После ужина, на котором Дима отсутствовал, в дверь неожиданно позвонили. Это оказалась Стрижевая.
- Здравствуйте...
- Добрый вечер, Евгения Александровна, - сухо поздоровалась Лариса Степановна.
- Евгения Александровна, ну, что же вы так?! - разочарованно спросил ее Егор Петрович, сокрушенно качая головой.
- Я к Диме...
- Он, наверняка, не хочет вас видеть, - сказал отец певца, а мать, мягко взяв мужа за руку, сказала тихо:
- Я позову его.
Лариса ушла, а продюсер и отец Димы остались одни.
- Стеше двадцать лет, и она женственно ждала, пока Митеньке исполнится восемнадцать, чтобы сделать ему предложение.
- Ей двадцать лет?! - от удивления глаза Евгении, кажется, вышли из орбит. - Двадцать лет?! Вы не шутите? Я думала, ровесники они!
Но ответить Егор не успел: послышались шаги и голоса, а через минуту к ним вышли Лариса и восемнадцатилетний Дима, "которого женственно дождалась Стеша".
Юноша замер перед своей продюсером, не зная, что сказать. Он думал, что она пришла узнать его решение: продолжать карьеру певца или свадьба с любимой девушкой. Но вместо этого Женщина сделала шаг вперед и заключила Диму в объятия.
- Прости, - сказала она.
Глава 28
Тепло дружбы
Даша, вглядываясь в толпу прибывших на космодроме, искала глазами Люду. Подруга уже знала, что случилось с ней, о ее отце, поступке матери... обо всем. Девушка все как на духу ей рассказала тогда по телефону, даже не стараясь скрыть своих слез, хотя Женщины не должны плакать. Дарья пригласила ее к себе погостить, отдохнуть, все обдумать.
- Дашк!
- Людк! - они наконец-то заметили друг друга в толпе прибывших и в толпе встречающих и побежали навстречу.
Подруги, кажется, сами не ожидали, что настолько соскучатся, и теперь, обнимаясь, слов не могли подобрать от радости.
- Ну, пойдем к машине, к такси. Я пока не такая богатая, чтобы собственную тачку купить!
- Спасибо, что встретила.
Даша кивнула, и они молча направились к выходу.
Когда девушки шли длинной дорогой по территории космодрома к автомобильной стоянке, подруга ничего не говорила, ведь знала по себе, что испытывает сейчас, наверное, Люда. А та, и правда, не могла поверить, что где-то бывает так красиво: яркие краски первых зеленых листиков на деревьях, изумрудная трава, набирающие бутоны желтые и фиолетовые крокусы. А воздух чистый, наполненной ароматом весны! Арвиан был красив, ярче, чем серо-бежевый мир Земли, но все равно Новая Венера в тысячу раз прекрасней, ведь она настоящая, не искусственная, не рукотворная космическая база. Люда, засмотревшись на всю эту красоту, на миг даже забылась от своего горя. Но уже сидя в машине, ей вспомнилось, как совсем недавно узнала страшную тайну сначала от Збигнева, потом - от врача. Дарья с сочувствием смотрела на нее.
Космодром в Ирлиндхилле такой же, как и везде: современное, "стекло-бетонное" здание, в окружении милого парка с цветами и флагами всех планет Вселенной. Отдаляясь от него, в город, Люда увидела, что на окраине столица инопланетян ультра-современная: с высоченными небоскребами, с аэро-метро, с левитирующими платформами и с другими изысками архитектуры сегодняшнего века. Но все равно, благодаря окружающей среде, тут было ярче, чем на Земле. На блестящих стенах домов отражались голубое небо, белоснежные облака и парящие машины. Внизу разбиты зеленые, цветущие парки...
Центр Ирлиндхилла славился помпезной архитектурой, тут стояли дома с лепниной, статуями, портиками, со всевозможными, захватывающими дух, украшениями. Одни здания, словно бы парили в небе: так построены были их шпили, другие, как львы раскинули крылья-лапы, другие прятались в прелестных садиках, за кованными заборами. Все лифты и платформы, аэро-метро были оформлены "под старину". Ирлиндхилл был прекрасен, он оказался еще восхитительнее, еще прекраснее и еще чудеснее, чем на фотографиях и открытках, и Люда не могла поверить, что видит его на самом деле. Они проехали мимо огромного здания с колоннами и портиком.
- Это Военная Школа. Некоторые наши призывницы, которых я буду обучать, окончили ее. Там, кстати, училась и наша Нэрва.
- Это кто?
- Наследница. Дочь Правительницы Эрши. Они тут у нас кто-то типа королевы и принцессы.
- "У нас", - улыбнулась подруге Людмила. - Ты уже "у нас" говоришь, а ни "у них". Полюбила Новую Венеру уже?
- Очень! Как же ее не любить? Это такая радость - быть тут, где кого-то родилась Туманная Освободительница.
- Дашок, счастлива за тебя! - широко, искреннее улыбнулась Люда.
- Не бойся. Прорвемся! И тебя пристроим в армию!
И на душе дочери Петровой словно бы распустились бутоны розы, на сердце потеплело: как хорошо, когда тебя кто-то любит.
* * *
Галя сидела на полу и разглядывала напечатанные на толстой пластиковой бумаге портреты своего дяди. Фотосессия удалась на славу, но Богдан ее стеснялся, считая "ужасом-ужасом", не привыкнув к роковому образу, созданным стилистами. Ксения Ивановна же осталась очень довольной. Она даже по телефону Авдотье сказала, что погорячилась, что негоже своего семнадцатилетнего сына "женихать", а просто встречаться с Риммой они, конечно же, могут. И пока внучка Гадетской любовалась на фото своего прекрасного дяди, бабушка стояла за каменными воротами особняка и вместе с закадычной подругой прятала длинную верёвочную лестницу в плюще. Женщины пыхтели, стараясь, чтобы было не заметно, к тому же действовать нужно быстро - никто не должен заметить их.
Тем временем, спрятавшись ото всех в оранжерее, Богдан пытался рисовать ромашки, но это у него не получалось. Цветов тут росло, по меркам земных любителей садов, много: его матери клубни, луковицы и семена привозила Авдотья. И почву для них подогнала на экскаваторе. Но даже такое разнообразие не увлекало юношу, не дарило вдохновение. Им завладели мысли совсем не об изобразительном искусстве, не давали сконцентрироваться на деле. "Ты не лишай меня надежды. Я столько лет тебя ищу" - вспоминались ему строки, сказанные совсем недавно одной девушкой. Но то были совсем не ее стихи, а что-то вроде цитаты, а это значит, что... Это ничего не значит! Ну, прочла и прочила она ему это маленькое стихотворение... И что? Да ничего! Внезапно раздался робкий стук, и Богдан, вздрогнув и закрыв этюдник, обернулся. В дверях оранжереи с ведрами стояли Катя и Валя.
- Прости, что потревожили, - сказала последняя юному "господскому сыну", - но нас сюда садовница прислала.
- Ничего страшного, - улыбнулся юноша, встав с ажурной скамейки, - Я... я уже ухожу.
- Мы не помешаем! - воскликнула Валя.
- Нет-нет, что ты?
- Если что, мы можем и позже прийти! - заявила Катя.
Богдан лишь улыбнулся и деликатно покинул оранжерею. Валентина бросилась было за юношей, но подруга успела задержать ее за локоть.
- Стой, ты куда? - просипела девушка. - Опять я буду все одна делать, пока ты строишь глазки хозяйскому сыночку?
- Ничего ты не понимаешь, Катька. - пробормотала Валентина, глядя на дверь, за которой только что скрылся любимый.
- Понимаю. Это ты не понимаешь. Если его мамаша что-то узнает, ей это мало понравится, помяни мое слово. Если не хочешь вылететь с работы, забудь Богдана.
- Я тут ради него.
- А я вот нет. Мне тут в комнате для слуг уютнее, чем в метро.
Валя обернулась к ней, и хотела было что-то сказать, как та продолжила:
- И потом, Валюша, каким ты видишь ваше будущее?
- Я заработаю деньги на учебу, чтобы быть достойной его, чтобы потом найти достойную работу с достойной зарплатой, чтобы содержать семью.
