Я сглатываю, а щеки наливаются красным цветом. Я отворачиваюсь от него, внезапно занервничав, пока события моего сна проигрываются у меня в голове. Пальцами я подтягиваю на себя одеяло, которое было моим еще, когда мы жили с Келси.

— Эми?

Мне не нужно оборачиваться, чтобы узнать, что он идет обратно ко мне. Я слышу, как он ступает по ковру, и буквально чувствую, как он осторожно приближается.

Не имея ни малейшего понятия, что я делаю, моя рука мягко впивается в кровать. Голос у меня такой же дрожащий, как и рука.

— Посидишь со мной? — выпалила я в качестве вопроса, хотя изначально не планировала. Зачем он нужен мне в кровати? Не нужен. Он пугает меня. Я сама должна вылезти из кровати, а не звать его ко мне. Однако сейчас, не успев еще выпить кофе и придти в себя, я задаюсь вопросом — может Адам пугает меня (он всегда пугал меня), но по другой причине, нежели я всегда думала.

Он садится на другом конце кровати. Я не могу заставить себя поднять глаза, уставившись на оборванные края одеяла, пока чувствую, как кровать прогибается под его весом. Интересно, что бы я увидела в его глазах, если бы имела достаточно смелости посмотреть.

Я собираю волю в кулак и поворачиваюсь, после чего смеюсь. Адам сидит, подогнув одну ногу под себя, а другой нервно пристукивая по полу. Он смотрит куда угодно, только не на меня.

Адам резко поворачивается ко мне, и мы встречаемся с ним взглядами. Он прикусывает свою верхнюю губу и откидывает голову налево, что, на мой взгляд, может быть лишь проявлением нервозности.

— Я не кусаюсь, — говорю я ему, пододвигаясь, чтобы освободить для него место.

Адам выдыхает, но на этот раз я точно знаю, что это не из-за растерянности. Скорее похоже на удовлетворенность. Я вижу, как у него это написано на лице, пока он забирается в кровать рядом со мной. Его глаза больше не выглядят такими напряженными.

Я краснею, осознавая, что только что сделала и цепляюсь пальцами за одеяло. Руки Адама сложены на груди, а ноги скрещены в районе лодыжек и напряжены. На этом мужчине нет ни грамма жира, ни единого места на его теле, содержащего хоть что-то лишнее. Я опускаю взгляд на его ноги, пытаясь вспомнить, каково это было, когда они раздвинули мои колени и перенесли на себя вес моего тела, пока он прижимал меня к стене.

Просто, он такой... крепкий. В моем сне он выглядел не во всей красе, если это вообще возможно.

— Так, ты хочешь поговорить? — наконец, спрашивает он.

Своим вопросом он прерывает долгое молчание и заставляет меня оторваться от изучения его тела. Его голова прислонена к изголовью кровати, глаза приоткрыты. Если то, что я чувствовала во сне — правда, то Адам точно заметил, как я оценивала его тело. Он, просто позволил мне это.

Я копирую его взгляд, облокотив голову на изголовье кровати и посмотрев на него. Края изголовья давят на кожу за ухом. Я не шевелюсь, хоть и неудобно.

— Неа, — на вдохе я вздрагиваю. Я знаю, что он это заметил, по его губам, едва удержавшимся, чтобы не улыбнуться. Знакомая усмешка.

Он поворачивается ко мне с выражением любопытства на лице. Я сосредоточена не на его глазах, которые до сих пор будто могут смотреть вглубь меня, а на его небритых щеках и подбородке и на том, как его волосы лежат на лбу.

Он приподнимает бровь. Я могу распознать усмешку в его глазах.

— Ничего плохого ведь.

Я посмеиваюсь, не отрывая взгляд от него, ведь сейчас, вне зависимости от происходящего, я хочу, чтобы он знал. Знал, что мне жаль, что я не помню. Жаль, что я не испытываю тех чувств, что он ждет от меня. Но черт меня подери, если я не стараюсь изо всех сил, чтобы быть той девушкой, которая может чувствовать его.

Не отрывая от Адама глаз, я тяну руку, пока она не оказывается на его бедре. Мы едва соприкасаемся,так что между нами нет никакого напряжения, но я чувствую, как мышцы на его ноге напряглись, и что-то блеснуло в глазах.

— Нет. Ничего плохого.

Его бедро напрягается под моей рукой, но затем расслабляется, когда я ее не убираю. Пальцем я едва касаюсь края его трусов. Я обращаю внимание, насколько противоречивы ощущения от его грубой кожи, покрытой волосами и мягким хлопком его боксеров. Но вместе — они идеально подходят моей коже.

Медленно, будто остерегаясь, что я убегу или столкну его с кровати, он улыбается и кладет свою руку на мою. Адам слегка надавливает, и мои пальцы погружаются в его кожу. Тепло от его прикосновения посылает волну удоволствия в мою руку, а затем и в грудь. Я закрываю глаза, боясь того, что он может в них увидеть, если я продолжу смотреть на него.

— Отлично.

Не могу понять, улыбается он или нет, но голос у него серьезный, более глубокий и хриплый — чем раньше.

Переборов себя, желая прочувствовать момент — я открываю глаза и вижу, как его рука гладит мою. Пальцы прижаты к моей руке, массируя ее. Затем они проскальзывают между моими пальцами.

Кончиками пальцев он нежно гладит мою кожу, опускаясь дальше к моим пальцам. У меня перехватывает дыхание от того, как его рука ласкает мою.

Я не всегда знаю, был ли мой сон реальным воспоминанием или нет. Воспоминания или фантазии, но то, как он своими прикосновениями обжигает мою кожу и освещает мысли — одно я знаю точно.

Этот сон был правдой. На сто процентов.

***

— Прости за вчерашний вечер, — Адам прерывает молчание, стоявшее на протяжении всего завтрака. Я не могла произнести ему ни слова с тех пор, как он вылез из кровати, протянул мне руку и потащил на кухню, где принялся готовить французские тосты.

— Я не хотел давить на тебя, просто я скучаю, — я киваю и мимолетно улыбаюсь. — И я люблю тебя, очень. Просто потерпи немного, хорошо? Прошел всего месяц с тех пор, как ты очнулась. Скоро все наладится.

— А что, если не наладится? Что будет, если я все вспомню и решу, что не хочу здесь больше находиться?

Адам наливает удивительно много сиропа на тосты. Закончив, он вытирает несколько капель с бутылки и облизывает палец.

— Захочешь.

Это было сказано с такой непоколебимой уверенностью и одновременно скрытностью, что я еле удерживаюсь, чтобы не начать вертеться на стуле.

Я проглатываю свой кусок и закрываю глаза, пытаясь сконцентрироваться на вчерашнем вечере, расстроившем меня больше, чем впечатления от его прикосновений и поцелуев.

— Вчера я видела Престон.

Он поднимает голову и смотрит на меня с широко раскрытыми глазами. Я делаю глубокий вдох, приказывая себе успокоиться. Я не хочу снова с ним ругаться. Не сегодня. Не этим утром, когда я чувствую, что мы сделали три шага вперед, вместо привычного одного.

— Почему ты не рассказал, что у меня есть работа, когда я тебя спрашивала?

Почти месяц назад, когдя я все еще была в больнице, я спросила у него, есть ли у меня работа, к которой нужно вернуться. Все, что он ответил, это было «нет». Адам опускает голову. Я вижу, как он глубоко выдыхает, по движению его плеч.

— Мне следовало сказать.

— Как я должна что-либо вспомнить, когда никто не рассказывает мне всей правды? — мой голос тверд, но не агрессивен, хоть и наполнен разочарованием.

Не дожидаясь его ответа, я выбрасываю остатки еды и убираю тарелки в раковину.

— Прости меня.

Он встает и делает шаг вперед, перед тем, как остановиться. У меня по спине бегут мурашки. Не потому, что я боюсь, что он навредит мне, а потому что стою точно там же, где и вчера, когда он прижал меня к стене.

Я обхожу его и направляюсь в гостиную, когда он начинает говорить, оправдывая свои действия:

— Я знаю, что ты зла на меня, и ты имеешь на это полное право. Мы с Келси не хотели давить на тебя. Твой невролог сказал нам, что ты вспомнишь все сама. Взвалив много информации на твои плечи, мы могли затянуть этот процесс, — он надувает щеки, блокотившись на спинку стула, стоящего напротив меня, после чего выдыхает. — Я... ты должна понять, Эми. Когда ты очнулась, ты не имела ни малейшего представления о своей жизни.