Президент спохватился:

– Простите, Дэн, мы недавно занимаемся этим делом. Генерал, проинформируйте советника.

Военный министр сказал:

– Сутки, точнее – тридцать часов назад, в водах Атлантического океана была обнаружена подводная лодка неустановленной государственной принадлежности. Она получила условное название «Летучий Голландец». Внешний вид, размеры и скорость, с которой лодка уклоняется от контактов, позволяют предположить, что мы имеем дело с новой конструкцией огромной мощности, способной резко изменить сложившийся баланс сил. Интересно, что лодка, упорно уклоняясь от сближения с нашими кораблями, не менее упорно держится в определенной акватории – западнее Бермуд.

Министр указал на карте красный квадрат:

– Это район, где производится захоронение отходов ядерного производства. Мы сделали съемку мест захоронения.

На экране возникла серебристая шевелящаяся каша.

– В настоящий момент все затопленные контейнеры окружены громадными стаями рыб неизвестного вида, – сказал военный министр.

Изображение подалось вперед. Перебирая плавниками, из сумрака выплыла длинная рыба с расщепленным хвостом, повисла над какой-то ровной, бурой поверхностью. Вокруг нее мелькали тени. Рыба вильнула хвостом и вошла безглазой мордой прямо в эту бурую поверхность.

– Проходит стенку контейнера, – бесстрастно сказал военный министр. – Титановый сплав особой прочности. Теперь вы понимаете, Гиф?

– Профессор, что это за рыбы? – резко спросил президент.

– Это не рыбы.

– Вот как?

– Профессор полагает, что «Летучий Голландец» не что иное, как космический корабль, – недовольно сказал военный министр. – Так сказать, звездные гости.

– Забавно, – уронил президент.

Профессор вздернул голову.

– Эти так называемые рыбы и птицы не имеют аналогий ни с одним живым существом на Земле, – надменно сказал он. – Судя по снимкам, они полностью лишены зрения, у них нет рта, зубов. Вообще непонятно, как они ориентируются в пространстве.

– Э… спасибо, профессор.

Профессор осекся на полуслове, с ненавистью поглядел на президента, потом на генерала, отвернулся, стал демонстративно рассматривать ногти.

– А вот съемки наземных баз, – сказал военный министр.

Сменяя друг друга, потянулись однообразные бетонные полигоны. Из открытых шахт торчали ракеты с изъеденными носами. Лохматился тусклый металл.

– В настоящее время мы потеряли тридцать процентов стратегических ракет и до сорока – тактического ядерного оружия, – продолжил военный министр. – При таком темпе через сутки армия лишится возможности наносить эффективные удары.

Он выпрямился:

– Решайтесь, Гиф.

– Гиф, вы запрашивали русских? Что у них? – быстро спросил советник.

– Нет, – нерешительно сказал президент.

– Почему?

Военный министр высоко поднял брови, как всегда, если разговаривал с гражданской администрацией.

– Мы не можем сообщать русским о потере боеспособности. Это равносильно измене.

Советник искривил губы:

– Генерал, я не хуже вас понимаю свой долг.

– Есть конкретный план, Гиф, – раздельно сказал военный министр.

– Гиф, я прошу вас – никаких поспешных действий, – воскликнул советник. Умоляющий голос его не вязался с холодным высокомерным лицом.

– Начальник генерального штаба! Доложите! – провозгласил военный министр.

Начальник генштаба встал.

– Я предлагаю, – сказал он, и голос его зазвенел, – первое: немедленно объявить тревогу всех сухопутных войск, военно-воздушного и военно-морского флотов. Второе: немедленно сосредоточить Седьмую, Восьмую и Девятую эскадры атомных подводных лодок по периметру района западнее Бермуд, двинуть их к центру и, невзирая на потери, уничтожить «Летучего Голландца». Третье: немедленно поднять в воздух Первую особую дивизию истребительной авиации, поставив ей задачу на уничтожение всех обнаруженных стай. Частям охраны ракетных баз отдать приказ расстреливать без предупреждения любой объект, приближающийся к системе базирования.

Он перевел дыхание, наклонился к президенту, сказал в упор:

– Четвертое: если данные меры в ближайшие часы окажутся неэффективными, то обеими дивизиями стратегических бомбардировщиков нанести массированный ядерный удар в квадрате пребывания «Летучего Голландца».

– Боже мой! – ошеломленно сказал советник.

Наступила тишина. Все смотрели на президента.

– Решайтесь, Гиф, – повторил военный министр.

– Командир, наблюдатели передают: большая стая – триста километров на юго-запад. Направление на «Лотос», – сказал радист.

– Отвечай: «Вас понял. Иду на сближение». – Командир включил микрофон.

– Всей эскадрилье: разворот на юго-запад, курс шесть-девять, высота прежняя.

– Отдохни пока, я поведу, – предложил второй пилот.

– Не стоит, уже заканчиваем. Да и не хочется пропускать развлечения: никогда не стрелял по птицам.

– А почему, собственно, такая паника вокруг этих птичек? – спросил радист. – Или они несут ядерные заряды?

– Свяжись с базой, – вместо ответа приказал командир. – Передай наш курс и предупреди, чтобы не вздумали стрелять, Знаю я наземников. Не хватало получить попадание от своих.

– В самом деле, командир, – сказал второй пилот, – почему им придается такое значение?

– А ты следи за курсом.

Второй пилот тоже отвернулся.

Они шли над облаками. Командир смотрел на снежные горы. В кабине молчали. Экипаж обиделся. Но что он мог сказать, если сам знал ровно столько же. Он мог лишь повторить приказ: «Патрулировать район баз „Лотос“ и „Дракон“, уничтожать все птичьи стаи, встреченные в этой зоне. Соблюдать максимальную осторожность».

Молчание длилось минут двадцать. Потом второй пилот сказал:

– Сближение – сто. Они идут ниже облаков, командир.

– Снижаемся. Всей эскадрилье – снижение до тысячи.

Окна кабины застлала белая пелена. Летели словно в молоке. Затем пелена лопнула, открылась земля – коричневая и зеленая с серыми прожилками дорог.

– Сближение восемьдесят, – сказал второй пилот. – Вот они!

Против дымного солнца темнела длинная изогнутая черточка.

– Прошьем с двух сторон, – сказал командир. – Первое звено, за мной. Второе – Джордж, зайдешь справа. Стреляем вперекрест. Залп по команде. После залпа уходим в облака и выныриваем через двадцать километров.

– Есть, командир!

Шесть истребителей отделились и, как приклеенные друг к другу, пошли вправо.

– Готовность три минуты, – сказал командир.

Второй пилот включил таймер, начал отсчет.

– Две сорок… две двадцать… две…

Стая стремительно вырастала – алая в утреннем солнце, вытянутая, переламывающаяся.

– Детский сад, – сказал командир. – Не понимаю, зачем понадобились особые части.

– Одна тридцать… одна двадцать… – повторял второй пилот.

– Командир! – крикнул радист. – Прошли над «Лотосом». Они требуют, чтобы мы ни в коем случае не возвращались с юго-запада, чтобы описали дугу и вышли в район старым курсом.

– Перестраховщики, – сказал командир. – Вот за что всегда не любил противовоздушные войска – за перестраховку.

– Пятьдесят… тридцать… десять… пять… Ноль, командир!

– Залп!

Мгновенно самолет тряхнуло, вспыхнул белый дым, отлетел назад. Далеко справа сверкнуло ослепительное облако – выстрелило второе звено.

– Вверх! – приказал командир.

– Жаль, не увидим попадания, – сказал второй пилот. – Наверное, красивая картинка.

В кабине громко хрустнуло, будто раскусили орех.

– Черт возьми, свет! – закричал командир. – Почему нет света?

Наружные стекла почернели.

– Падаем, командир! – сообщил второй пилот.

Командир вслепую – не светилась даже приборная доска – потянул штурвал на себя: его словно приварили к корпусу. Самолет затрясся, заскрежетал рвущийся металл, и через расходящиеся трещины в кабину хлынуло пламя.

Наблюдатели наземной службы видели, как сближались стая и эскадрилья. Видели, как отделилось второе звено, четко, словно на параде, пошло вправо. Затем от каждого самолета рванулись белые шлейфы – залп ракетами «воздух – воздух». А затем они увидели, что все двенадцать самолетов лучшей в полку эскадрильи разом вспыхнули, как картонные, и закувыркались в светлеющем небе.