— Что?

— В общем, они теперь встречаются.

— Встречаются? — я чуть в обморок не грохнулась. — Но… Как же… Она же знала, что он мне давно нравится…

— Вот именно, я ей то же самое сказала, а она говорит, мол, «раз он предложил, что же теперь, отказываться?», — Инна отвела взгляд. — И она сказала ещё кое-что.

— Меня уже ничто не удивит.

— Дело в том, что его, вроде как, испугали те слухи, что ходят по школе, что ты там какие-то пентаграммы чертишь, и ритуалы устраиваешь и сказал Катьке, что побаивается теперь тебя…

— И она решила его не разубеждать… Отлично.

— Ник, ты только не расстраивайся, — Инна положила ей руку на плечо. — И не говори ей, что я тебе сказала…

— Да поздно уже не расстраиваться! — я всплеснула руками и поспешно вернулась в комнату.

Я не собиралась возвращаться к столу, просто молча обулась, накинула куртку и, перед тем, как уйти, бросила:

— И даже не заметят, что меня нет. Всё равно и без меня весело!

Не знаю, от чего голова кружилась больше: от шампанского или от шока. Не могу назвать это иначе. Мне просто не верится… До сих пор не верится! Как всё могло так обернуться? Я и подумать не могла… что бы Димка с этой противной Катькой… Никогда ей не доверяла — змее!

Когда я выбежала из подъезда, глаза уже были полны слёз. Слишком сильный для начала ноября мороз щипал за нос и щёки, солёная вода превращалась в лед прямо на ресницах. Я брела к остановке, постоянно смахивая со щёк льдинки, даже не удосужившись застегнуть куртку.

Все мысли спутались. В голове не было ничего, кроме злобы и разочарования. Просто как будто из-под ног выдернули землю. Ожидая автобуса, не обращая внимания на прохожих, на пронзающий ветер, на холод, я стояла, глядя себе под ноги, чертя мыском на свежевыпавшем снегу кресты.

— Отличное художество… — вдруг я услышала чей-то голос, будто в отдалении, будто находилась за стеклом. Незнакомый голос. Чуть хрипловатый, но очень приятный голос.

С трудом подняв глаза, я обнаружила перед собой парня, худого, высокого, бледного, с тёмными волосами до плеч, в которых запуталось множество снежинок, с прозрачно-голубыми глазами … Он так напомнил мне Алтира, что я чуть ли не отшатнулась.

— Какие грустные глаза… — он смотрел на меня с бесконечной теплотой. Я разом вспыхнула. — У тебя всё в порядке? Знаешь, всё поправимо, кто бы не говорил иначе, — он дотронулся до моего плеча и так мило улыбнулся, что у меня дыхание перехватило. — Послушай, заходи к нам на «задворки», если выговориться надо или ещё что. Знаешь, где это? — я кивнула. — Хорошо, тогда мы ждём тебя, — он ещё раз улыбнулся, так по-доброму, искренне, что сразу потеплело. — Тогда до встречи, — он запрыгнул в открывшуюся дверь.

Когда автобус скрылся из виду, я продолжала всё так же стоять на месте, глядя ему вслед. Казалось тогда, что злополучный Димка абсолютно вылетел из головы, вместе с предательницей Катькой.

Но этот парень… Такой красивый. Никогда не встречала таких красивых людей. Я точно его видела? Он точно был настоящий?..

Но я ему и слова не сказала! Наверно, он подумал, что я какая-то отсталая или заторможенная. Как жаль, что я не спросила, как его зовут… Всё бы сейчас отдала, чтобы узнать, кто он.

Не могу решить: день сегодня самый ужасный или просто замечательный?

[i] Песня гр. Сплин «Моё сердце»

Вот он и появился. Я невольно содрогнулась — то ли живо припомнив тот день во всех подробностях и то ошеломляющее впечатление, что он произвёл на меня, то ли от того, что в дверь позвонили. Наверно, Серёжа вернулся. И хорошо — теперь неплохо отвлечься от чтения.

Когда перечитываешь свои старые записи, они кажутся такими глупыми, будто написаны кем-то другим. А переживания-то, Боже… Что меня тогда волновало! Теперь это кажется такими пустяками, а тогда воспринималось, как конец света. Но так думаешь, когда знаешь конец истории.

Если бы только можно было крикнуть той плачущей девчонке на остановке: не слушай даже полуслова, что он говорит, беги, беги без оглядки, не вспоминай о нём и даже не думай разыскивать… Но нет. Тогдашней Нике внушить такие мысли было бы просто невозможно.

Это так странно… Я никогда не произношу его имени вслух. Даже боюсь продумать про себя. И образ его, который, казалось, врезался какой-то ослепительной вспышкой в моё сердце навсегда, теперь размыт и неточен. Но эти наскоро исписанные неразборчивым почерком и кривыми фразами страницы, они будто снова вернули ему очертания. Я снова вижу его перед собой, каждый раз закрывая глаза. И это всё ещё больно.

— Сестра, как ты неожиданно нагрянула! — Серёжа заглянул в комнату. — Что, предаёшься воспоминаниям?

— Смеюсь над недотёпой-Никой, — я потрясла дневником, силясь изобразить улыбку.

— Пойдём, я притащил торт!

Снова сидеть втроём за круглым столом, за чаем, отмечать, как вырос брат, слушать его веселые истории, радуясь тому, как умилённо поглядывает на него папа — разве не прекрасно?

— Кстати, я прочёл твою книгу, сестрица-панда. Знаешь, что она мне напомнила? «Сказания четырёх ветров». Чувствуется, что ты вдохновлялась именно этим.

— Ты прочёл «Сказания»? — мои глаза округлились.

— От корки до корки. Совсем недавно, кстати. Только вот не смог отыскать продолжение. «Пятый ветер», вроде, да? Разве у тебя его не было?

— Нет, я брала у кого-то почитать, кажется… — я закусила губу. Я сожгла этот том. Но об этом никому не обязательно знать. — А как там Настя? — главное вовремя поменять тему. — По-моему, последний раз видела её больше года назад. Свадьба-то скоро? — я хитро прищурилась.

— Свадьба… — Серёжа явно был смущен. — Ну ты чего… Это уже после универа, я думаю.

— О, кстати, о свадьбе! — неожиданно отозвался папа. — Я говорил, что тётя Лиза развелась с мужем?

— Опять?! — я чуть не подавилась чаем. — Который это был?

— Кхм, третий, — папа отвёл взгляд.

— А чулочную палатку она всё ещё держит?

— Да, она теперь дама с бизнесом и парочкой котов.

— Здесь должна быть шутка про сильную и независимую женщину… — посмеивался Серёжа.

— Да ладно, ей теперь не будет скучно. За сыном снова глаз да глаз нужен, — папа заговорчески улыбнулся.

— В смысле? — я совсем ничего не поняла.

— Ты разве не знаешь? Слава же вернулся жить к ней, — пояснил Серёжа.

— Вернулся? А как же Викочка?

— Ну, Ник, алё, ты с луны что ли свалилась? Разошлись они, вот уже месяц как.

— Значит, он сейчас в городе? Живёт по тому же адресу? — дух захватывает от какой-то странной, почти забытой радости, которую раньше всегда вызывала весть о его приходе — радости, сопоставимой с детским ожиданием Нового года.

Слава… Мой Слава. Всего за два квартала от меня. Как в детстве, как в прошлой жизни. Время и правда словно обратилось вспять! Вот бы вскочить прямо сейчас и бежать к нему, как раньше…

Но тут ждёт первое столкновение с суровой реальностью. Не побегу. Даже шагом не пойду. Едва ли он захочет видеть меня. Наши отношения теперь не те, что были. У нас теперь и вовсе нет никаких отношений…

Не думать о нём. Лучше вспомнить о действительно важных вещах. Я должна разобраться с письмом. Я здесь не только для того, чтобы навестить родных или придаваться ностальгии по прошедшей юности. Но теперь ещё и для того, чтобы потревожить прах. Вернее, чтобы убедиться, что мёртвые действительно мертвы. Это звучит странно, но именно это я и должна сделать. Иначе полученное мной письмо впору показывать экзорцисту.

«Девушка, у вас всё в порядке?» — этот вопрос звучит у меня в голове каждый раз, когда я остаюсь наедине с собой. Этот вопрос поколебал мою уверенность в том, что с прошлым покончено. Этот вопрос, письмо, а ещё статья в газете, которую я предусмотрительно припрятала в своём дневнике.

— Знаете что, — наконец произнесла я. — Нам нужно сходить на кладбище.