Я.К. Туманов был «кирилловцем» – в 1939–1954 гг. являлся уполномоченным главы российского императорского дома («императора Всероссийского» Владимира Кирилловича) в Парагвае, председательствовал в парагвайской группе РОВСа. Умер князь Я.К. Туманов в Асунсьоне от рака горла 28 октября 1955 г.[50].

Князь Я.К. Туманов состоял в браке с дочерью действительного статского советника Надеждой Константиновной Чабовской, у них была дочь.

Интересы Я.К. Туманова не ограничивались службой. Он автор беллетризованных мемуаров о походе 2-й Тихоокеанской эскадры «Мичмана на войне»[51], о плавании «Хивинца» по Средиземному морю («По Адриатике»), ряда статей в «Морском журнале».

Во время плавания 2-й Тихоокеанской эскадры Я. К. Туманов вел дневник. Тетради дневника, включающие записи за 30 октября 1904 – 20 апреля 1905 г. во время Цусимского сражения, очевидно, были убраны вниз вместе с вещами Я.К. Туманова. Тетрадь с записями за 21 апреля и последующие дни оказалась утерянной во время боя. В японском плену, в городе Киото, товарищ Я.К. Туманова по службе на «Орле», лейтенант Л.В. Ларионов, начавший собирать материалы по истории 2-й Тихоокеанской эскадры, переписал от руки сохранившиеся тетради, позднее он заказал, по меньшей мере, два экземпляра машинописной копии переписанного текста[52]. Кроме того, во владении А. С. Новикова-Прибоя (возможно, через Л.В. Ларионова) оказалась одна из сохранившихся подлинных тетрадей дневника Я.К. Туманова, с записями за 30 октября 1904 – 13 марта 1905 г.[53]. Рукописные и машинописные копии практически идентичны оригиналу, различия между ними сводятся, в основном, к опискам и опечаткам. В машинописной копии по ошибке дважды перепечатан один из листов (63, 64) и пропущен текст, который должен был быть помещен на листе 63. Этот пробел восстановлен по рукописи. Все слова, вписанные в машинопись латинскими буквами, набраны курсивом.

Записки велись с выхода броненосца из Кронштадта, но часть их утеряна во время событий 14 и 15 Мая 1905 г. (прим. Л.В. Ларионова. – К.Н.)

Дакар. 30-го Октября

Сегодня пришли сюда после семисуточного перехода из Танжера. Во все время перехода не случилось ничего достойного внимания. Землю видели только раз, на третьи сутки к вечеру высокие берега Канарских островов. Вчера по настоянию докторов слег в постель. Несмотря на всё нежелание, пришлось покориться. После обеда началась грандиозная погрузка угля. Принимали до 2200 тонн и насыпают его всюду, куда только можно: в палубах, кочегарках и даже на юте. Жара невыносимая; спасаюсь от нее только благодаря Павлинову[54], который дал мне    свой вентилятор. У старшего доктора[55] в каюте 52° тепла[56] (65 °C. – К.Н.), а в операционном пункте 62° (78 °C. – К.Н.). Говорят, что после погрузки угля офицеров отпустят на берег. Для меня это не имеет никакого значения, ибо и с разрешением, и без разрешения берега мне не видать, как своих ушей. Понаехали, конечно, поставщики с всевозможными тропическими предметами обихода, как то: касками, белыми костюмами, туфлями и т. и. Конечно у него сейчас же порасхватали все, что было можно и наши офицеры расхаживают уже в английских касках, белых туфлях и кителях местного производства.

1-го Ноября

Сегодня на эскадре случилось несчастье. Умер от солнечного удара лейтенант Нелидов[57], или, как его все называли, «дядя Ваня». Похороны завтра.

2-го Ноября

Хоронили Нелидова. От нас был послан в распоряжение адмирала[58] катер с Бубновым[59], которой рассказал мне процедуру похорон. Французы нарядили в процессию свои войска, и когда катер с гробом подошел к пристани, то по одной стороне ее шпалерами стали белые войска, т. е. французы, а по другой колониальные – негры. Проводив гроб до могилы, при опускании тела они вместе с нашими матросами произвели салют в три залпа. Сегодня офицерство гуляет по берегу, причем многие не брезгуют знакомиться с прелестями негритянок. Вечером приехали к нам гости французские офицеры – артиллеристы. За стеной моей каюты, когда ужин подходил к концу, я слышал громкие крики, прерываемые звуками кек-уока[60]. Очевидно, дело обстоит благополучно и гости в фоне (так в тексте. – К.Н.).

Часов в 10 вечера они уехали, причем в открытый иллюминатор долго слышно было все усиливающееся: «hip, hip, hip, Урра». Завтра в 3 часа дня уходим.

3 Ноября

Снялись с якоря, идем в Габун [61]. В самом углу Гвинейского залива в широте NO 15° впадает в океан река Габун, по имени которой названа эта французская колония. До сих пор Габунг (у Туманова этот топоним пишется неодинаково. – К.Н.) только раз видел русское военное судно – этим судном был «Скобелев»[62].

Габунг. 13 Ноября

Сегодня пришли сюда после десятисуточного перехода, причем дело не обошлось, конечно, без приключений. Придя на вид берега, не нашли ожидаемого маяка; эскадра застопорила машины и в поиски за маяком был отправлен «Роланд». После довольно долгого пропадания «Роланд», наконец, принес известие, что искомый маяк находится в 25 милях севернее. Пришлось повернуть обратно. Оказалось, что течением нас снесло к югу настолько, что мы очутились в S полушарии, а именно в широте SO 3° Таким образом, сами того не подозревая, мы перешли экватор. Подходя к Габуну, по сигналу адмирала, со всех судов спущены были шестерки и паровые катера, на буксире которых эти шестерки вышли вперед и в строе фронта пошли впереди эскадры, делая промеры. Эта осторожность была принята адмиралом вследствие ненадежности местного исследования. Должно быть, вследствие того обстоятельства мы стали на якорь очень далеко от берега, в 4¹/₂ милях. Едва успели бросить якорь, как уже узрели идущих к нам наших милых сопутников – угольщиков. Видна густая растительность, на берегу настоящий девственный лес, пальмы и т. и. береговые прелести. Костенко[63] даже выразил искреннее желание побегать кругами «а ля “Вторник”»[64] по песочку, который узкой и ослепительной полосой блистал вдоль берега. Вскоре, впрочем, береговой пыл остыл, так как на «Суворов» к адмиралу приехал губернатор и предупредил его, чтобы мы были осторожны, так как несколько дней тому назад четыре европейца отправившиеся на охоту на слонов, были съедены дикарями. Мы было не поверили его словам, но справившись в книге с описанием Африки, убедились в справедливости его слов. Это место, одно из самых диких мест Африки, и здешняя публика не прочь полакомиться жарким из европейца, причем этим пиршествам она придает религиозный характер. По словам губернатора в здешнем городе Libreville не более 150 европейцев. Весело должно быть им здесь живется. Наш последний переход был очень тяжелый, жара невыносимая. На кочегаров и машинистов жалко смотреть. Дня не проходит, чтобы одного, другого не стащили бы в лазарет.