Силы покинули меня внезапно, разом. Я заскулил, выгнулся, мой член потерся об его тело, мысли разбежались, решимость рассеялась. Ничего, кроме невнятных ругательств, не осталось в моей голове. Пришло понимание, что ни отвращения, ни неприятия не будет. Мой альфа не только красив, но и бережен, внимателен, ласков — кто его знает, почему, может, вообще — назло. Как только я сдался на милость инстинктам, колдун тоже отпустил себя. Мы вцепились друг в друга, переплелись телами, помню, как сжимал его бока и требовательно притягивал к себе, как впивался пальцами в ягодицы, как хрипел ему в ухо…

Когда огонь страсти несколько утих, запах перестал морочить голову и лишать разума, колдун сел на постели, пристально посмотрел на меня и произнес:

— Ну, а теперь давай поговорим!

Поговорить я тоже хотел, правда, не думаю, что эта беседа выйдет приятной для кого-то из нас.

— Слушаю.

— То место, где мы сейчас — не твой мир. Я погрузил тебя во вневременье на месяц, за это время установил контакт… в общем, взял под контроль все, что нужно было.

Подозревая, что так и будет, все равно заледенел от страха:

— И?

— И теперь могу многим помочь. Или наоборот.

Темные глаза, казалось, хотели заглянуть в самую душу, колдун смотрел пристально, его взгляд имел вес, распластывал, размазывал меня по простыни, лишал собственной воли, я с трудом вникал в смысл произносимых слов, до того жутко стало.

— Понятно. И?

— От тебя зависит, как я себя дальше поведу

— Просто скажи, что нужно делать… — это прозвучало как капитуляция, да так и есть.

На борьбу не осталось сил. Мир перешел в руки колдуна… Я пытался, тратил все свое время, все внутренние резервы, но собственная омежья природа предала меня.

Устало закрываю глаза, по телу все еще гуляют отзвуки необыкновенного удовольствия, подаренного колдуном. Не ожидал, что он будет столь искусен… хотя, может, в этом нет ничего удивительного, странно, что он не воспользовался возможностью унизить и причинить боль… Неприятный шепоток внутри черепа мрачно предрекает, что все еще впереди. Чтобы ранить, необязательно причинять физическую боль. С замиранием сердца жду требований победителя.

— Ты не будешь пытаться покончить с собой. Не будешь пытаться скинуть плод, если понесешь. Не будешь отказывать в близости.

Я кивнул. Приемлемо. Покончить с собой я и так бы не решился: не сомневаюсь, что пришедший в бешенство колдун отыграется на моих близких. Или воскресит. Он же это умеет, кто знает, где границы его возможностей? Убить собственное дитя — страшный грех, пусть и от черного колдуна, все равно — младенцы невинны. А отказать… не уверен, что достанет духу: постыдные желания плоти иногда бывают невероятно сильны, а этого человека я желал даже сейчас, после целой ночи безудержных утех.

— Что… что с моими друзьями? Что ты с ними сделал? — самый важный вопрос.

В противостояние были вмешаны многие. Меня беспокоила их судьба. Друзьями в полном смысле этого слова они не были. Скорее — единомышленниками. Товарищами. Соратниками.

— Пока ничего. Давай договоримся так — ты не будешь кидаться в меня всякой дрянью: не хочу, чтобы на кого-нибудь срикошетило. А я вообще забуду про всех этих неудачников.

— Мне надо их увидеть, — твердо произнес я.

В великодушие чернокнижника верилось с трудом. Я прекрасно помню, в какой ярости был морокун (1), когда мы раз за разом нарушали его планы. Как он орал и бесился. Как я уносил ноги от сотворенного им ужасающего голема. Как поглотила моих солдат пучина неглубокого на первый взгляд озера. Колдун был страшен в своей ярости, клялся запомнить всех, кто чинил ему помехи. А сейчас взгляд его спокоен, глаза подобны темным озерам — гладки и умиротворены. Не верю я этому равнодушию. Наверное, хочет усыпить бдительность.

— Хорошо, вот перенесемся обратно — и смотри на здоровье! — проворчал альфа недовольно, во мне моментально вскипело едкое раздражение и злость.

— Я не поверю ни одному твоему слову, пока не увижу, хоть через зеркало, хоть еще как, своих товарищей!

Колдун прищурился, я уже был готов к тому, что сейчас меня ждет отповедь или сразу — удар. Никто не любит, когда перечат. Но вместо этого он спросил:

— Ты заметил, что я не запечатал твою магию?

— Заметил.

Думал — чароплет попросту забыл это сделать, одурманенный запахом, я ведь и сам едва соображал. А он, выходит, нарочно… только каковы его резоны? Хочет показать, что настолько сильнее? Это возможно. Мне удавалось противостоять колдуну только благодаря поддержке наставников и других учеников. Еще и армия в конце подтянулась, когда из лесов поперли сотворенные шептуном измененные звери и правитель понял, наконец, что борьба с колдуном — общее дело.

Зверье появлялось и раньше, но теперь в маленьких злобных глазках тлели искры разума, и действовали животные гораздо умнее, чем измененные из предыдущих Наплывов. До следующего нашествия еще есть время, обыкновенно они случаются раз в полугодие, но позволит ли колдун оказать помощь городам? Впрочем, это — позже. Сейчас надо говорить о другом.

— Так давай сам!

— Я не знаю, где нахожусь, потому не смогу дотянуться до своих!

— А поиск? — чароплет насмешливо поднял брови, я вспыхнул, ощущая себя невеждой.

— Понятия не имею, о чем ты…

— Пф… неумеха… — проворчал колдун.

Разозлившись, чуть не ляпнул, что этот неумеха недавно подпалил кое-кому зад, но благоразумие взяло верх, и я промолчал.

— Ладно, хорошо… сейчас сотворю зерцало…

Колдун еле заметно шевельнул пальцами, и тут же во рту разлился мерзкий вкус, ноздри забил запах гнилья. Я, поморщившись, спросил:

— Обязательно использовать темную?

— Конечно! — возмутился колдун. — Другая просто не пробьется! Между прочим, если бы ты вместо того, чтобы кривить рот, посмотрел внимательнее, то понял бы: черной легче манипулировать, и я почти не повреждаю завесы. А светлая бьет, как молот. После нее еще и латать придется…

— Латать?

Я ничего не знал про перемещение между мирами, кроме того, что это возможно. Магия этого уровня была сложна и, к сожалению, почти все связанное с ней обреталось в закрытых архивах, полностью разрушенных в ходе последней войны. Знания оказались утрачены. Потому я попытался вытянуть из шептуна хоть что-то.

— Ну конечно! Знаешь, что меня жутко бесит? — колдун вперился в меня немигающим взглядом, и я вопросительно выгнул брови, поощряя его к продолжению речи. — Вот ты весь такой героический, как хряпнешь силой — даже мысли не возникает, что ты рушишь тонкие оболочки мира. Вы так по чуть-чуть весь мир себе испоганили. А теперь удивляетесь: а чего это столько эпидемий? О, наверное, это — черные колдуны! А это — вы сами! Расшатали все, неразумные…

Я задохнулся от возмущения и даже не нашел, что ответить на эту отповедь. Наверняка же врет все, песий сын! Колдун пронзил меня взглядом — наверное, принял мою безгласность за смирение — и завершил волшбу.