- О чем ты говоришь? - довольно невежливо перебил Оли. - Что значит “скопишь на житье”?
- Оман по сути неплохой хозяин, не то, что многие другие. Он честен со своим товаром и не бросает тех, кто износился, отслужив свое, без всяких средств. Ну, что так смотришь на меня? Не понимаешь? Каждый омега старится, дурнеет, его все реже выбирают альфы, таких хозяин отстраняет от работы и отпускает на все четыре стороны, выдав скопившийся за годы службы в заведении процент. Больше работаешь - больше получишь денег, так что старайся, малый, не ленись, и будешь жить на склоне лет богато!
- Болтал бы ты поменьше всякой ерунды, - буркнул Оливьер, чувствуя, как внутри у него все похолодело. Значит, он все-таки был прав, когда не доверял Ригелю? Проклятый альфа продал его Оману и с облегчением вздохнул? И как только земля носит таких шакалов? - Давай сюда свою еду. Чего с такой опаской двигаешь поднос?
- Нет, ничего, мой господин, вам показалось. Приятно вам покушать, - Пимен как-то неловко отскочил назад и выкатился за дверь. - Какая рожа злобная у этого омеги! Он точно тот мясник-убийца, который резал альф словно арбузы. Зачем хозяин взял такого в дом? Аж дрожь взяла, как он взглянул в упор глазищами, а так на вид вполне нормальный симпатичный парень… - бубнил слуга себе под нос, поспешно семеня по коридору.
***
Долго тянулся скучный бесконечный день. Оливьер изучил свое жилище вдоль и поперек - в этом гнезде порока все дышало откровенной похотью. Но огорчала не интимность обстановки, а навязчивая мысль - что, если он и в самом деле навсегда останется в “Цветочном рае”?
- Слова слуги ничего не значат, - сказал он сам себе, пытаясь успокоить взвинченные до предела нервы, - надеюсь, Ригель сдержит слово. Хотя… его поступки очень странные, если об этом хорошо подумать. И этот Черный Демон, он ему или как брат, или до дури жаден до награды. Ведь вор не просто спас меня от слуг отца, он рисковал собой, сражаясь с восьмерыми, потом нес на руках и переправил к рыбакам на остров, потом… Откуда утром взялся Ригель? И что это за фокусы такие?
Он морщил лоб, мучительно пытаясь припомнить события той ночи как можно подробнее, но ясности не добавлялось. Момент ранения остался в памяти отчетливо, а дальше дело шло гораздо хуже. Он помнил, как вор нес его и смазывал горевшую огнем ногу какой-то прохладной мазью, а в следующий миг вместо него уже сидел Ригель и спрашивал, болит ли рана…
В конце концов Оли оставил бесполезные попытки, решив, что ищет сложности там, где их нет в помине. Вор просто выполнил свою работу и доложил об этом Ригелю, упомянув о ране, тот и приехал посмотреть. А дальше - дальше было то, что было, и нечего ломать себе мозги, пытаясь что-то разгадать. Ясно одно - он, Оливьер, зачем-то нужен знахарю, поэтому он вряд ли его бросит здесь, в борделе. Просто немного надо подождать, тогда все станет ясно и понятно.
Омега размотал повязку и нанес на рану мазь, которую Ригель сунул ему вчера перед уходом. Нога болела, но не сильно, поэтому Оли рискнул чуть-чуть пройтись. Терпимо, но с большим трудом. Глубоко лезвие вошло, ладно еще кость не задета, но знахарь прав - три дня, не меньше, прежде чем он сможет двигаться нормально.
Оли вздохнул и растянулся на постели. То ли на самом деле сон сморил его, то ли он просто задремал, однако долго отдыхать ему не дали.
- Вот он, засранец, где, в моем любимом месте! - насмешливо пропел рядом высокий голос. - Я не поверил, что какой-то выскочка, и здесь, спит на моей постели! Оман совсем не стал меня ценить, ну я ему напомню о себе! Давай, ребята, выкурим отсюда этого придурка! Не бойтесь, никакой он не герой, это все выдумки лентяев слуг.
- Да, господин Пион! - за миг до того, как на него разом навалилось шесть тел, Оливьер успел увидеть рядом с собой очень красивого парня, на лице которого играла злорадная торжествующая ухмылка. Потом кто-то нанес удар по раненой ноге, и Оли поглотила темнота.
========== Глава 19 ==========
Оливьер потерял сознание всего на несколько секунд. Его мутузили все вшестером, а он стоически терпел и принимал удары, выжидая, пока шестерки Пиона поверят в то, что он беспомощен и ослабят бдительность.
- По морде бейте, не по заду! - скомандовал Пион. - Ишь возомнил себя красивее меня! Паскуда, не бывать тебе здесь примой!
Омеги отвлеклись на голос своего лидера, и этой малости Оли вполне хватило на решающий рывок. Превозмогая боль в ноге, он вывернулся из-под рук парней, кому-то двинул кулаком по ребрам, кому-то локтем в солнечное сплетение, шестерки повалились друг на друга, а юный граф прыгнул к дверям, толкнув попутно первую звезду борделя. Пион смешно взмахнул руками, явно не ожидая эдакого поворота дела, злобно ощерился и попытался нанести удар, но Оли только усмехнулся, мгновенно осознав, насколько этот клоун бесполезен в драке. Бить по лицу его не стал, а только ущипнул повыше локтя.
- Сучонок, ты об этом пожалеешь! Счас я тебя! - от ярости и боли заорал Пион, но кулаки его лишь рассекали пустоту. - Бездельники, вы долго будете валяться?
Шестерки поднялись, но Оли ловко ухватил Пиона сзади за роскошный хвост волос и дернул вниз. Другой рукой он выхватил из пышного узла заколку с острым кончиком и показал омегам.
- Назад! Одно движение - и я попорчу рожу вашего красавчика так, что его даже Дровосек Лют никогда задаром не захочет. А ты, дурак, запомни хорошенько, мне твоя слава не нужна, так что расслабься и живи спокойно…
По ноге текло что-то теплое, видимо, рана снова открылась, и Оли чувствовал себя прескверно. Он бросил приму прямо на его шестерок и выскользнул из комнаты. Его глазам открылся коридор, две двери сбоку в ряд, наверняка в такие же номера для приема клиентов, и две с торцов. Ну, и куда бежать? А, все равно, Пион хоть и тупой дурак, но не настолько же, чтоб продолжать науськивать своих собак и посреди борделя.
Оливьер оценил глазами расстояние до торцевых дверей и повернул налево, туда было гораздо ближе. Только бы не было замка, а то дело закончится плачевно для него. Нет, что лицо попортят, это его мало волновало, но новой боли вовсе не хотелось. И так в башке кружение и муть, не грохнуться бы в обморок, на удовольствие всей своре недоумков.
Нога болела так, что чуть не искры сыпались из глаз, но он упрямо ковылял, все время ожидая, что преследователи выскочат из спальни и догонят… Доковылял, скатился по ступеням, нажал плечом на дверь. Черт, улица, и ночь уже почти, свет красных фонарей слепит, колючие кусты вокруг, какие-то заборы…
- Парень, давай сюда! - его схватила за рукав чья-то рука и втянула в неприметную для глаз калитку. - Ты новичок? Чего молчишь? Не бойся, я служу садовником в “Цветочном рае”. Пион набросился? Он это может. Капризный и ревнивый сукин сын, особенно, если новый омежка миленький на внешность.
- Я…ыыы… я не… - Оли держался из последних сил.
- Да у тебя нога в крови! - ахнул неожиданный спаситель, оказавшийся довольно моложавым на вид омегой. - Кто же тебя так изувечил? Я не припомню в нашем заведении такого зверства. Давай-ка обопрись мне на плечо, а на ногу не наступай. Вон мой домишко, рядом, быстренько доскачем.
В опрятной комнатке омега усадил Оливьера на стул и размотал повязку.
- Ну ничего себе, такая рана, шестерки нашего Пиона побоялись бы махать ножами, за порчу своего товара Оман по головке не погладит, - бормотал он, внимательно осматривая ногу. - Ты кто такой? Может, бандит, которого искали тут недавно люди графа?
Ну вот, и этот про бандита!
- Я не бандит, - промямлил Оливьер, стараясь не стонать. - Спасибо вам за помощь, но не стоило так утруждаться. Дайте мне чистую тряпицу и я уйду…
- Вот неучтивый малый, разве я тебя гоню? - хмыкнул садовник. - Сиди спокойно, принесу мазь и повязку… Парень, как ты сюда попал? Не хочешь отвечать, не отвечай, я вижу, ты не из простых, вот мне и стало любопытно. Кожа такая нежная да и обличием аристократ. Наверно, огорчен своей судьбой, но знаешь, что тебе скажу? Не сильно огорчайся. Здесь, может быть, житье не сахар, зато все честно: отработал - получи свое. А там, в обычной жизни, разве можно верить альфам? Да ни за что! Отец гнобит, супруг гнобит, еще и трахает, когда и как захочет, за бесплатно…. Скажешь: любовь? Какая там любовь? Одно вранье! У альф язык как помело, когда им что-то надо от омеги, вот тут и изрыгают всякое дерьмо: “Люблю, ты мой, я на тебе женюсь…”
