильный гарнизон, а риск того, что он попадет в чужие руки может иметь для нас слишком тяжелые последствия. Возить его с собой как пленника мы тоже не можем – в походах не до того, да и риск побега возрастет.
– Посему его необходимо уничтожить, это ли предлагаешь, Лесьяр? Не ходи вокруг да около, – недовольно фыркнул Зоран.
– Почему бы и нет? – улыбнулся тот, – ты так переживаешь, будто немного сочувствуешь самому сильному полководцу среди людей.
Это обвинение заставило всех взглянуть на Зорана с любопытством, и Чернек с подозрением покосился на него.
– К Велибору я не питаю никаких теплых чувств – от него исходит угроза всем нам. Просто мне бы хотелось, чтобы все ясно понимали, что он нам не понадобится более. Если мы сейчас его уничтожим, то…
– Воскресить его уже не сможем! – захохотал Лесьяр, – блестяще, блестяще! Мы и не будем его убивать, мы сделаем его одним из нас, обратим его. Его способности перейдут на нашу сторону.
– Я бы не был так уверен в этом, – сказал Зоран, – разве есть доказательства того, что он встанет на нашу сторону? Если он обманет нас и лишь притворится, что он на нашей стороне, а сам приготовит для нас ловушку?
– Это уже чересчур, – сказал Чернек, – история не знает ни одного примера, чтобы кто-то, обратившийся к магии смерти, сохранил свои прежние убеждения. Стало быть, решено, он должен стать одним из нас. И я даже знаю, кем.
– Вурдалаком. – промолвил Зоран.
– Совершенно верно. Зоран, препоручаю это дело тебе. Сегодня в полночь чтобы все было сделано.
После сих слов Чернек встал и пошел прочь, за ним же встали задумчивые советники, хмуро, с недоверием поглядывающие друг на друга.
Сейвина, начинавшая терять силы от бессонной ночи медленно побрела за Зораном. В глазах у нее уже начинало мутнеть, и ноги будто не слушались ее, но сердце, сердце стучало быстро, словно отбивало дробь ее мыслей.
Зоран прошел по длинному темному коридору прямиком в свои покои; Сейвина не последовала за ним, однако успела увидеть тоскливую белую дымку души Ружаны, мелькнувшую сквозь закрывающуюся дверь. Зоран входил туда, будто крепясь, будто готовясь к новым истерикам и перепадам настроения своей возлюбленной. Возлюбленной! Сейвину передернуло от этой мысли: сколь странным был этот союз, сколь невозможным, и все же многие годы он длился, хотя их чувства заставляли их изматывать друг друга изо дня в день, при том не давая ни на минуту помыслить о разлуке. Словно они так прижились и притерлись к этому несопоставимому сосуществованию, что уже не смогут привыкнуть к новому состоянию духовного уюта, столь чуждого и неясного для них.
