Этот год, прошедший при различном военном счастье в жестокой борьбе дома и вне, особенно прославился трибутными комициями, имевшими более значения, как победа в затеянной борьбе, чем по реальной выгоде, ибо удаление из собрания патрициев не столько усилило плебеев или ослабило патрициев, сколько лишило достоинства сами комиции.
61. Последующий год [470 г.], год консульства Луция Валерия и Тита Эмилия, был более бурным как вследствие борьбы сословий из-за аграрного законопроекта, так и вследствие суда над Аппием Клавдием. Этот самый ожесточенный противник законопроекта, поддерживавший дело владельцев общественного поля, точно третий консул, был привлечен к суду Марком Дуиллием и Гнеем Сикцием. Никогда до того не был привлекаем к народному суду обвиняемый, столь ненавистный плебеям, накопившим злобу и против него, и против его отца. Но и патриции едва ли выступали так усердно в защиту кого-нибудь другого: предавался ведь раздраженным плебеям, думали они, борец за сенат и защитник его достоинства, стоявший против всех мятежей, поднимавшихся и трибунами, и плебеями, только перешедший меру в борьбе.
Сам Аппий Клавдий единственный из сенаторов ни во что не ставил ни трибунов, ни плебеев, ни суд над собою. Ни угрозы плебеев, ни мольбы сената ни на минуту не могли его склонить не только переменить одежду и просьбами заискивать расположения плебеев, но даже смягчить или убавить хоть сколько-нибудь обычную резкость речи, когда пришлось вести свое дело перед народом. То же выражение лица, то же презрение во взоре, тот же тон речи, так что большая часть плебеев так же боялась Аппия-подсудимого, как боялась Аппия-консула. Он сказал одну только речь в обычном своем обвинительном тоне, и до того поразил своей твердостью и трибунов, и плебеев, что они добровольно отсрочили дело, а потом позволили затянуть его. Между тем прошло немного времени; но прежде чем наступил назначенный срок, он заболел и умер. Когда трибуны попытались помешать произнесению над ним похвального слова, то плебеи не пожелали лишить погребения такого великого мужа обычной почести, и, явившись в большом числе на похороны, столь же спокойно выслушали хвалы умершему, как слушали обвинения против живого.
62. В том же году консул Валерий, отправившийся с войском в землю эквов, не будучи в состоянии вызвать врага на бой, приступил к осаде лагеря. Делу помешала посланная небом ужасная буря, сопровождавшаяся градом и громом. Удивление затем усилилось, когда за знаком к отступлению вернулась тихая и ясная погода; ввиду этого приступить вновь к штурму лагеря, как бы находящегося под защитою божества, представлялось безбожным. Все вызванное войною раздражение обратилось к опустошению полей. Другой консул, Эмилий, вел войну в земле сабинян. И там поля были опустошены, так как враг держался в стенах. Вызванные затем сожжением не только усадьб, но и деревень, которые были густо заселены, сабиняне вышли навстречу грабителям, но после нерешительной битвы на следующий день отодвинули лагерь в более безопасные места. Консул признал это достаточным, чтобы оставить врага как побежденного, хотя вся война не была еще и начата.
63. Когда раздоры дома во время этих войн продолжались, консулами сделались Тит Нумиций Приск и Авл Вергиний [469 г.]. Было очевидно, что плебеи не допустят долее замедления в принятии аграрного закона, и готовилось жестокое возмущение; но в это время по дыму от пожара усадьб и по бегству поселян узнали, что вольски близко. Это обстоятельство подавило мятеж, уже подготовленный и почти прорывавшийся. Внезапно отправившиеся по распоряжению сената на войну консулы вывели из города всю молодежь и тем успокоили остальных плебеев. А враги форсированным маршем удаляются, напрасно только напугав римлян; Нумиций отправился против вольсков в Антий, а Вергиний – против эквов. Здесь, едва не потерпев большого поражения вследствие нападения из засады, воины поправили своей доблестью дело, погибшее было по небрежности консула. Лучше велась война в земле вольсков; разбитые в первом сражении, враги побежали к богатейшему по тому времени городу Антию. Не решившись штурмовать его, консул взял у антийцев другой город, далеко не такой богатый, – Ценон. Пока эквы и вольски отвлекали римское войско, сабиняне, производя опустошения, дошли до самых ворот города. Затем спустя немного дней, когда оба раздраженные консула вступили в их пределы, сами понесли от двух армий больше урона, чем причинили.
64. Конец года прошел довольно мирно, но его, как всегда, нарушила борьба патрициев и плебеев. Рассерженные плебеи не пожелали принять участия в комициях для избрания консулов; патрициями и их клиентами в консулы были выбраны Тит Квинкций и Квинт Сервилий. Этот год [468 г.] похож был на предыдущий – вначале мятежный, а затем спокойный вследствие войны с внешними врагами. Сабиняне, пройдя форсированным маршем через крустуминские поля, произвели резню и пожар за Аниеном и хотя были прогнаны чуть не от Коллинских ворот и стен города, но угнали огромную добычу и много пленных. Консул Сервилий, преследуя их с войском, готовым вступить в бой, самой армии догнать не мог, так как место было ровное, но произвел опустошение на столь обширном пространстве, что не оставил ничего нетронутым и вернулся, взяв гораздо большую добычу.
И в земле вольсков дело велось отменно, благодаря усердию как вождя, так и воинов. Сперва дана была битва на равнине с огромными потерями и большим кровопролитием с обеих сторон. И римляне, малочисленность которых делала потери более чувствительными для них, отступили бы, если бы консул не ободрил войска, прибегнув к обману, послужившему ко благу, крича, что на другом фланге враги бегут. Сделано было нападение, и римляне, считая себя одерживающими победу, победили на самом деле. Опасаясь, чтобы чрезмерное преследование не повело к возобновлению сражения, консул приказал трубить отступление. Прошло несколько дней, во время которых обе стороны как бы молча заключили перемирие; тем временем из всех племен вольсков и эквов сошлось в лагерь огромное количество людей, не сомневаясь, что если римляне заметят это, то ночью уйдут. Поэтому около третьей стражи они идут на штурм лагеря. Успокоив смятение, возникшее было от внезапного страха, Квинкций, приказав воинам спокойно оставаться в палатках, выводит на стражу когорту герников, а горнистам и трубачам приказывает, сев на коней, трубить перед валом и держать неприятеля в тревоге до света. Остальную часть ночи в лагере все было настолько спокойно, что римляне могли даже заснуть. А вольсков держал в напряженном состоянии вид вооруженных пехотинцев, которых, им казалось, было больше и которых они принимали за римлян, а также фырканье и ржание коней, которые горячились, чуя необычных всадников и, кроме того, звуки труб.
65. Когда рассвело, римляне, свежие и выспавшиеся, выведены были в строй и при первом натиске поколебали утомленных стоянием и караулами вольсков; впрочем, враги скорее отступили, чем были прогнаны, так как сзади были холмы, куда безопасно можно было отступить в полном порядке за первые ряды. Консул, дойдя до неровного места, остановил войска. Воины с трудом были сдерживаемы, кричали и требовали, чтобы им позволено было наступать на пораженных. Еще энергичнее действовали всадники: окружив вождя, они громко заявили, что пойдут вперед знамен. Пока консул медлил, надеясь на доблесть воинов, но, не доверяя месту, они кричали, что пойдут, и за криком последовало дело. Вонзив метательные копья в землю, чтобы с большей легкостью взбираться на крутизну, они устремляются бегом. Вольски, пустив при первом нападении копья, бросают валявшиеся под ногами камни на наступающих и, приведя их частыми ударами в смятение, начинают теснить с возвышенного места. И левый фланг римлян очутился бы в затруднительном положении, если бы консул не рассеял страх уже отступавших воинов, возбуждая стыд, упрекая их и в безрассудстве, и в трусости. Сперва они оказывают упорное сопротивление, затем, когда, не покидая своего места, отдохнули, решаются сами двинуться вперед и с новым криком наступают; возобновив нападение, они карабкаются вверх и преодолевают трудность местоположения. Уже они были близки к тому, чтобы взобраться на вершину холма, как враги обратили тыл; несясь врассыпную, и бегущие, и преследующие почти вместе вступили в лагерь. Во время этой паники лагерь был взят. Те вольски, которые могли убежать, устремились в Антий. В Антий приведено было и римское войско. После осады, продолжавшейся немного дней, город был сдан не вследствие необычайных нападений осаждавших, но потому, что уже со времени той несчастной битвы и потери лагеря вольски пали духом.
