Рванув одежды, Ригель обнажил правую руку от плеча до локтя, и все увидели двух двухголовых змей, которые переплелись в смертельной схватке, разинув пасти с острыми, как шилья, языками. Глаза графа сверкали гневом, и вид его был грозен и суров.
- Что скажете теперь? - изящным жестом приведя себя в порядок, спросил он у застывшего, как статуя, судьи. - Я самозванец или нет?
- Прошу пощады, ваша милость! - судья смертельно побледнел и рухнул на колени, за ним и староста, и Зинт. Маклир остался на ногах, глядя на всех безумными глазами. - Все ваши повеления для нас - закон! Помилуйте наше неведение, вельможный граф! Если вам что-то нужно, только прикажите!
- Мне ничего не надо, уходите, - царственным жестом показал Ригель. - Прочь с глаз, два раза повторять не буду!
Судья поднялся. Поминутно кланяясь, пошел назад к туннелю, стражники потянулись следом, но тут случилось то, чего никто не ждал, и ожидать не мог. Взбешенный Маклир с ревом: “Нет!” нагнулся, вытащил из сапога кинжал и замахнулся, целя Оли в сердце. Никто не успевал вмешаться, только Эстеван. Мгновенно вклинившись меж ними, он как мог прикрылся и принял на себя удар. Кинжал вошел немного ниже правого плеча, и Маклир ошалело заморгал, однако не остановился. Он словно бы утратил разум, превратившись в бешеного зверя. Отбросил раненого, замахнулся вновь…
Ригель рванул вперед, кого-то оттолкнул, в бессильной ярости осознавая, что не успеет помешать. Он сделал невозможное, достав руку с ножом, но все же опоздал, совсем чуть-чуть, на мизерный, неуловимый миг. Увидел искаженное ужасной болью милое лицо и набухающую кровью светлую тунику Оли. Из горла графа вырвался животный рык, и он утратил над собой контроль. Как демон мести налетел на Маклира, рвал и метал, вложив в удары ненависть к подонку, безумный страх за своего омегу и раздирающую душу боль. Мелькнуло белое неузнаваемое лицо Зинта, его разинутый в безмолвном крике рот.
- Схватить урода и связать! - страшным свистящим шепотом отдал приказ Ригель и повернулся к Оли, страшась увидеть худшее.
Весь левый бок в крови, но роковой удар Ригель отвел. Надо немедленно узнать, как глубока и как опасна рана. Еще и Эстеван, он тоже ранен…
- Не беспокойтесь за меня, - тот словно услыхал его, - и позаботьтесь об Оливьере, прошу вас, Ривьер. Мальчик не может умереть вот так, от подлого удара мерзкого ублюдка.
========== Глава 57 ==========
Оли воспринимал жизнь только через боль. Она рвала его на части, не давая передышки, и разум подсознательно старался избежать ее, снова и снова погружая раненого в глубину беспамятства. Потом омега снова приходил в себя и даже слышал чьи-то голоса, но чьи они, не мог понять, сосредоточив все свои слабые силы на борьбу с телесными страданиями. Иной раз пробовал открыть глаза, свет проникал через ресницы и давил, тогда он оставлял попытку и лежал, пережидая острое мучительное жжение в боку, только оно не проходило и терзало тело, - зло, бесконечно и жестоко.
- Не двигайся, тебе пока нельзя, - в какой-то миг он разобрал слова. - Я знаю, очень больно, но придется потерпеть. Сейчас я дам отвар, попробуй выпить.
Чья-то рука коснулась головы, скользнула на затылок и приподняла. Рот приоткрыли, звякнула о зубы ложка, остро пахнуло лугом и травой. Оли пить не хотел, но почему-то подчинился. Вяло глотал, не понимая вкуса, иной раз и глотнуть не получалось, и жидкость вытекала изо рта на подбородок и на шею.
- Все хорошо, Оли, не беспокойся… - чей это голос, он такой знакомый? - Сейчас я оботру твое лицо. Вот так, теперь лежи и постарайся ни о чем не думать. Тебе надо поспать, во сне все заживает в два раза быстрей. Когда снова проснешься, будет лучше…
Оли пришел в себя под вечер. Открыл глаза, увидел знакомый потолок своей спальни, на нем луч солнца угасающего дня. Боль мучила его уже не так, тогда он рискнул повернуть голову и посмотреть вокруг.
Приятно пахло смесью трав и… альфой. К тому ж не просто альфой, а Ригелем. Этот особенный неповторимый запах Оли не спутает ни с чем и никогда. А вот и он, откинув голову на спинку кресла, спит. Щетина на щеках, а под глазами синие круги. Даже в вечернем свете солнца ясно различимы…
Ригель… Оли напрягся и припомнил все. Свое отчаяние, страх и безнадежность, когда их с Эстеваном повели со связанными за спиной руками, злорадного Маклира и его кулак, разбивший в кровь лицо. Потом откуда-то вдруг появился Ригель, красивый и нарядный, словно Бог. В сердце лавиной хлынула отчаянная радость, но тут их взгляды встретились, и Оливьер оцепенел, увидев в серых глазах графа так хорошо знакомый ему азарт охотника, наконец-то поймавшего в силки свою добычу. На место радости пришла опустошенность, Оли попятился, словно надеясь убежать, плечо Эстевана его остановило.
- Все будет хорошо, малыш, не бойся. Теперь все будет хорошо, - услышал на ухо чуть слышный шепот, но утешения Эстевана вызвали в душе лишь досаду. В тот миг Оли совсем забыл, что накануне верил в Ригеля и ждал, что он придет за ним, не бросит в трудную минуту. Сейчас он думал лишь о том, что альфы все как близнецы, все на одно лицо, они кроят мир по своим удобным меркам, не думая о том, что их резак кому-то причиняет боль.
Оливьер не хотел смотреть, но все равно смотрел, словно глаза не подчинялись мозгу. Видел двух альф, их ненависть и противостояние друг другу, с недоумением и мукой понимая, что победителю в награду он - беспомощный и жалкий раб, отвергнутый и Богом, и людьми. Стоя на перекрестке судеб, он сам не понимал, как относился к Ригелю, все чувства в нем застыли и сдались на милость разуму, жестко сказавшему, что граф - виновник всех ужасных бед, что Оли довелось испить.
Итак, или Маклир, или Ригель - другого не дано. С первым его ждала жестокая расплата, а со вторым… возможно будет очень хорошо, но все же следовать за ним или остаться, решит не Оли. Он будет вынужден достаться победителю, тому, кто отобьет его, как долгожданный приз, и уведет с собой, а этого омега не желал, ни разумом, ни сердцем.
В ушах стучала кровь, поэтому он плохо слушал, и пропустил решающий момент, когда белый от бешенства Маклир вдруг бросился к нему с ножом в руках. Молча стоял, смотрел в лицо своей погибели и даже не боялся. Опомнился, когда мелькнула тень, брызнула кровь - это Эстеван принял на себя удар. Тогда он закричал, от страха за того, кто пострадал невинно, ради того, чтобы его спасти.
Не спас. Маклир ударил снова. Боль была столь сильна, что Оли потерял сознание и больше ничего не видел, в последний миг успев подумать, что его мучениям настал-таки финал, и больше никаким самцам не удастся рвать его на части и навязывать свою волю…
Словно почувствовав на себе взгляд раненого, Ригель вскочил и бросился к постели. Он улыбался и глаза его блестели.
- Ты наконец пришел в себя. Я рад. Как чувствуешь себя, что-то болит?
- Граф Ри… - Оли не фамильярничал, просто на то, чтобы выговорить имя, не хватило сил. - Ясень… Эс-стеван, что с ним?
- С ним все в порядке, милый, не переживай. Плечо ему перевязали, рана заживает. А ты? Как ты? Что беспокоит? Говори…
- Как мой… - Оли запнулся и умолк, не зная, как назвать свой ненавистный плод, но этого и не требовалось, ибо Ригель понял его без всяких слов.
- Я сделал все, чтобы спасти ребенка, но удар ножа не оставил ему шансов, - тихо сказал он, дотрагиваясь пальцами до тонкой руки, лежавшей поверх одеяла. - Знаю, ты не хотел рожать, но все же это был живой здоровый плод, который мог бы вырасти достойным человеком. Эстеван очень огорчен, но также чрезвычайно рад, что смог тебе помочь в такую трудную минуту.
- Помочь? - не поворачивая головы, пробормотал Оливьер. Пальцы Ригеля были теплыми, прикосновение их странно действовало на него и отвлекало. - Да, он закрыл меня собой.
- Не только это, Оли. Твоя рана оказалась очень глубокой, к тому ж пришлось еще и извлекать ребенка. При операции ты потерял так много крови, что твоя жизнь оказалась под угрозой. Понадобилось переливание от другого человека, на островах я научился это делать, вот только кровь бывает разная, не каждая годится. Взял образцы у всех, но ни один из нас не подошел, потому что у тебя оказалась редкая группа крови. Она совпала только с Эстеваном, хотя сначала я не хотел включать его в число возможных доноров, он тоже ранен, но маркиз настоял, и его кровь подошла. Положение было серьезное, поэтому, учитывая, что других вариантов нет, я перелил тебе немного от него, а он твердил, чтобы я брал как можно больше….
