В октябре, вернувшись из Афганистана и не успев выйти на работу, они улетели в Москву на похороны Ивана Андреевича. Он умер от обширного инфаркта в возрасте семидесяти лет. Он не оставил завещания, да Андрей Иванович не на что и не претендовал. В кабинете отца, с разрешения Дарьи Васильевны, он взял только его труды по медицине и большую фотографию, сделанную, скорее всего, для газеты или журнала. После похорон, коллега отца, пригласил Андрея Ивановича в институт, где передал пакет из серой бумаги, перевязанный бечевкой, с надписью: «Моему сыну Барышеву Андрею Ивановичу».

– Иван Андреевич последнее время чувствовал себя неважно, жаловался на сердце, пил таблетки, но от стационара отказывался. Очень ждал Вашего приезда, всегда узнавал у коллег, вернувшихся оттуда о Вас. Крепитесь. Он Вас очень любил.

– Спасибо. Спасибо, что все организовали. Жаль, что так рано ушел, у нас были такие планы.

– Вы, Андрей Иванович надумаете к нам, не стесняйтесь, звоните, – он протянул листок.

Андрей Иванович рассеяно положил его в карман куртки, и они с Дашей вышли из кабинета. На следующий день они попрощались с родственниками, вдвоем съездили на кладбище, положили цветы и улетели домой. Если бы не Костя, Андрею Ивановичу было бы труднее справить с утратой. Внук, как будто чувствовал это и как мог, отвлекал деда от мрачных мыслей. Пакет они вскрыли только дома. « Дорогие мои, оставляю вам самое дорогое и ценное, что я заработал за свою жизнь. Только вы можете оценить эти вещи, а Андрей знает даже их цену (в пакете лежали фронтовые награды деда и рукописи его неоконченных трудов) – распорядитесь всем этим самостоятельно. В конверте лежат деньги на подарок доктору Даше к ее свадьбе или моего правнука. Шучу. Последнее время меня беспокоит сердце, и я не знаю, дождусь ли вашего приезда, поэтому приготовил все заранее, а там, как распорядиться судьба. Берегите друг друга. Обнимаю. Ваш отец, дед и прадед».

Андрей Иванович отправил через год рукопись в АМН, как соавтор, подкрепив афганскими примерами и практическими выводами, ее объем и формат соответствовали если не докторской, то точно кандидатской, и ее издали весной 1982 года. Отец стал кандидатом медицинских наук, сам того не желая.

Лето 1982 года выдалось раннее и очень жаркое. Андрей Иванович с женой и внуком еще в начале июня уехали в отпуск в деревню к родственникам жены. Где они не только отдыхали, но и помогали управляться с большим хозяйством. Конечно, была и рыбалка, и купание в речке и даже походы по грибы, по ягоды, сбор смородины и малины, бабушкино варенье и мед дедовских пчел. Косте нравилась деревенская жизнь, в окружении такого количества братьев и сестер, что он иногда путал, кто чей есть. Здесь никогда не было скучно, и у каждого были свои обязанности. Накормить и напоить птицу, выгнать гусей на речку, встретить коров к вечерней дойке, да мало ли работы в деревне. Один огород можно полоть каждую неделю, а поливать, а рыхлить? Но все это делалось «гуртом».

Сама деревня Сосновка находилась на берегу небольшой речки, несущей свои воды в Обь, а с севера деревни тянулся ленточный сосновый бор, справа и слева тянулись поля. Деревня насчитывала домов 500, пять правильных прямых улиц, двухэтажная средняя школа, детский сад, магазины. Это был большой богатый колхоз, который занимался всем, что приносило прибыль. Посев зерновых, молочные фермы, птичник, мельница и многое другое.

Собираясь в город после отпуска, дедушка и бабушка позволили Косте задержаться в деревне еще до двадцатых чисел августа, после разрешения мамы, посчитав, что десяти дней на сборы в школу достаточно. Медицинскую комиссию Костя прошел, и документы в первый класс они уже сдали. Даша оставалась в городской квартире и работала, оставляя отпуск на сентябрь – Костя шел в первый класс. Родители вернулись в конце июля, привезя дары природы и продукты сельского хозяйства, и уже через неделю приступили к работе. За Костей решили ехать в деревню 21 августа, в субботу рано утром, а вернуться ближе к вечеру. Машина марки «Москвич», купленная с рук лет пять назад, служила им верой и правдой, дорога была знакома и по времени занимала не больше часа. Даша, дежурившая в ночь с пятницы на субботу, вынуждена была оставаться дома.

– До нашего приезда успеешь выспаться, – пошутил отец, позвонив ей с утра в госпиталь, зная, что та не спит. – Я сумку с вещами для девчонок забрал, не забыл. Пока.

Вернувшись с работы, даже не раздеваясь, она прилегла и тут же уснула, ночь была трудной. Ее разбудил звонок домашнего телефона.

– Да! – сонно ответила Даша.

– Даша, это дядя Вася, нам надо поговорить, я сейчас приеду.

Дядя Вася был старшим братом мамы, жил в городе с семьей и служил во внутренних войсках. Даша привела себя в порядок, ожидая дядю, успев выпить кофе, чтобы окончательно проснуться. В дверь позвонили минут через двадцать. Открыв входную дверь, Даша увидела двух людей в штатском и участкового милиционера.

– Барышева Дарья Андреевна? – спросил один из них.

– Да, а что случилось?

– Простите, у нас для вас плохие новости. Машина «Москвич»…

– Что с ними? – спросила Даша, перебив говорившего мужчину и чувствуя сильную тревогу. – Они живы?

– Мне очень жаль, но Ваши родители попали в аварию в пяти километрах от въезда в деревню Сосновка.

Даша потеряла сознание, даже не увидев, что дядя и тетя, приехали и находятся уже в квартире. Приведя Дашу в сознание, дядя уехал на опознание, а тетя осталась с Дашей.

– Что с Костей? – был ее первый вопрос.

– Костя в деревне. Андрей и Маша не доехали, грузовик перевернул машину. Костю привезут скоро, Вася отправил машину, но пока наказывал ничего не говорить ему.

Даша сняла трубку телефона и набрала знакомый московский номер.

– Это Даша. Тетя, я не знаю говорить – ли бабушке, что папы с мамой больше нет, авария.

– Я попробую сказать ей сама, а ты девочка держись. – Ответила тетя Сталина. – Я позже позвоню.

Положив трубку, Даша зарыдала в подушку. Она не знала, сколько времени прошло, как она очутилась в своей комнате в кровати и очнулась от голоса сына: – «Мамочка, родная проснись». Она открыла глаза, обняла Костину голову, прижав к себе, а тот рукой продолжал гладить ее по волосам.

– Мама, тебя все ждут в зале, без тебя не могут решить, – он не договорил и заплакал.

Даша встала с кровати, открыла шкаф, перебрала и достала одежду, соответствующую трауру.

– Не плач, сынок. Ты у меня теперь единственная опора и поддержка. Надень эти вещи, а я переоденусь сама. Нельзя заставлять людей ждать.

Переодевшись, они вышли в зал, где их ждали дядя, тетя и руководство госпиталя. Предстояло обсудить место прощания, похороны и поминки. Организацию похорон взял на себя госпиталь, поминки – родственники.

– Родители должны проститься с домом, а мы с ними. Это возможно? – спросила Даша.

– Сегодня мы заберем их к себе, а завтра во второй половине дня привезем сюда, похороны послезавтра. Пойдем, посмотрим вещи, – сказал главный врач.

– Это папин парадный мундир, здесь белье, обувь. Мамино новое платье, и белье с обувью. Что еще полагается, вы говорите, я соображаю.

– Даша, ты держись. Три дня тебе положены по закону, ты же в отпуск собиралась в сентябре. На счет денег не переживай, все организуем, а памятники поставим через год. Сына береги. На девять дней собери только родственников, мы организуем все у себя, так будет правильно. Будь сильной, девочка, ты сыну нужна и отец не одобрил бы твоей слабости.

Дядя и тетя остались ночевать. Даша ходила как тень. Она не до конца осознавала того, что ей говорили, но знала в дом пришла беда, ничего нельзя не изменить, не исправить, ей хотелось кричать, но слез не было, не было даже слов, и она лишь кивала в ответ на вопросы. Следующие сутки она провела рядом с погибшими родителями. Бабушка прилетела из Москвы утром, в день похорон. Ее сопровождала сестра отца.

– Я останусь на 3-4 дня, ты не возражаешь? – спросила она.