Юрий Владимирович не сказал ни слова до самого института, думая о своем. Он направился к ректору, где изложил свою просьбу. Тот вызвал к себе декана факультета, который не только согласился вручить Наде диплом, но и порадовался такой возможности, озвучив причину радости вслух. Они распрощались до завтра, договорившись о времени, когда подъедет машина. Выполнив частично просьбу дочери, он сам удивился своему внутреннему состоянию, поймав себя на том, что напевает мелодию, что бывает крайне редко и только в случае полного душевного удовлетворения. Смирнов поехал на работу, а через час позвонил дочери.

– Ты еще дуешься? – спросил он. – Готовь свой сюрприз к 11 часам. Я договорился. Деду передай, что в поклоне я не переломился. Девочку там все любят, согласились, даже не раздумывая. Сам профессор приедет.

– Спасибо. Я рада, что смогла до тебя достучаться, ты стал таким толстокожим. Поговорим вечером, если он у тебя будет свободен, – сказала Лиза. – Когда ты уже наиграешься? Деду все передам, он рядом.

Смирнов позвонил Стасу, рассказав ему все и обо всем, закончив свое повествование выдумкой Лизы.

– Ты, Юра, действительно не только толстокожий, но и тугодум. Твоей Лизе четырнадцатый год, а соображает она на ходу, не в пример тебе. Самому трудно было до этого додуматься, а еще и дочь обидел. Виноваты оба, но кто и насколько неизвестно. Пока это не установят, относись к ней просто, как к пострадавшей, пусть и по своей вине. Поменяйся с ней на время местами, и тогда соображать начнешь быстрее, а главное действовать. Давай номер больницы, я завтра тоже подъеду. Мне понравилась идея Лизы, поеду, поддержу девочку. Сам поедешь на вручение? – спросил Стас.

– Поеду. После твоей проповеди, я чувствую себя круглым идиотом, не способным к сопереживанию ближнему. До завтра.

Дел в компании было много, и Смирнов до вечера не вспоминал о завтрашнем мероприятии, но переступив порог дома, вспомнил о нем сразу. В гостиной, к одному стулу были привязаны разноцветные гелиевые шарики, а с кухни доносились громкие голоса дочери и Никитичны, домработницы Смирнова. Они о чем-то спорили.

– Что за шум? Рукопашного боя не ждать? О чем спор? – спросил он, обращаясь к обеим.

– Пап, мы с дедом привезли вещи Нади, ну покопалась я немного в них, соображая, что можно отвезти ей в больницу. Ничего подходящего не нашла. Поехала за тортом с надписью, который мы заказали с дедом до этого, за пирожными, и по пути купила ей летнюю пижаму. Никитична против такой самодеятельности, мол, нельзя рыться в чужих вещах. Говорит, что надо было отвезти свое, к чему она привыкла. Вот и спорим кто прав. Нет там ни сорочек, ни пижам, а есть только верхние вещи.

– Стоит из-за этого спорить. Пижама по размеру подойдет?

– Я взяла с «запасом», – ответила довольная Лиза.

– А Никитична тоже права. Не стоило копаться в вещах, можно было просто так купить, как подарок. Вижу, обе стороны довольны моим решение, можно ужинать, за ним и поговорим. Шары я видел, о торте, пирожных и пижаме рассказала. А что с цветами?

– Цветы купим завтра, по дороге в больницу. Как думаешь, два букета хватит? Мы с дедом поедем чуть раньше, договорюсь с доктором и сестричками. Зову Никитичну с собой, но она в глубоком отказе. Мне так хочется, чтобы народу было как можно больше.

– Одного человечка я тебе гарантирую, Стас приедет. А цветы возьми из расчета от нас, от доктора, от профессора. Вдруг он приедет без цветов. А потом, цветов много не бывает, но букеты бери разные. Может, решишься Никитична? Ты же член семьи. Девушка, как и ты из Солнечного, значит землячка. А вдруг вы знакомы? Представляешь, как будет приятно и тебе и ей.

– Как ее фамилия? – спросила Никитична с интересом

– Романова Надежда Николаевна, ей в августе будет 22 года. Это все, что мы о ней знаем. Она говорила еще о сводных братьях, но они гораздо старше ее и живут далеко.

– Я знала одну семью, город тогда был маленький. Молодая учительница вышла замуж за вдовца с двумя сыновьями, он преподавал историю. Я в этой школе заканчивала семилетку. У них родилась дочь, когда старшему сыну исполнилось лет 25. Это может быть совпадение, а может и она самая. Но за столько лет знакомых у меня там не осталось.

Так за разговорами прошел их ужин, когда Лиза все же решила задать отцу вопрос, но начала издалека

– Пап, ты сам говорил, что у меня проблемы с английским.

– Я и сейчас могу это сказать. Больше чем на тройку ты его не знаешь и твоя четверка за год, незаслуженная.

– Давай я буду заниматься с репетитором. Начну прямо с азов, может, удастся мне его понять и догнать программу, – спросила Лиза отца.

– Откуда такое рвение? Постой, ты хочешь сказать, что обратишься за помощью к Наде? – вопросом на вопрос ответил отец.

– А, что здесь такого? Пока она будет искать жилье, может пожить у нас. За обучение, будем предоставлять ей комнату. Будет работать, а после работы заниматься со мной. Ты не сердись, дай мне помечтать немного. Я имею на это право?

– Мечтать не вредно, но давай договоримся, пусть Надя пока поправляется, страсти по поводу наезда улягутся, а потом мы вернемся к этому разговору. Тебя устраивает такой вариант?

– Меня в сегодняшнем разговоре все устраивает. Мы так давно с тобой не беседовали. Давай уточним еще раз. Я еду со Стасом и дедушкой, ты приезжаешь с профессором. Я ничего не путаю? Позвоню Стасу и пойду готовиться к завтрашнему дню.

Они разошлись по своим комнатам, и каждый занялся своим делом. Лиза приготовила пакет для Нади, куда кроме пижамы положила плитку шоколада и небольшую коробку конфет. Остальное, кроме цветов и шаров, ожидало своей очереди в холодильнике. « Почему Лизавета так быстро привязалась к девушке? Что это игра, способ защитить отца от наказания или искреннее желание подружиться, найти в лице Нади подругу?» – думал Юрий Владимирович. Его в данной ситуации устраивал второй вариант. Ему не хотелось принимать то, что Лиза делает это ради него, а значит, поступает корыстно. « Так можно додуматься черт знает до чего», – подумал он, открывая папку с бумагами и углубляясь в чтение.

Утро выдалось солнечное, и лучи его весело заглядывали в окно палаты Нади. Она уже прошла все «водные» процедуры и обход доктора. Завтрак, принесенный няней, остался не тронутым. Она съела яблоко и выпила полстакана сока. Теперь, лежа под капельницей, думала о том, что сегодня в институте праздник, которого она так ждала и даже купила скромный наряд для этого повода. « Не раскисай, все могло кончиться гораздо хуже» – убеждала она себя, но настроение лучше не становилось. Медсестра сняла капельницу, заметив слезы на глазах Нади, предупредила:

– Слезы вытри, там к тебе посетители. Пусть войдут?

– Да, пусть заходят.

– К тебе можно? – спросила Лиза, прикрыв за собой дверь. – У тебя есть две минуты, чтобы привести себя в порядок, – говорила она, доставая пижаму. – Давай я помогу.

Надев на Надю новую пижаму, она широко распахнула дверь, и Надя увидела профессора, доктора, отца и деда Лизы, незнакомого мужчину и всех медсестер смены. Каждый из них держал кто шары, кто цветы, кто коробки, в которые упаковывают торт. В палате сразу стало тесно. Леонид Аркадьевич вышел вперед и подошел к кровати.

– Наденька, мне очень приятно вручить тебе диплом лично. Я очень горд, что у меня была такая студентка. Поздравляю тебя от всей души и надеюсь на твое скорейшее выздоровление. Цветы прими лично от меня, а в конверте твоя стипендия от института.

Он протянул ей сразу цветы, потом диплом и конверт, и поцеловал ее в щеку. К потолку взлетели гелиевые шары и все зааплодировали. На глазах Нади выступили слезы, но заплакать ей не дали. Сразу подошел доктор с букетом и со своими прибаутками, заставив улыбнуться всех, потом Смирнов, потом медсестры, которые принесли небольшой столик и уже резали торт. На торте была надпись « выпуск 96». Незнакомый мужчина, представился Станиславом, другом Смирнова и тоже вручил букет роз со словами:– «Поздравляю! Долго не залеживайтесь». Профессор присел на край кровати, взял Надю за руку: